Неэффективность скотоводов глазами овец

Наше государство является одним из самых эффективных управленческих механизмов в мире, а может быть, и в истории человечества. Просто мы думаем, что его мотивация – общественное благо, а на самом деле это вечное обогащение образующих его чиновников. Когда мы говорим о государстве с точки зрения, извиняюсь за выражение, общественного блага, то мы напоминаем овец, которые с негодованием обсуждают неэффективность скотовода. Притом что все люди, которые кушают котлетки, прекрасно знают, что скотовод, в общем-то, вполне эффективен и рационален.

Теперь немного истории. В 2000-е годы у нас была построена модель экономики, которая держалась на двух ногах: экспорт сырья и внешние займы. Внешние займы стали источником роста, потому что из страны в рамках стратегии принципиального отказа от модернизации выкидывались ресурсы. Эти ресурсы попадали в западную финансовую систему, там ложились, прокручивались по этой системе; и, если учесть банковский мультипликатор, то сколько их туда было выброшено – примерно столько же сюда (с учётом банковского мультипликатора и кредитов нашему бизнесу) вернулось. То есть наши уважаемые бизнесмены брали в кредит те самые средства, которые они, наивные, платили государству в виде налогов.

Когда говорят, что наша зависимость от внешнего рынка в последние годы снижалась, это правда – поскольку внешние деньги прокручивались по всё более длинным технологическим цепочкам, но источник спроса всё равно был извне. И когда цена на нефть упала, произошло прекращение внешнего финансирования российской экономики и шок ликвидности, что с учётом политики отказа от модернизации сделало нашу экономику беззащитной.

Дальше наступает время аналогий с 98-м годом, потому что и тогда, и сейчас у нас принципиально не было финансового контроля. Мир переживает глобальную экономическую депрессию, мы тоже переживаем экономическую депрессию. Единственный способ не то что выхода, а выживания в таких условиях – это замещение государственным спросом сжимающегося спроса коммерческого. Но когда вы увеличиваете государственный спрос, вы должны контролировать свои деньги сильнее, чем раньше. Если же вы их не контролируете, остаётся, как товарищ Медведев, развести руками и произнести слово из 92-го года – «финансовый тромб».

Это было в 92-м, это было во время дефолта в 98-м, это было прошлой осенью и в январе – когда деньги даются реальному сектору, но до него не доходят, попадая на валютный рынок и другие спекулятивные рынки, потому что они никак не контролируются. Интерес участников рынка здесь не причём – просто государство не выполняет свои служебные обязанности.

Соответственно, с 8 августа 2008 г. по конец января 2009 г. мы потеряли четверть триллиона долларов международных резервов. Эти потери были отчасти завуалированы тем, что на конец февраля 43 миллиарда долларов были включены в состав международных резервов неправомерно, с нарушением официальной методологии.

Почему же не было контроля? По принципиальным соображениям. Любой контроль ограничивает коррупцию.

Я понимаю, что это звучит очень скверно – как политическая агитка, как какая-то заборная пропаганда и т.д., но когда вы рисуете макроэкономическую модель России и не включаете туда коррупцию, эта модель не работает. Коррупция – это важнейший макроэкономический фактор, а не только внутреннеполитический. И не учитывать его – то же самое, что не учитывать наличие денег в Российской Федерации.

В общем, контроля нет потому, что ограничение коррупции с экономической точки зрения означает, насколько я могу судить, подрыв основ благосостояния правящего класса, а с политической точки зрения – подрыв основ государственного строя в том виде, в каком он был построен в 2000-е годы (а точнее, восстановлен после дефолта 1998 г.) Понятно, что чиновник не может подорвать основу государственного строя.

Почему был дефолт? Потому что нужно было расплатиться с людьми, которые обеспечили победу Бориса Николаевича в 96-м году. Бабло побеждает зло, если кто забыл. Этим людям отдали всё, и сказать, что они пилили бюджет, нельзя – они его рвали на части. Через ГКО, через казначейские обязательства, через краткосрочные налоговые освобождения, через кредитование бюджета получателя и по многим другим схемам, рентабельность которых доходила до 30% за одну операцию. Если говорить предельно вульгарно – бюджет украли и объявили дефолт.

Сейчас ровно по тем же причинам – потому что создана та же самая система государства, та же самая схема, то же самое коррупционное устройство, - украдут международные резервы, и будет обвальная девальвация. Не в этом году – скорее, в конце следующего. Всё происходит по очень простой схеме: нужны деньги реальному сектору, нужны деньги на спасение людей в моногородах, на социальную поддержку, на подготовку к зиме, на уборку урожая, на спасение чего-нибудь ещё – государство их вынужденно даёт, но даёт не для модернизации экономики, не для повышения конкурентоспособности, а для того, чтобы кто-то по дороге их перехватил, направил на спекулятивные рынки, хорошо на этом заработал, и все были счастливы и довольны – среди представителей бюрократии.