Русский вопрос на фоне берлинской стены

По традиции публикую здесь свою статью из \"Известий\" - вчерашнего номера. Скорее всего, читатель обратится к этой статье уже тогда, когда в центре общественного внимания окажется текст только что оглашенного нового президентского послания Дмитрия Медведева.

Следовательно, нужно написать либо о том, что в этом послании есть — рискованный эксперимент с учетом того, что этот номер «Известий» выходит в свет именно в день оглашения послания; либо о том, чего в послании точно нет, но общественный интерес к чему более чем значителен.

Я напишу о так называемом русском вопросе, интересующем почти всех в нашей стране и очень многих за ее пределами, причем не только там, где собственно русские и проживают. При этом надо отметить, что в нашей официальной публицистике обсуждение этого вопроса фактически табуировано. Хотя в публицистике неофициальной, а уж тем более в вольных беседах (в том числе и в сетевых, то есть среди, как сейчас модно выражаться, наиболее продвинутой публики) мало что может сравниться с ним в популярности.

Сегодня, правда, отталкиваясь от актуального повода, я коснусь лишь одной из многочисленных сторон русского вопроса, а именно: проблемы разделенности русской нации, или русского народа (в данном случае я использую оба эти термина как синонимы).
Каков же повод? Это, конечно, пышно отмеченная — не без участия двух глав нашего государства, прежнего и нынешнего — двадцатая годовщина падения Берлинской стены, а фактически - воссоединения немецкой нации и немецкого государства.

Кстати, накануне этого юбилея и в связи с предстоящем участии в соответствующих торжествах президент России Дмитрий Медведев дал интервью журналу «Шпигель». И в этом интервью, отвечая на вопрос, цель которого — прощупать позицию нынешнего президента России как раз по интересующей нас теме, Дмитрий Медведев фактически подтвердил, но, увы, в установленных нашими официальными лицами самими для себя и именно по сему поводу рамках «политкорректности», наличие русского вопроса. Процитирую соответствующее место интервью: «Вопрос: Ваш предшественник Владимир Путин назвал развал Советского Союза величайшей геополитической катастрофой ХХ века. Вы разделяете эту оценку? Дмитрий Медведев: Распад Советского Союза – это действительно очень большое потрясение для всех людей, которые проживали на территории бывшего Союза ССР. Безотносительно к тому, воспринимали ли они развал государства как личную катастрофу или же считали, что это закономерный итог правления большевиков. Были же разные оценки. И они остаются. В любом случае это было очень серьёзное, драматическое событие, в результате которого народ, который жил на протяжении десятилетий, а зачастую и столетий, в рамках одного государства, оказался разведённым по разным государствам». Конечно, ответственность высших официальных лиц, в том числе и за произносимые ими слова, столь велика, что семижды семь раз нужно отмерить, прежде чем раз отрезать. Но как раз двадцатилетие воссоединения немецкой нации (формально произошедшее год спустя после падения Берлинской стены), воссоединения, как справедливо отметил 9 ноября и именно в Берлине Дмитрий Медведев, случившегося при непосредственном и решающем — если не считать воли самих немцев, разумеется - участии Советского Союза, дает нам повод громко заявить: два года спустя после того, как воссоединилась самая большая на тот момент разделенная нация Европы — немецкая, разделенным оказался еще больший по численности европейский народ — русский.Нет сомнения, что и за рубежом, и даже у нас в стране найдется немало крикливых людей, которые тут же начнут доказывать, что немцы это одно, а русские — другое. Что геополитический казус под названием ФРГ-ГДР не имеет никаких общих черт с геополитическим казусом СССР-РФ. Словом, что немецкое воссоединение не является прецедентом для воссоединения русских.
Что-то подобное мы недавно уже слышали от Запада — когда там объявляли независимость Косово.
Дескать, случай уникальный.

Прецедентом ни для каких там Абхазий и Южных Осетий являться не может. (Кстати, не услышим ли мы скоро о «воссоединении албанской нации», тоже, разумеется, как случае исключительном?)
Слава богу, по косовской проблеме Россия имела свою принципиальную позицию. И выдержала ее до логического конца.
Так не является ли странным и даже скандальным (в 90-е годы, видимо, вынужденным) то, что такой принципиальной позиции Россия не имеет по своему собственному поводу в связи с судьбой ее главного государство образующего народа?

Совершенно очевидно, что воссоединение Германии, против которого выступали многие и на Востоке, и на Западе, не является чем-то исключительным в мировой и европейской истории.
Разделенные помимо их воли народы всегда стремятся воссоединиться и рано или поздно — даже вопреки внешнему сопротивлению — это происходит.
История не закончилась в 1989 году. Она не закончится никогда — пока существует человечество. Как показал и опыт немецкого народа, неизбежным является и воссоединение русского народа. Политики всех стран должны понимать это, а для политиков России эта цель, которая все равно будет достигнута, должна стать приоритетной.

Конечно, различий между обстоятельствами разделения и разделенности немецкого народа и нашим случаем много. Так бывает всегда. Но много и общего. Во-первых, сам факт разделения. Во-вторых, то, что речь идет о разделении людей вместе с землями, на которых они проживали веками (в нашем случае это означает, что данная проблема имеет отношение не ко всему постсоветскому пространству). В-третьих, и то, и другое разделение произошло помимо воли самих людей. В-четвертых, в ГДР (меньшей части Германии) оказалось примерно столько же (даже чуть меньше) по численности немцев, чем русских за пределами России. То есть и масштаб «человеческой и семейной разделенности» сопоставим. Много и различий. Причем существенных. Например, такое: ту часть немецкого народа, который оказался в государстве ГДР, никто не пытался лишить немецкой идентичности. Никто не вынуждал эту часть немцев отказываться от родного языка и культуры, не лишал их возможности получать в родной стране образование на родном языке, не подталкивал к превращению того, кто еще вчера был немцем, в лицо какой-то другой национальности. Сходное, конечно, не означает, что решение русского вопроса (в этой его ипостаси) должно свестись к механическому присоединению к Российской Федерации некоей «русской ГДР». Но и различия не таковы, чтобы надеяться или пассивно ждать, что однажды, да еще с помощью различных «переписей населения», русский вопрос «рассосется» сам собой.Конкретных методов решения русского вопроса я пока не предлагаю и не обсуждаю. И ясно, что сама Россия должна здесь действовать не только последовательно и решительно, но и аккуратно и ответственно. С учетом, кстати, современных интеграционных тенденций, имеющих несколько центров — как взаимодействующих, так и конкурирующих.
Но действовать — нужно. И рамками поддержки русского языка (дабы его умертвили не через десять лет, а через двадцать пять), помощи соотечественникам (аппаратура для офисов и поездки в Москву раз в год), а также веры в то, что «европейские институты» не дадут местным националистам при власти и на марше нарушать права «русского меньшинства» ограничиваться уже нельзя и стыдно.

По-моему, стоит нам, еще раз поздравив немецкий народ с его мирной победой над исторической несправедливостью, громко заявить: воссоединение самой большой на сегодняшний день разделенной нации Европы случится с такой же неизбежностью и в не больший, чем для немецкой нации, срок.

Ну, а однажды эта проблема, глядишь, и войдет во всей своей сложности и определенности в текст очередного президентского послания. Или в соответствующую официальную речь по соответствующему торжественному поводу.