Россиян ждет конфискация с особым гуманизмом

Александр Бастрыкин предложил не сажать за экономические преступления, а конфисковывать у виновных все, включая имущество тещ. На практике такая гуманизация не помешает властям «закрывать» особо несговорчивых, вменяя им другие статьи.

Глава Следственного комитета Александр Бастрыкин публично вмешался в обсуждение вопроса о смягчении уголовного права. В обширном интервью газете «Ведомости» он, в частности, призвал «полностью восстановить конфискацию имущества» как карательную меру для осужденных по экономическим преступлениям.

На осень намечено внесение в парламент поправок в Уголовный кодекс, среди которых, как ожидается, будет снижение сроков наказаний по экономическим делам. Поправки пока в довольно закрытом режиме готовит Минюст, и, возможно, другие ведомства чувствуют себя слегка обделенными.

Особенно это должно касаться Следственного комитета, который до сих пор озабочен демонстрацией своей полезности для государства - все-таки создан он был недавно, и головное ведомство (Генпрокуратура) не раз его критиковало.

Однако каковы бы ни были аппаратные мотивы Бастрыкина, его представления о том, как нужно конфисковывать имущество экономических преступников, устрашают. Вот, например: «Доказали, что чиновник украл, а на наворованное построил поместье, записанное на тещу. Значит, тещу надо переселить на дачу, а поместье отдать государству». Для того чтобы ввести подобные операции с собственностью в практику, говорит Бастрыкин, «надо расширить круг фигурантов». До каких пределов? Высокий чин по-простому говорит о теще. Народу так понятнее. Заметим только, что в соответствии с российским правом теща даже не входит в круг близких родственников. То есть границы применения предлагаемых Бастрыкиным мер, мягко говоря, туманны.

Да и аналитическая часть, как много раз показывала практика, страдает наивностью. Крупные собственники, которым есть чего опасаться в России, как-то давно уже не стремятся записывать имущество и прочие активы на членов своих семей.

Для этого существуют специальные структуры и люди - разнообразные острова Мэн и джеффри гальмонды. От тещ же и даже супругов для попавшего в сложное положение человека легче подчас дождаться неприятностей, чем верной службы по сохранению нажитого.

Можно, конечно, не придираться к таким частностям.

Главная мысль Бастрыкина (и других, кстати, чиновников, желающих поучаствовать в гуманизации уголовного права, например, Сергея Степашина): раз уж мы не будем сажать за экономические преступления, давайте оберем осужденных до нитки, а неправедно нажитое имущество передадим народу.

Чтобы, как пояснил глава СКП, «в таких замках появлялись дома престарелых. Или детские сады. Или детские дома. Санатории. А бывшие владельцы пускай там работают привратниками и моют полы».

Фактически экспроприация экспроприаторов. Лозунг, увлекательность которого доказана большевиками и последствия реализации которого тоже хорошо известны. Наверное, нет ничего опаснее, чем увлеченные утопическими идеями руководители. Приходится успокаивать себя мыслями что, наверное, они это говорят не столько из искреннего стремления к справедливости, а из понятных мотивов - аппаратной борьбы, желания прибрать к рукам побольше полномочий, корысти, наконец.

Что же касается собственно гуманитарной стороны дела - прекращения или сокращения практики посадок по экономическим делам - то она, конечно, выглядит привлекательно (впрочем, шансов на то, что, если такие поправки будут приняты, они будут иметь обратную силу, нет никаких). Но можно быть абсолютно уверенными, что на практике и подчиненным Бастрыкина, и их смежникам, и прокурорским не составит никакого труда «закрывать» особо несговорчивых товарищей, вменяя им другие статьи. А «расширенная конфискация» могла бы стать весьма удобным инструментом для решения деловых вопросов с людьми не столь упертыми.