Владимир Путин – темное восхождение к власти. Часть 2

Начало статьи

B равной степени вызвало тревогу Трепашкина то, кого выбрали наследником Путина на пост директора ФСБ - Николай Патрушев.

В должности начальника Управления собственной безопасности ФСБ, сам Патрушев освободил Трепашкина от обязанности следователя дела Банка Солди, и он был одним из тех правительственных чиновников, которые наиболее страстно утверждали чеченскую связь с взрывами жилых домов. «Так что была видна эта динамика» сказал Трепашкин «и было правительство, способствующее ей. Чеченцы за этим, итак теперь нам надо справиться с чеченцами. Но тогда что-то очень странное произошло.

Произошло в спокойном провинциальном городе Рязани, который находится в 120 милях на юго-востоке от Москвы. Среди состояния повышенной бдительности, которая схватила страну, несколько жителей 14/16 Новоселовой ул. в Рязани заметили, когда вечером 22 сентября подъехал к их дому белый Жигули. Они стали совсем паническими, когда увидели двух мужчин, которые вынесли несколько большие мешки из багажника машины и принесли их в подвал перед тем, как максимально быстро уехали. Жители позвонили в милицию. В подвале нашли три белых мешков по 110 фунтов, привязанных к детонатору и взрывному таймеру. Пока милиция быстро эвакуировали всех из дома, позвонили местному эксперту ФСБ по взрывчатым веществам; он установил, что мешки содержали RDX (гексоген)— взрывчатое вещество достаточно сильно, чтобы снести целый дом. Между тем выставили блокпосты на всех дорогах из Рязани, и началась огромная охота на Жигули и его водителей. 

К следующему дню событие в Рязани стало известным по всей России. Премьер-министр Путин поздравил жителей с бдительностью, пока министр внутренних дел хвалил недавние улучшения органов безопасности «как, например, расстроенная попытка взрыть дом в Рязани».

Все так закончилось бы, может быть, только вот в этот вечер двух из подозреваемых задержали. К удивлению местных властей оба предъявили идентификационные карты ФСБ. Через немного времени позвонили из штаб-квартиры ФСБ в Москве и сказали, чтобы двух освободили.

На следующее утро директор ФСБ Патрушев выступил по телевидению, чтобы сообщить совсем новую версию событий в Рязани. 
Случай в 14/16 Новослевой ул., объяснил он, не был неуспешным терактом, а скорее «тренировкой» ФСБ, чтобы проверить бдительность общества. Что дальше, он сказал, в мешках в подвале был не взрывчатые вещества, а точнее обычный сахар.

Противоречия в версии ФСБ были многочисленными. Как помирить утверждения штаб-квартиры ФСБ о мешках сахара с анализом местной ФСБ, который нашел RDX? Если была на самом деле тренировка, почему не сообщили местной ФСБ досрочно, или почему Патрушев сам не говорил об этом полтора дня охоты на террористов? К тому же, почему взрывы в жилых домах сразу перестали после Рязани? Если бы теракты были действительно устроенными чеченцами-террористами, тогда несомненно унижение ФСБ в Рязани вдохновило бы их больше устроить.

Но время таких вопросов уже протекло. Даже пока Премьер-министр Путин выступал на вечер 23 сентября, хвалящий жителей Рязани за бдительность, российские военные самолеты стали бомбить Грозный, столицу Чечни. Через несколько дней российские танковые батальоны вошли в Чечню, и вторая чеченская война началась.

После этого события очень быстро прошли. На Новый год 1999 Борис Ельцин потряс страну, когда объявил, что уходит с поста, и решение вступает в силу прямо сейчас. Таким образом, Владимир Путин стал действующим президентом до того, как состоятся новые выборы. И вместо того, чтобы состоятся летом, как сначала запланировано, выборы теперь состоятся через десять недель. Конкурентам Путина осталось мало времени подготовиться.

В ответ на президентский опрос в августе 1999, Путин получил меньше чем два процента поддержки. К марту 2000, хотя, на волне популярности за его стратегию тотальной войны в Чечни, он вошел в пост с 53 процентами избиратели. Власть Владимира Путина началась, и Россия никогда не будет, как была.

На нашей следующей встрече, Трепашкин меня пригласил к собственной квартире. Это меня немного удивило — мне сказали что, по причине безопасности, Трепашкин редко приводит посетителей домой — но, по-моему он считал, что все его враги все-таки знают, где он живет.

Это было достаточно приятно место, разве что спартанского вида, на первом этаже многоэтажки, окруженной другими многоэтажными башнями на севере Москвы. Трепашкин провел меня по квартире, и я заметил, что единственным местом с намеком на беспорядок была маленькая комната заполненная бумагами - пра ктически стенной шкаф - в которой он устроил рабочий кабинет. Одна из его дочерей была дома, она принесла нам чай.

С немного стесняющейся улыбкой, Трепашкин сообщил мне, что у него была еще одна причина по которой он редко устраивал рабочие встречи дома - его жена. "Она хочет чтобы я перестал заниматься этими политическими вещами, но сегодня утром ее нет...". Улыбка сошла с его лица. "Это из-за рейдов. Вы знаете, они вламывались сюда" - он махнул рукой в сторону входной двери - "со своими автоматами, крича приказы; детей очень сильно испугали. Это очень повлияло на мою жену, она теперь постоянно боится, что это опять может произойти."

Первый из этих рейдов был в январе 2002. Поздно ночью, группа оперативников ФСБ ворвалась и устроила обыск, перевернув квартиру вверх дном. Трепашкин утверждает что тогда они ничего не нашли, но вместо этого подбросили достаточно "доказательств" - несколько секретных документов из архивов ФСБ, несколько пуль - что позволило прокуратуре "повесить" на него три серьезных обвинения.

"Так они мне дали понять," он объяснил, "что они меня в покое не оставят пока я не "образумлюсь".

У Трепашкина было представление о том, что привлекло к нему внимание ФСБ: всего за несколько дней до этого рейда ему начал звонить человек,  считавшийся режимом Путина одним из главных предателей России, Александр Литвиненко.

Служебное падение подполковника Литвиненко произошло быстро. После его пресс конференции в 1988, где обвинил УРПО в организации покушений, он провел девять месяцев в тюрьме по обвинению в "злоупотреблении служебным положением", после чего ему пришлось уехать из России когда прокуратура готовила ему очередное обвинение. С помощью ссыльного олигарха Бориса Березовского, Литвиненко удалось уехать и поселиться в Англии, где совместно с Березовским они решили предать огласке то что они считали преступлениями Путинского режима. Их главной целью было выяснить правду о взрывах жилых домов. 
"Вот поэтому он и звонил," объяснил Трепашкин. "Ливиненко, конечно, не мог прие хать в Россию и ему нужен был кто то здесь чтобы помочь в расследовании."

Легче сказать чем сделать - к Январю 2002, в России произошли большие перемены. За те два года, с момента, когда Путин был избран президентом, еще недавно процветающая независимая пресса практически исчезла, а политическая оппозиция была постепенно выдавлена на обочину, потеряв всякое значение.

Одним из индикаторов этого похолодания стало переписывание самой подозрительной части официальной версии о взрывах - "тренировочном задании" ФСБ в Рязани. К 2002 начальник Рязанского отделения ФСБ, который руководил поиском "террористов", стал подтверждать официальную версию о тренировочном задании. Местный офицер ФСБ, эксперт по взрывотехник, который клялся перед телевизионными камерами что в Рязанских мешках была настоящая взрывчатка, вдруг замолчал о всем происшедшем, а затем совсем пропал из вида. Даже жители ул Новоселова 14/16, некоторые из которых участвовали в съемке документального фильма шесть месяцев после инцидента, в котором полностью отрицали версию ФСБ и настаивали, что бомба была настоящей, теперь отказывались об этом с кем либо разговаривать, разве что говоря, что возможно они все таки ошибались.

"Я сказал Литвиненко, что единственная возможность помочь, если бы я смог принять участие в расследовании в какой то официальной должности", объяснил Тепашкин. "Если я просто начну копать сам по себе, меня очень быстро остановят."
Такая официальная должность была организована на встрече в офисе Бориса Березовского в Лондоне в начале Марта 2002. Один из присутствующих - депутат Государственной Думы Сергей Юшенков, взялся организовать независимую комиссию по расследованию взрывов и назначить Трепашкина одним из ее членов. На встрече также присутствовала Татьяна Морозова, 31, уехавшая из России и проживающая в Милуоки, штат Висконсин. Мать Морозовой погибла во взрыве на улице Гурьянова и по российским законам могла получить доступ к материалам официального расследования; поскольку Трепашкин недавно получил лицензию адвоката, было решено, что он будет официально представлять интересы Морозовой и попросит суд разрешить ему доступ к материалам ФСБ о взрыве на ул Гурьянова.

"Я согласился на оба эти предложения," сказал Трепашкин, "но вопрос был с чего начать. Большинство источников были ненадежными, а свидетельства людей менялись, поэтому моей первой задачей было получить доступ к результатам экспертиз".

Проше сказать чем сделать, отличительной чертой официального расследования взрывов была своеобразная поспешность с очисткой мест взрывов. Если, к примеру, американцы потратили полгода на просеивание всех обломков Всемирного Торгового Центра после 11 Сентября, подходя к этому как к сбору вещественных доказательств с места преступления, российские власти сравняли землей Гурьянова 19 спустя буквально несколько дней после взрыва и увезли все обломки на городскую свалку. Та небольшая часть вещественных доказательств которая была собрана - и еще не известно была ли она вообще - была скорее всего заперта в хранилищах ФСБ.

То что он обнаружил, не имело прямого отношения ко взрывам, но Трепашкину удалось найти нечто интересное.

Одной из странностей всей этой истории было заявление спикера Думы Геннадия Селезнева, которое он сделал утром 13 Сентября, 1999. "Я только что получил информацию," он сказал депутатам. "Сегодня ночью был взорван жилой дом в городе Волгодонске."

Той ночью, действительно был взорван жилой дом, но Селезнев ошибся с городом; взрыв случился на Каширском шоссе 6/3 в Москве. Что поставило Спикера в затруднительное положение, когда три дня спустя в Волгодонске действительно произошел взрыв дома. По крайней мере один из депутатов Думы заподозрил неладное.

"Господин Спикер, объясните пожалуйста," задал вопрос Селезневу в Государственной Думе, "как вы в понедельник узнали о взрыве, который случился в четверг?"

Вместо ответа у задавшего вопрос, был немедленно отключен микрофон.

Это наводило на подозрения, что кто то в ФСБ просто перепутал в каком порядке взрывы должны были произойти и сообщил Селезневу "новости" в обратном порядке.

Потратив почти три года на поиски объяснения этого факта, Трепашкин заключил что Селезнев получил ошибочное сообщение от офицера ФСБ, но он не хотел говорить как ему удалось прийти к этому заключению.

Однако вместе с продвижением в расследовании, росла и опасность угрожающая Трепашкину. Один из присутсвуюших на встрече в Лондоне — правозащитник и помощник Березовского Алексей Гольдфарб почувствовал озабочен этой угрозой и назначил с ним встречу в начале 2003 на Украине. Они никогда не встречались до этого, и после первой встречи у Годльдфарба осталось странное впечатление.

"Он один из самых странных людей которых мне приходилось встречать," вспоминает Гольдфарб. "Его не интересовали ни политические ни философские аспекты того чем он занимался. Для него это было просто расследование совершенного преступления. Я даже подумал "Может он сумасшедший? Неужели он не понимает, какая сила ему противостоит?". Но потом я решил для себя, что он просто честный милиционер — знаете вроде Серпико. Он просто делал то что считал правильным, вот и все." Все равно Гольдфарб чествовал, что он должен по крайней мере предупредить Трепашкина о возрастающей угрозе, если власти решат его остановить. Но чем больше он напирал на это, тем упрямее становился Трепашкин.

"Он не хотел об этом слышать," вспоминает Гольдфарб.

"Мне кажется, он все еше верил, в то что это борьба за реформу системы, а не в то что он теперь ей противостоял."

Однаке получилось так, что первый удар системы пришелся не по нему. В апреле 2003, депутат Государственной Думы Сергей Юшенков, который назначил Трепашкина в свою комиссию по расследованию, был убит прямо перед подъездом своего дома в Москве, выстрелом на глазах у всех. Через три месяца, еще один участник комиссии умер при загадочных обстоятельствах. После этих двух смертей, независимое расследование было практически закрыто - что также означало что Трепашкин теперь вынужден опираться в основном на свои собственные силы. Тем не менее, он действует в качестве адвоката Татьяны Морозовой.

В часы сразу последующие взрыву на улице Гурьянова, ФСБ выпустила эскиз подозревающего, по описанию управляющего дома. Но в скорости, и без всякого объяснения, этот эскиз заменили образом совершенно другого человека, которого давно опознали как Ачемезa Гочияевa, мелкого бизнесмена из Карачаево-Черкесии, немедленно ударившегося в бега. Весной 2002-го года, Александр Литвиненко и его помощник по расследованию выследили Гочияева в отдалённом краю Грузии, где, с помощью посредника, он упорно настаивал, что ФСБ его подставила, и он сбежал только потому, что был уверен его убьют.

Личность человека в первом эскизе ещё больше заинтересовала Трепашкина, когда изучая объёмистое дело ФСБ на елице Гурьянова он нигде не мог найти ни одной eё копии. В конце концов он начал рассматривать архивы газет в надежде что одна из них напечатала этот эскиз до того, как ФСБ успела остановить их распространение. И нашёл.

На рисунке был изображён мужчина 30 с чем-то лет, с квадратной челюстью, тёмными волосами и в очках. Трепашкин был уверен, что он его знал, и что он его даже арестовывал 8 лет назад. Он полагал что это было изображение Владимира РоманОвича, агента ФСБ который подобрал людей в состав автофургонa c электронным наблюдением для банды Радуева во время грабежа банка Солди.

Изначальная мысль Трепашкина была найти РоманОвича и постараться убедить его раскрыть своё участие во взрыве домов. Не так быстро. Насколько Трепашкин мог определить, РоманОвич уехал из России на Кипр и летом 2000-го года, после того как его сбила машина, которая скрылась, он там скончался.

Трепашкин затем нашёл изначальный источник эскиза ⎯ управляющего дома на Улице Гурьянова.

«Я показал ему эскиз Романовича,» сказал Трепашкин, сидя в своей гостиной, «и он мне сказал что образ был правильно начерчен, точно как он описал его милиции. Но затем они отвезли его на Лубянку где они показали ему эскиз Гочияева и настаивали, что это и был мужчина, которого он видел.

С этим потрясением, Трепашкин собирался удивить властей. ФСБ к этому времени уже давно опубликовало имена девяти человек, которые якобы были ответственны за бомбёжки в Москве и во Волгодонске. Эти бомбёжки же и были предлогом для новой войны с Чечнёй, хотя ни один из подозреваемых не был чеченцем. Согласно сообщениям, к лету 2003-го года, пятеро из них были мертвы, двое были на свободе, и судебный процесс ещё двоих был назначен на октябрь. Как адвокат Татьяны Морозовой,

Трепашкин собирался присутствовать в суде и представить эскиз РоманОвича как улику для оправдания.

Он предпринял дополнительную предосторожность. Перед началом суда, он встретился с Игорем Корольковым, журналистом независимого журнала «Московские Новости», и в деталях описал отношение РоманОвича к делу.

«Он сказал, 'если они до меня доберутся, хотя бы все будут знать почему,'» Корольков разъяснил. «Он был напуган и напряжён, потому что я думал он уже знал что за ним идут.»

Конечно же, через короткое время после встречи с Корольковым, власти забрали Трепашкина. Пока он был под арестом, ФСБ ещё раз провела обыск в его квартире, на этот раз включая целый автобус агентов. Я понимаю что для соседей это было очень увлекательно,» сказал Трепашкин смеясь, «это - самое большое происшествие здесь за долгое время.»

Они его задержали по старой запасной причине ФСБ ⎯ владение оружием без лицензии ⎯ но судья, очевидно знакомый с этим клише, сразу же отклонил обвинения. Прокуроры тогда вернулись к обвинениям Трепашкина, которые ещё рассматривались со времени предыдущего обыска за два года до этого, и за секретные документы, которые, он утверждает, ему подложили. Этого было не много, но достаточно. После закрытого суда Трепашкина приговорили к четырём годам тюрьмы за неправильное обращение с секретными материалом и отослали в тюремный лагерь на Урал.

В его отсутствии, двоих мужчин, которых судили за взрывы домов, обвинили и приговорили к пожизненному заключению.

Объявляя дело официально закрытым, правительство приказало ФСБ запечатать все следственные документы по делу на следующие семьдесят пять лет.

Мой последний вопрос к Михаилу Трепашкину был, в какой-то степени, выброшенным.

Мы стояли на тротуаре около его корпуса, и я его спросил, если, смотря на траекторию его жизни за последние пятнадцать лет, он что-нибудь бы изменил.

Вопрос был выброшенным, потому что люди в ситуации Трепашкина, которые боролись с властями и проиграли, почти без исключения скажут «нет»: в поисках правосудия, свободы, или в стремлении изменить общества к лучшему, они объясняют, они бы сделали всё так же заново. Люди в таких ситуациях говорят это себе, чтобы придать значимость своим мучениям. 
Вместо этого, Трепашкин подсмеялся и сморщил лицо в свою отличительную улыбку.

«Да,» он сказал, «я бы много чего изменил. Сейчас я вижу, что доверчивость - один из моих недостатков. Я всегда думал, что не сама система, а только несколько нехороших людей создают проблемы. Даже когда я был в тюрьме, я никогда не верил, что Путин мог на самом деле стоять за этим. Я всегда думал что, как только он узнает, меня немедленно выпустят.» Трепашкин спустил улыбку и пожал своими широкими плечами. «Так, я догадываюсь, определённая наивность привела меня к ошибкам.»

Я не был полностью в этом уверен. Я подозревал что его «недостаток», более чем наивность, заключался на самом деле-то в старинном ⎯ если даже не в средневековом ⎯ чувстве преданности. Во время нашей первой встречи, Трепашкин дал мне копию своего резюме, которое состояло из шестнадцати страниц, и первое что ударило мне в глаза, было как он выделил свои многочисленные награды и похвалы за все годы службы государству: как специалист морского флота, как офицер КГБ, как следователь ФСБ. Как бы не обычно или не причудливо, он верил по-настоящему. Как ещё можно объяснить годы, проведённые в должности следователя, тщательно строя дела против организованных синдикатов или продажных чиновников, и в то же время упорно отрицая признание того, что в новой России, сами воры всем и заведовали?

Конечно же, это чувство неизменной преданности и парализировало Трепашкина, оно же и предотвратило его от познания своих «ошибок», от перемен в жизни, чтобы отдалиться от неприятностей. По такому же счёту, даже перемена местоположения нашей встречи говорит о непреклонности Трепашкина; его жена вернулась раньше ожидаемого и немедленно выгнала нас на улицу.

«Ну, что поделаешь?» прошептал Трепашкин, когда мы убегали, будто он ничего уже не мог предпринять. 
Но возможно резкости его жены в тот день ⎯ 25-го сентября ⎯ была другая причина. В тот день, Трепашкин собирался идти на Пушкинскую Площадь, чтобы встретиться с небольшой группой сторонников, где в 6 часов они бы провели демонстрацию с требованием нового следствия бомбёжек. «Приходи», он сказал со своей обычной улыбкой. «Может интересно будет».

За пять лет, с того времени когда Трепашкина посадили, в России произошло много перемен ⎯ и ни одна из них не была особо благоприятной для человека в его ситуации. В марте 2004-го года, Владимира Путина избрали на второй срок президентства с 71-им процентом голоса, и он распорядился более действительно ограничить политическую свободу и свободу слова. В октябре 2006-го года, в лифте своего дома, насмерть застрелили Анну Политковскую, ведущую журналистку России которая в значительной степени писала о тёмных связях между ФСБ и чеченскими «террористами». На следующий месяц, пришла очередь удалить Александра Литвиненко.

И возможно самое большое расстройство ⎯ Русский народ в этом не видел больших причин для беспокойства. Наоборот, с экономикой, процветающей за счёт потока денег из нефти, большинство были довольны образом Путина как силача, и его всё более и более воинственным расположением духа по отношению к окружающему миру, передавая дуновение возвратившейся сверхдержавы.

Этот образ был подходяще заснят в мае 2008-го года, когда Путин, которому конституция запрещает служить на третий срок в роли президента (хотя он остался в кабинете в роли премьер министра), официально передал вожжи своему лично отобранному наследнику, Дмитрию Медведеву. На этот случай, оба из них были в похожих черных куртках, Медведев в джинсах, важно проходя через Красную Площадь, выглядя менее как главы государства и более как пара гангстеров. Даже свирепое вмешательство России в Грузии в августе 2008-го года, акт, который был единогласно осуждён на Западе, породило новую вспышку в Русской национальной гордости, новый взлёт популярности Путина.

Может тогда и не удивительно, что митинг на Пушкинской площади в тот вечер был довольно жалостным зрением. Помимо Трепашкина и его самых близких помощников, может тридцать человек показалось. Многие из них старики, которые потеряли родственников при бомбёжках, они стояли молча на тротуаре, держа в руках плакаты или выцветшие фотографии своих погибших. Этот небольшой кружок стоял под надсмотром восьми милиционеров в форме ⎯ и скорее всего нескольких других в гражданском ⎯ но это казалось совсем не обязательно. Из огромных толп проходящих мимо в час пик, мало кто посмотрел дважды на протестующих.

Глядя на Трепашкина в тот вечер, казалось, что может существовать другое объяснение вопросу, почему кто-то как он ещё был жив, а люди как Литвиненко и Политковская были мертвы. От части, без сомнения, потому что Трепашкин старался не показывать указательным пальцем прямо на Путина, или на кого-либо ещё в связи со взрывами домов. Это подходит его расположению ума как криминальный следователь: ты только обвиняешь на основании фактов, то что можно узнать и уточнить.

И конечно же другая часть причины состоит в его одностороннем средоточии навзрывах домов, в том, что он относиться к этому делу с тем же уровнем упорства с каким он отнёсся к делу грабежа банка Солди. В этом и состояла проблема Литвиненко и Политковской: они обвинили стольких членов правящего круга России, что они обеспечили безопасность своих врагов их количеством. Для Трепашкина, кроме взрывов домов, больше ничего не существовало, и если бы его убили, вся Россия бы знала почему.

Ирония судьбы, хотя, состоит в том, что чем дальше он продвигает это дело, и чем больше он требует открытое следование, Трепашкин может движет себя ближе и ближе к уничтожению. Пока люди стоящие за взрывами домов, уверены что они выиграли, или хотя бы что они достаточно захоронили прошлое, он в относительной безопасности. Когда толпы начнут брать его листовки, тогда опасность возрастет.

И тот день возможно быстро придвигается. Среди международного экономического разрушения прошлого года, мало стран были опустошены больше чем Россия, и почти каждый день приносит новые народные протесты: против олигархов, против политики, и всё больше против самого Путина. Сейчас уже может осталось не долго, когда русский народ спросит себя как это всё началось и вспомнит ужасные происшествия сентября 1999-го года.

Но тот вечер на Пушкинской Площади не стал таким днём. В тот вечер толпы ещё по-настоящему верили в возрождение России, торопясь мимо Трепашкина к метро и домой, торопясь к светлому, блестящему будущему, которое пообещал им их правитель. 

Продолжение статьи