История России. ХХ век

Все останутся недовольны: либералы и этатисты, атеисты и православные, русские и остальные. Зубовская «История» окончательно нас перессорит — ну или станет началом прекрасной дружбы.

«История России. XX век», видимо, главный фигурант объявленного недавно короткого списка премии «Просветитель» — причем всего короткого списка, вне зависимости от того, что на этот раз гуманитарный и негуманитарный non-fiction разумно разведены по разным помещениям. Трудно представить себе, что вообще может соперничать с двухтомным (в общей сложности — почти 2000 страниц) трудом сорока двух ученых под общей редакцией российского политолога, историка и публициста А.Б. Зубова. Впрочем, масштаб — это еще не все. «История России. XX век», как подтверждает сам ответственный редактор, претендует на «концептуальную инаковость» по сравнению со всеми имеющимися учебниками истории России, посвященными соответствующему периоду.

Принципы, легшие в основу книги, Зубов формулирует в предисловии: не только фиксация фактов, но и их нравственное осмысление; с одной стороны, постулирование того, что русские, народ России — это политическая нация, включающая в себя этнически разнородные элементы, а с другой — рассмотрение русского зарубежья как части этой самой нации; приложение направленных усилий к тому, чтобы «русской истории вернуть человека и исторический факт, из безличного описания “объективных процессов” и “движущих сил” вновь сделать историю личностной и фактичной». Авторы пишут историю России не как историю государства, но как историю общества и в некотором смысле отдельных людей — исходя из того, что «высшей ценностью общества является судьба отдельного человека: его благополучие, свобода, внутреннее достоинство».

Насколько можно судить, перед нами попытка написать историю русского двадцатого века с точки зрения своеобразного извода «классического либерализма» (что бы ни означал этот термин) образца второй половины позапрошлого века, апеллирующего напрямую к христианству как к стержневой ценностной системе*. Взгляд экзотический для русской историографии — как послереволюционной (по понятным причинам), так и постсоветской. Книга будто бы специально написана так, чтобы не понравиться всем: градус национализма в ней никак не может удовлетворить склоняющихся к фашизму (а отчасти и к нацизму) нынешних российских правых; левых она будет раздражать жестко антикоммунистической позицией; либеральная общественность останется недовольна и традиционалистским (как бы не сказать монархическим) взглядом на события 1917 года, и трактовкой многих событий последнего времени. Для экономистов здесь недостаточно экономики, для политологов — политологии, для историков тут слишком много идеологии, а для идеологов — истории.

Однако именно эта разомкнутость и в известном смысле, возможно, непоследовательность текста, его несомненная направленность на провокацию обсуждения и выработку нового словаря видится наиболее принципиальным его свойством. Здесь мы, однако, прекращаем дозволенные речи — книга эта кажется нам настолько важной (и вообще, и для текущего момента), что мы собираемся посвятить ей отдельную подробную рецензию. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию несколько извлечений из этого беспрецедентного труда. Извлечения эти, увы, не претендуют на представительность: гигантский объем текста не подразумевает возможности составить о нем сколько-нибудь цельное представление по нескольким цитатам. Видя обреченность попыток объять необъятное, мы ограничились цитатами, относящимися к 1939—1945 годам. Именно этот период в истории России по разным причинам является, видимо, ключевым для процесса самоосознания нации — настолько, что любые попытки его осмысления вне рамок мифологем, сложившихся в последние десятилетия существования СССР, вызывают в обществе интенсивные, глубоко невротические реакции.

О пакте Молотова — Риббентропа

Подписанием пакта «Молотов — Риббентроп» Гитлер получал полную свободу рук в развязывании войны с Польшей и на какое-то время выводил СССР из числа своих потенциальных противников. Кроме того, в Берлине уже 21 августа 1939 года был подписан немецко-советский торговый договор, предоставляющий СССР крупный кредит и открывавший Германии доступ к стратегическому сырью и материалам из СССР. Сталин же получал от Гитлера то, в чем ему упорно отказывали западные демократии, — обширную буферную зону на своих западных границах и свободу действий в ее пределах.

Его выигрыш состоял не во времени — предотвращении или отсрочке германского нападения на СССР (такое нападение Гитлер в 1939 г. не планировал, да и не мог осуществить из-за военной слабости и отсутствия общей границы), а в пространстве. Германия, имея в 1939 г. 52,5 дивизии, 30,6 тысячи орудий и минометов, 3,4 тысячи танков и 4,3 тысячи самолетов, не могла напасть на СССР, который имел в составе своих Вооруженных сил 147 дивизий, 55,8 тысячи орудий и минометов, 21 тысячу танков и 11 тысяч самолетов.

В результате договора у Сталина появлялась возможность продолжить полюбовный раздел сфер влияния с Германией и ее союзниками. Но важнее всего этого был сам факт начала войны. Сталин добился реализации своей цели: капиталисты воевали друг с другом, а он оставался в роли «третьего радующегося», готового вступить в дело тогда, когда Германия и англо-французы окончательно измотают друг друга и будут согласны на его, Сталина, условия.

Ценой сговора двух диктаторов для Москвы стала война в Европе, которая в июне 1941 г. обрушилась на Россию. Гитлер, завоевав, в результате пакта от 23 августа, практически всю континентальную Европу, смог значительно обогатить свой тыл и укрепить тем самым военный потенциал. В июне 1941 г. Германия уже была в два-три раза сильнее, чем в августе 1939-го. В результате пакта «Молотов — Риббентроп» резко ухудшились отношения СССР с западными демократиями, его будущими союзниками.

«Правда» от 24 августа назвала советско-германский договор «инструментом мира». Гитлер со своей стороны заявил на совещании с генералитетом 22 августа: «Теперь, когда я провел необходимые дипломатические приготовления, путь солдатам открыт». То есть без договоренности со Сталиным он бы на Польшу нападать не решился.

О Катыни

Красная Армия взяла в плен более 240 тысяч польских военных. Солдаты были тут же отделены от офицеров. Большинство солдат в октябре были освобождены, но 25 тысяч отправлены на строительство дорог, а 12 тысяч — в качестве бесплатной рабочей силы в распоряжение наркомата тяжелой промышленности. В Старобельске, Осташкове и Козельске были созданы специальные офицерские лагеря. К концу февраля 1940 г. было оставлено в лагерях 8376 офицеров и 6192 полицейских, пограничников и приравненных к ним лиц военного звания. Их собирались обвинить по ст. 58 ч. 13 (борьба с международным рабочим движением) и отправить в лагеря в Сибирь и на Дальний Восток.

Но 5 марта 1940 г. Политбюро, по предложению Берии, решило убить узников офицерских лагерей, а также 11 тысяч поляков (в основном из образованного слоя — учителей, профессуры, священников, инженеров, фабрикантов, чиновников), находившихся в тюрьмах на занятых территориях. Приговоры 21 587 полякам были вынесены «тройкой» в составе Ивана Баштакова, Бачо Кобулова и Всеволода Меркулова. Предложения Берии были завизированы личными подписями Сталина, Молотова, Ворошилова, Микояна, а также заочно — Калининым и Кагановичем. Тысячи украинцев и белорусов из культурной части польского общества также были интернированы и убиты. Убийство западно-белорусской интеллигенции было совершено в лесном массиве Куропаты под Минском, украинской — в тюрьмах западноукраинских городов.

С 3 апреля по 13 мая все приговоренные военные были убиты и захоронены в Катыни под Смоленском и у деревни Медное в Тверской области. Убитые в харьковской тюрьме были захоронены в 6-м квартале лесопарковой зоны под Харьковом и в других местах. В живых осталось не более 400 офицеров — главным образом осведомители НКВД или просоветски настроенные лица. Семьи убитых, которым ничего не сообщили о трагической судьбе их близких, были сосланы в Сибирь и Казахстан (более 60 тысяч). Многие из сосланных погибли от невыносимых условий в пути или на месте ссылки.

О судьбе убитых офицеров три года ничего не было известно. Польское лондонское правительство не раз запрашивало СССР о судьбе военнопленных. Ответы были туманны, вплоть до того, что офицеров отправили в Китай. В апреле 1943 г. немцы в Катынском лесу под Смоленском раскопали одно из массовых захоронений убитых поляков из Козельского лагеря. Комиссия Польского и Международного Красного Креста установила, что расстрел произошел весной 1940 г. Но большевики всячески отрицали свою вину и утверждали, что поляков убили сами немцы. Большевики заставили и Православную Церковь лгать вместе с ними, взваливая вину на немцев. Только в 1989 г. Советский Союз признал свою ответственность за совершенный акт массового убийства и передал Польше ранее секретные документы.

Нюрнбергский трибунал объявил военными преступниками и сурово наказал тех немцев, которые отдавали приказы на убийство военнопленных. Но никто из большевиков — убийц польских военнопленных — не был осужден и не понес наказания. Кобулов и Меркулов были расстреляны по делу Берии в 1953 г. Обвинения им были предъявлены в сталинском духе, как «шпионам» и «агентам империализма», о расстрелянных в Катыни офицерах не было сказано ни слова.

О начале войны

Упредив Красную Армию в развертывании и мобилизации, немцы получили возможность бить застигнутого врасплох противника по частям. Однако немцы могли добиться лишь тактического успеха — общее превосходство в силах, средствах, резервах, казалось, позволяло Красной Армии парировать удар. Однако летом — осенью 1941 г. РККА потерпела сокрушительный разгром, потеряв за пять месяцев около 18 тысяч самолетов, 25 тысяч танков, более 100 тысяч орудий и минометов. 2,2 млн бойцов и командиров погибли и умерли, 1,2 млн дезертировали, оставшись на оккупированной территории, 3,8 млн попали в плен. Враг овладел Минском, Ригой, Смоленском, Киевом, блокировал Ленинград и вышел к Москве. Стратегический план Красной Армии — «война малой кровью на чужой территории» — оказался мифом.

Главное преимущество Вермахта заключалось в профессионализме кадров и гибком управлении. Немцы сохранили старый генералитет, преемственность со времени Второй Империи офицерского корпуса с высоким уровнем культуры, совершенствовали вековые опыт и традиции. Немецкий солдат был хозяйственным крестьянином-фермером или горожанином — активным, хорошо образованным и инициативным. Безликая масса красноармейцев состояла из забитых и замученных беспросветной жизнью пассивных колхозников. Командиры и генералитет РККА преимущественно происходили из социальных низов старой России, с низким уровнем образования и культуры. Немыслимо, например, чтобы в царской (или в немецкой) армии офицер бил подчиненного ему офицера, а для советских маршалов вроде Жукова, Еременко или Кулика рукоприкладство было обычным делом.

Генералы РККА не имели знаний и опыта Первой мировой войны, были несамостоятельными, их поведение строго контролировали партийные органы и особые отделы НКВД. Глубокие пороки большевистского режима привели Красную Армию летом 1941 г. к невиданным в русской истории поражениям.

О блокаде

Медленно умиравшим от голода и холода жителям Ленинграда, города, в котором родилась большевицкая революция, пришлось испытать неописуемые страдания. С началом блокады ленинградцы были предоставлены сами себе. В начале сентября 1941 г. по приказу Сталина партийно-военное руководство во главе с А.А. Ждановым и К.Е. Ворошиловым готовили взрыв предприятий, мостов, важнейших объектов и почти всего центра на случай вступления в Ленинград противника. Возможные массовые жертвы среди гражданского населения (около 2,5 млн на сентябрь 1941 г.) никого из них не беспокоили. В конце октября — начале ноября Сталин еще требовал от Жданова и Хозяина пожертвовать частью войск, но прорваться любой ценой на восток, бросив город и население. Еще в первые недели войны Жданов просил Москву не направлять в Ленинград эшелоны и транспорты с эвакуируемым продовольствием и не создавать продовольственных излишков. Голод в Ленинграде начался уже в ноябре 1941 г., 9 ноября Москва приняла решение о доставке продовольствия в Ленинград. 22 ноября успешно выдержала испытания знаменитая «дорога жизни» — ледовая автомобильная трасса через Ладожское озеро, сыгравшая важную роль в снабжении и эвакуации жителей вымиравшего города. Нормы довольствия по карточкам неуклонно снижались вплоть до декабря 1941 г. Ленинград превратился в огромное кладбище. С ноября 1941 г. по декабрь 1942 г. органы НКВД за людоедство и употребление человеческого мяса задержали 2136 ленинградцев, более половины из которых расстреляли. К лету положение улучшилось, появились овощи с огородов, разбитых в парках и на пустырях, а по дну Ладожского озера был проложен трубопровод для нефтепродуктов и электрический кабель с Волховской ГЭС. Ее советские войска хотя и минировали, но (в отличие от Днепровской ГЭС) не взорвали. В то же время в декабре 1941 г. ответственные работники партийно-советских органов и госбезопасности получали копченую колбасу, мясные консервы, икру, шоколад и другие деликатесы.

В городе сложилась строгая иерархия продовольственного снабжения, на нижней ступени которой оказалось огромное большинство населения. Трагедия сплеталась с мародерством, подлостью и человеческим отчаянием. Всего за 900 дней блокады погибло более 850 тысяч ленинградцев. Около 1 млн 400 тысяч удалось эвакуировать, но многие из них от истощения скончались. После войны власть, чтобы избежать ответственности за судьбу сотен тысяч погибших, превратила страдания ленинградцев в объект ежегодного помпезного поклонения и возвеличивания, позволяющих до сих пор игнорировать проблему ответственности Компартии за блокаду Ленинграда и ее последствия. На самом деле подвиг выживших немногих ленинградцев заключался в ежедневной неравной борьбе со смертью, в битве за спасение своей жизни и жизни близких людей, — и в этих негромких сражениях советско-нацистской войны было немало и милосердия, и доброты, и огромного личного мужества, всю глубину и силу которых нам, не пережившим блокадного ужаса, трудно представить. Несмотря на полное разложение власти, доблестно сражались советские бойцы и командиры на всех участках Ленинградского фронта, и именно они ценой невообразимых жертв отстояли город.

О ленд-лизе

Многие советские рабочие чувствовали громадную моральную поддержку, идущую от английских и американских рабочих. Отец одного из авторов книги вспоминал, что, работая на оборонном заводе в Ташкенте, он видел, как вскрывали оборудование, посылавшееся по ленд-лизу, и находили там инструменты, вещи с записками от людей с пожеланиями победы и т. п. Многие люди запомнили это на всю жизнь, хранили признательность и благодарность к союзникам, несмотря на сдержанность, а потом и враждебность советской пропаганды. Часть этих поставок — особенно наземного транспорта, самолетов, бензина, порохов и металлов — имела стратегический характер, то есть определяла для СССР возможность вести войну; часть была просто важной для армии и населения. Сталин в июне 1945 г. отметил, что соглашение по ленд-лизу «в значительной степени содействовало успешному завершению войны». В СССР было доставлено 17 млн тонн товаров и оборудования. Кроме того, помощь шла через Красный Крест, через Американско-русский благотворительный комитет и другие организации.

Советское руководство, естественно, приветствовало эту поддержку, тем более что, согласно большевистской логике и морали, демократический Запад вполне мог бы занять позицию выжидания, рассчитанную на взаимное истребление двух враждебных тоталитарных режимов, — позицию, которую в 1939—1941 гг. занимал и желал далее занимать сам Сталин в конфликте между Гитлером и западными демократиями. 8 марта 1943 г. американский посол в Москве адмирал Стэнли выразил разочарование, что американская помощь СССР по ленд-лизу и через Американско-русский комитет помощи не может быть по достоинству оценена русским народом, поскольку правительство СССР очень слабо освещает ее истинные масштабы. После этого советское правительство стало давать намного более полную информацию о помощи союзников в прессе и по радио. Но вскоре после победы об этой помощи на официальном уровне в СССР перестали говорить вовсе, в лучшем случае отговариваясь: «Мы за все втрое заплатили своей кровью». Но те, кто отговаривались так, расплатились с союзниками не своей кровью, а кровью народов России.

О выдаче военнопленных по Ялтинским соглашениям

В январе 1946 г. американцы насильно репатриировали тысячи бывших власовцев из лагеря Платтлинг в Германии. Необходимо сказать, что, хотя американцы полностью проводили в жизнь договоренности, достигнутые в Ялте, и насильно репатриировали советских граждан, на всех уровнях, как на военном, так и на дипломатическом, они выражали значительное недовольство тем, что им пришлось участвовать в операциях по насильственной репатриации, которые они находили столь же отвратительными, как и акты геноцида, проводившиеся в недалеком прошлом нацистами.

Каждый раз, когда применялась сила, военные всех рангов (включая Эйзенхауэра, Паттона и других старших командующих) громко протестовали, а Госдепартамент давал возможность выразить свою позицию тем, кто желал положить скорый конец этим постыдным действиям. Однако британцы были решительно настроены проводить взятый курс до тех пор, пока не будут переданы все русские мужчины, женщины, дети. Чиновники в Министерстве иностранных дел хвастались в своих документах, что именно благодаря их настойчивости американцы продолжили насильственную репатриацию, несмотря на все протесты.

Условиями соглашения в Ялте четко оговаривалось, что только советские граждане подлежали возвращению в Советский Союз, и все приказы, изданные Объединенным союзным командованием, подтвердили это. В указаниях, полученных командованием 5-го корпуса, с предельной ясностью говорилось, что только те, кто подпадает под данную категорию, подлежат возвращению. Более того, фельдмаршал сэр Гарольд Александер, Верховный командующий союзными силами на средиземноморском театре, лично издал указы о том, что ни при каких обстоятельствах нельзя насильно возвращать русских.

То, что произошло позже, является самым необъяснимым в репатриации и, следовательно, вызывает много вопросов. Командование 5-го корпуса намеренно проигнорировало приказы Александера . 1 и 2 июня британские войска, используя грубую силу, загоняли мужчин, женщин и детей в вагоны для перевозки скота, отправляя их в советскую зону оккупации. За бежавшими в горы англичане охотились еще две недели. До сих пор неясен мотив этого тайного военного преступления.

Несмотря на давление и отсутствие международной поддержки, Лихтенштейн оказался единственным государством, отказавшим большевикам выдать русских против их желания. Княгиня Лихтенштейна Гина возглавляла местный комитет Международного Красного Креста, чьей первой и самой крупной операцией было оказание помощи 800 интернированным русским. Эта маленькая страна полностью взяла на себя расходы по содержанию своих непрошеных гостей, которые обошлись ей в 500 тысяч швейцарских франков, и даже оплатила переезд нескольких сотен из них в Аргентину. Никогда не стоит забывать, что это было крошечное, не имеющее значительных ресурсов государство, но обнаружившее смелость и достоинство действовать в соответствии с христианскими и гуманными принципами тогда, когда практически все другие страны отказались от них. В это время советские власти захватили значительную часть имущества князя Лихтенштейна в Чехословакии и Австрии, и никто не мог гарантировать, что советские войска не пройдут еще сотню-другую километров и не войдут в Вадуц (столица княжества). Когда ныне покойного князя Лихтенштейна Франца Иосифа II один из авторов книги спросил, как он решился бросить вызов гигантской мощи Советского Союза, князь ответил: «Я говорил с ними твердо; это, в конце концов, единственный язык, который они понимают».

Об итогах Второй мировой войны для России

Тезис о том, что победа стала возможна только благодаря советскому строю, требует нескольких корректив: