Силовики Ингушетии: между долгом и традициями

В субботу 22 августа Юнус-Бек Евкуров спешно вернулся в республику на несколько дней, не долечившись после взрыва 22 июня. До взрыва он был главной надеждой не только ингушей, но и жителей соседних республик. Надеждой на то, что ему удастся найти выход из нарастающего ожесточения между силовиками и подпольем. Вернулся он столь спешно из-за произошедшего накануне крупного теракта, в котором погибло 25 сотрудников милиционеров, а ранено еще несколько сотен человек. Милиция все еще остается главным ресурсом власти на местах и главным объектом атак боевиков.

Ингушская милиция, хоть и является частью федеральной структуры МВД, сильно отличается от милиции некавказских регионов, где нет зависимости от родственных отношений и клановой принадлежности. Отличается она и от соседних регионов - ведь Ингушетия сравнительно небольшая республика - в ней проживает около 300 тысяч ингушей, и самостоятельность она получила совсем недавно, только после событий 1991 года.

Опора или пособники?

В 90-е годы, как и в поздние советские 70-е и 80-е, милиционеры-ингуши были частью общества, отношение к ним было братское. Едва ли не каждый ингушский милиционер вполне мог в те времена претендовать на роль местного Анискина - справедливый, бравый, вежливый, подтянутый, в форме и при пистолете. Ингуши-милиционеры были не просто частью народа, а его лучшей и вооруженной частью. Как и другие, они прошли через выселение народа в 1944 году. Как и другие, пострадали от осетинской оккупации Пригородного района в 1992 году. Их родственники также потеряли свои дома, были изгнаны или убиты. До начала 2000-х милиционеры в Ингушетии были тем, что в просторечии называется опорой народа и общества, а в оперативных сводках и докладных записках именуется "пособниками бандитов". Нередко милиционеры содействовали "прикрытию" своих родственников, как того и требовали родственные отношения.

Между обычаем и законом

Адат (обычай) и шариат (исламское право) в сознании кавказца вообще и ингуша в особенности выше федерального закона. Если это не так, то человек воспринимается, как чужак. Адат и шариат противоречат друг другу, но при столкновении с непонятным и зачастую противоречивым федеральным законом, объединяются в сознании народа в понятие "обычай". Воевать с обычаем - точно не задача милиции.

Воевать с собственной традицией кому под силу? Только чужаку и ценой уничтожения народа. Эта неразрешимая психологически-правовая коллизия добавилась к другим сложностям российской политики на Кавказе не сейчас, а 80 лет назад - в 1928 году. Именно тогда сталинское руководство уничтожило шариатские суды, запретило арабскую письменность, азан (призыв на молитву), арестовало всех кадиев (судей). То есть совершило то, что даже не приходило в головы чиновникам и генералам империи.

Спустя 15 лет советские бюрократы не могли понять, почему кавказские народы, отчаянно сражавшиеся против всех захватчиков, снисходительно отнеслись к немцам, когда те пришли на Кавказ. Им было невдомек, что это произошло только потому, что немцы не только не были противниками религии и традиции, а проявили к ней уважение и понимание. Вместо того, чтобы учесть и исправить эти ошибки, Сталин выслал непокорных горцев в Казахстан и Среднюю Азию.

В конце 50-х годов началось возвращение народов. И в ссылке, и по возвращению возникало множество конфликтных ситуаций, которые приходилось решать оперативно. Милиционеры-ингуши научились это делать, и им доверяли. Даже советская машина оставляла некий люфт для того, чтобы под казенной шинелью продолжало биться ингушское сердце.

В наши дни ингуши постепенно стали возвращаться в свои дома в Пригородном районе. Ингушские милиционеры совместно с осетинскими составили костяк отрядов по охране аулов. И они снова справились с тем клубком проблем, которые нагородила советская власть. Иначе говоря, опыт нормального функционирования милиции на местах, как органов правопорядка, которые пользуются доверием народа, у ингушей есть.

Работа по спискам

Такой status quo пережил распад союза, отделение от Чечни и сохранялся до конца 90-х годов. Ситуация коренным образом изменилась с приходом к власти Мурада Зязикова. Он всецело отдал власть руки самих силовиков. Возникла ситуация, прежде на Кавказе встречавшаяся только в Грузии времен Лаврентия Берии: свои начали преследовать, пытать и убивать своих. Начало распространяться мздоимство, практика подбрасывания неугодным наркотиков и гранат.

До прихода к власти Зязикова в 2002 году сотрудники МВД не преследовали людей, но при новом президенте начали действовать жестко и не всегда в рамках закона. Еще при предшественнике Зязикова Руслане Аушеве силовики начали составлялись списки лиц, которые представляют угрозу в обществу.

В конце 90-х годов была спущена федеральным центром такая разнарядка: установить списки "опасных элементов". Сначала эти списки составляли в органах ФСБ. А с 1999 года к ним подключили и милицию. Во многом благодаря милиционерам люди и узнали о том, что такие списки ведутся.

Опасными оказались верующие. В список попадали все те, кто строго соблюдал каноны Ислама. Совершение коллективной молитвы в мечети и ношение бороды отныне вновь, как и 90 лет назад, стало признаком "опасности".

И вот новый президент Зязиков начал работать по спискам старого президента Аушева. Начались похищения людей неизвестными силовыми структурами, иногда и расстрелы посреди белого дня.

Чем больше было такой "работы по спискам", тем чаще люди уходили в вооруженное подполье. Чем больше усиливалось давление на "неблагонадежных", тем больше их становилось.

С этого момента и началось противостояние с подпольем, которое со временем перешло в кровавую и жесткую конфронтацию. Среди сотрудников МВД было много таких, которые сочувствовали боевикам, но это "сочувствие" начало таять по мере того, как усиливалось противостояние.

В июне 2004 года отряд Басаева напал на отделение милиции, расстрелял нескольких офицеров и захватил оружие. После этого события вражда стала только усиливаться, что впоследствии вылилось уже в настоящие массовые репрессии. Каждый новый теракт против сотрудников милиции добавлял обоюдной ненависти.

Проблема номер один: родство

На похоронах и поминках милиционера нередко можно встретить "лесного брата". Это не значит, что этот милиционер - "оборотень в погонах". Это значит, что они родственники, хоть и оказались волею судьбы по разные стороны противостояния.

В мечети рядом можно застать молящихся омоновцев и родных тех, кого теперь именуют подпольем. И это не значит, что омоновец "проявил халатность". Это не значит, что родственники отреклись от своих и готовы сдать их властям. Они просто вместе молятся. Пять раз в день.

Бывает, когда один брат работает в структурах МВД, а другой является членом организованного подполья. И это тоже не означает, что один из них - тайный пособник "леса", а другой - засланный агент. Все гораздо сложнее, чем видится из высоких московских кабинетов.

Чтобы ни говорилось многими вслух перед высоким начальством в кабинетах или перед людьми на митинге, но никогда они не пойдут друг против друга. Родственные отношения у ингушей играют огромную роль.

Да, бывали случаи, когда в застенках ингушского МВД пытали и убивали людей, но это беда отнюдь не только ингушской милиции. Если сравнивать с некоторыми другими субъектами РФ, то таких случаев в Ингушетии было намного меньше. Случаев, где в пытках замешаны именно сотрудники МВД. Подполье же отвечает своими прямыми "акциями".

Что делать? Механическая зачистка милиции - это, конечно, самое простое решение. Но приведет она совсем не к тому результату, о котором мечтает и Ингушетия, и Москва.

Проблема номер два: взаимное непонимание

Проблема федерального центра, да и местной власти заключается в том, что она не хочет признавать очевидное - что противник представляет собой хорошо экипированного, идейного борца.

Идейного, а не корыстного или одурманенного наркотиками, как часто утверждает пропаганда.

Много говорится и о том, что усиление подполья связано с неявным присутствием НАТО на Кавказе, что оно подпитывается западными деньгами и координируется из неких враждебных России центров. Подобные же вещи, хотя и в отношени иных западных структур, утверждали еще царские генералы во время Кавказской войны. К этой теме обращалась и сталинская пропаганда, пытаясь оправдать выселение народов. Об этом в первом же интервью после выхода из больницы сказал Юнус-Бек Евкуров, который как ни кто другой из глав кавказских субъектов хорошо представляет себе менталитет сопротивления. Но, в отличие от царских генералов и сталинских пропагандистов, Евкуров понимает, что усилением расправ на Кавказе ничего сделать нельзя в долгосрочной перспективе. Именно поэтому он начал вести активные переговоры с подпольем.

Проблема в том, что ингушское сопротивление перешло на качественно новые методы борьбы: оно начало применять теракты с участием смертников. Против этих действий подполья пока адекватных и эффективных способов противодействия не найдено, что бы ни говорили спецслужбы, СМИ и чиновники. Ведь человек не лишает себя жизни из-за меркантильных интересов этого мира. Говоря о том, что эти люди убивают и умирают за деньги и т. д., власть не решает проблему. Идя на теракт, смертнику все равно, что будет с его семьей. Он уже выбрал смерть. Власти противостоит идейный противник, который жаждет изменить мировоззрение людей и миропорядок. Ответными репрессиями поток терактов точно не остановить.

При всем желании милиция не способна предотвратить теракты, т. к. никто не способен здесь, в Ингушетии, организовать такую сеть шпионов и доносительства, чтобы знать, когда и где случится это в следующий раз. Жесткие ответные действия, которые якобы следуют за каждым таким терактом, зачастую бессмысленны. Под такие "ответы" часто подпадают абсолютно посторонние люди, что тоже является одним из факторов нестабильности. Такой неразборчивостью своих действий власти лишь плодят все новых и новых противников.

Усугубляет проблему также и низкий профессионализм сотрудников правоохранительных органов. Часто в структуры МВД попадают люди, которые, по сути, не имеют отношения к милиции. Любой начальник берет в охрану только своих родственников и друзей. Эти люди не изучали не только Декларацию права человека, но зачастую и Уголовный кодекс не держали в руках. Поэтому и происходит то, что не должно было происходить - массовые беззакония, похищения, пытки ради самооговора.

Нет человека, а проблем только больше...

Одним из примеров такого рода дел является убийство известного антизязиковского оппозиционера Магомеда Евлоева в августе 2008 года. Это своего рода иллюстрация положения в республике.

Евлоев, в прошлом прокурор, был владельцем сайта www.ingushetiya.ru, который за короткое время завоевал доверие народа и стал самым посещаемым интернет-ресурсом по проблемам Иггушетии. В свое время Магомед Евлоев ушел из правоохранительных органов из-за несогласия с проводимой в республике политикой. Он достаточно жестко критиковал и Руслана Аушева, которого сейчас многие в России представляют то ли как спасителя нации, то ли как "пособника террористов".

На сайте Евлоева оперативно освещалась ситуация в республике, нарушения прав человека, факты коррупции, что и явилось, как считает подавляющее большинство ингушей, причиной его преследования, а затем и убийства.

Магомед Евлоев жил в Москве, где у него был бизнес и адвокатская контора. Проблемы же у него начались после того, как ситуация в республике накалилась. Сайт обвинили в размещении экстремистских материалов, что было абсурдом. Экстремизмом власть называла обличения журналистов в преступлениях власти, о которых знал каждый житель республики. Против Евлоева возбуждались уголовные дела, которые строились на сфабрикованных доказательствах.

31 августа 2008 года Евлоев летел в Ингушетию, чтобы навестить своих родителей, но по роковому стечению обстоятельств он оказался в одном самолете с тогдашним президентом Зязиковым. Как только самолет приземлился и президент покинул территорию аэропорта, то тут же охрана главы МВД Ингушетии Мусы Медова сняла с самолета Евлоева, который затем погиб от пули в милицейском "уазике" по дороге в Назрань. По крайней мере, в такой последовательности событий уверены люди в республике. Случившееся народу объяснили неосторожностью Ибрагима Евлоева, который, кстати, являлся не только охранником бывшего министра, но и родным племянником. Такое объяснение ингуши восприняли как издевательство и над людьми, и над законом.

Ни убийца-исполнитель, ни предполагаемые заказчики не были осуждены. Дело убийцы до сих пор на стадии рассмотрения по статье "неосторожное обращение с оружием". И Медов, и его племянник, будучи под подпиской о невыезде, нашли, по слухам, укрытие на военной базе в Ханкале.

Тем не менее, убийство Евлоева впервые на Северном Кавказе привело к смене власти. По прошествии всего лишь двух месяцев Зязиков и Медов были отправлены в отставку, а президентом стал Юнус-Бек Евкуров. Прояви федеральная власть большую гибкость, Евлоев остался бы жив. Этот человек в качестве союзника был бы власти куда более полезен, нежели в качестве неотомщенного мученика режима.

Министерские рокировки

При Евкурове появился и новый министр внутренних дел. Им стал Руслан Мейриев, прежде служивший в одном из районов Нижневартовска, города, известного тем, что из него кооптировано много силовиков для работы в Чечне. О новом назначенце общественность знала очень мало. За время его службы узнать о нем больше не удалось. Он практически не покидал рабочий кабинет и не приобрел авторитета среди сотрудников МВД. Он не уволил назначенцев Медова, которые до сих пор работают в МВД. На своем месте он усидел и после покушения на Евкурова.

Скорее всего, объясняется это только тем, что федеральный центр взял техническую паузу на время выздоровления Юнус-Бека. В итоге, период правления Мейриева закончился бесславно, министр так и не успел себя проявить.

Сразу после теракта в РОВД в Назрани 17 августа глава МВД Нургалиев отстранил Мейриева и назначил и.о. министра его заместителя полковника Виктора Жернова. Как и его бывший шеф, Жернов в республике не жил, поэтому возникают сомнения относительно того, сможет ли новое назначение что-либо решить.

Гораздо большую озабоченность в республике вызывает назначение координатором силовых ведомств Аркадия Еделева, замминистра МВД РФ, начальника штаба по проведению контртеррористической операции в Чечне. Этого человека народная молва знает как покровителя бывшего главы МВД Мусы Медова. Есть мнение, что именно этот человек избавил от уголовного преследования виновных в убийстве Магомеда Евлоева.

Усиление Еделева, придание ему особых полномочий может означать только одно: Москва хочет подавления подполья любой ценой. Но ни разу в истории Кавказа подавление инакомыслия грубой силой не приводило к желаемому результату. Оно вело только к взаимному озлоблению и ожесточению. Все это оборачивается лишь учащением расправ без суда и следствия над простыми мирными жителями, в усилении потока новобранцев в "лесные братья" и новыми жалобами в Европейский суд по правам человека.

Важно то, что Юнус-Бек Евкуров, возможно, скоро вновь сможет приступить к работе, прервав свою реабилитацию после тяжелейшего ранения 22 июня. На сегодняшний день это единственный руководитель высшего республиканского звена, кто осознает всю сложность ситуации в полном объеме, пользуется уважением в соседних республиках и на Кавказе вообще, в том числе и в разных слоях населения.

Ингушетия и весь Северный Кавказ снова, как и четыре года назад, балансирует на грани полномасштабной войны. Развитие ситуации зависит от того, какая линия возьмет верх: жестких репрессий или поиска диалога.