Руки и ноги российской модернизации

Начатая президентом Дмитрием Медведевым реформа инновационного и технологического уклада выходит на конкретные решения. Вступает в силу закон о создании государственными вузами и НИИ инновационных предприятий. Уже введен законодательный запрет на производство и оборот ламп накаливания начиная с 1 января 2011 г. Последнее - «революционная штука», отметил глава государства. С этим трудно спорить, если живешь в стране, где около четверти энергии вырабатывается впустую. Беда, однако, в том, что наша технологическая революция рискует уподобиться спортсмену-экстремалу, карабкающемуся по ледяной стене. Не на что опереться, не за что уцепиться. Дружественную среду и институциональную базу для инновационного развития еще предстоит создать, необходимые ресурсы - консолидировать.

30 июня в Счетной палате прошло третье заседание постоянно действующего финансово-экономического совещания «Кризис как возможность обновления промышленного и технологического потенциала экономики». Эта экспертная площадка, по моему мнению, предложила самый реалистичный и точный взгляд на предпосылки посткризисной модернизации. Который я и попытаюсь суммировать в нескольких тезисах.

Первое. Наша экономика как минимум на треть неформальна. Под давлением системной коррупции она стремится стать как можно более примитивной: чем длиннее технологическая цепочка, тем менее выгоден бизнес, тем выше его институциональные риски и рентные обременения. Отсюда склонность предпринимателей действовать по схеме «купи-продай», на что справедливо указал президент. Инвестиции искусственно укорачиваются, концентрируются в бизнесах с быстрым «отбоем». Одновременно личная уния предпринимателей с властями создает бесконечные анфилады и «матрешки» федеральных и местных монополий. Зачем инновации, когда и так можно по-легкому срубить, если правильно делиться? Без радикальной расчистки фискального, отраслевого и муниципального регулирования от всевозможных крыш и рентных практик об инновационных сдвигах нечего и думать.

Второе. Еще недавно заинтересованные ведомства всерьез уверяли публику, будто достаточно создать так называемые институты развития (например, ОЭЗ) - и они станут очагами дисперсного распространения инноваций по всем секторам. Ну примерно как волны от брошенных в воду камней. Это, разумеется, вздор: модернизация догоняющих экономик всегда и везде начиналась с массированного, модерируемого государством импорта патентов и оборудования. Через 8-10 лет национальная индустрия, как правило, созревала для включения в мировой трансферт технологий, а инновационный сектор встраивался в международные цепочки НИОКР. Только так, и никак иначе. «Гиперболоиды инженера Гарина» на технологическом пустыре не родятся. Даже если терпеливо поливать одинокого гения бюджетными деньгами с щадящим 30%-ным откатом. Руководство страны это понимает. Запрет ламп накаливания - шаг в указанном направлении. Но только первый: государству еще надо научиться стимулировать технологическое переустройство экономики - и кнутом, и пряником.

Третье. Начнем с кнута. Выделив пять прорывных направлений инновационного роста и технологической модернизации, власть должна жесткими санкциями заставить бизнес избавиться от отсталых производств, заместив их новыми. Это задача не менее чем на 10-15 лет. Доля предприятий, где в течение трех лет применили хотя бы одну инновацию, пока не превышает у нас 10%. В первой сотне компаний страны - ни одной, которая самостоятельно разрабатывала бы высокие технологии.

Инструментом санкций нужно сделать закон «О техническом регулировании» и разработанную на его основе систему отраслевых техрегламентов. Закон принят более семи лет назад, однако регламенты все еще пишутся. Де-юре реальный сектор живет по советским стандартам. Но не выполняются и они: Россия - страна ржавых труб, провисающих проводов, стертых до земли автодорог, изношенных роторов, выжженных мартенов и допотопных НПЗ. Дописав регламенты, нам, пожалуй, придется брать пример не только с Китая, Индии и Бразилии, но и с Европы и США. Там в 90-х и первой половине 2000-х были выведены из оборота целые классы промышленного оборудования, не отвечавшего стандартам эффективности, экологичности и энергосбережения. Первые деньги на это у нашего бизнеса, вероятно, найдутся: даже в прошлом, уже кризисном году оборот отечественного рынка роскоши достиг $5 млрд.

Дальнейшее - дело инвесторов, в том числе и государства.

Четвертое. Теперь о прянике. Тех, кто станет следовать новым техрегламентам, надо, конечно, поощрять налоговыми льготами, госгарантиями по кредитам и допуском к госзаказу. Однако главной, системной гарантией для компаний и инвесторов, решающихся на технологическую модернизацию, может стать только построение законодательной среды для постиндустриальной экономики, основанной на инновациях. Наше гражданское, отраслевое, корпоративное, социальное законодательство - это все еще законодательство индустриального общества прошлого века. Его переделка - тоже задача на десятилетие.

Государство, например, так и не смогло создать рынок интеллектуальной собственности. Россия обладает массой высокотехнологичных разработок: от IT-сферы и авиакосмоса до металлургии и нефтегазохимии. Но они, как правило, ничем не защищены. Скажем, 75% НИОКР у нас выполняет оборонный комплекс. Права на их результаты принадлежат государству. При этом наши военные разработки несанкционированно и безнаказанно клонируются и используются другими странами. У нас нет ни базового закона об интеллектуальной собственности, ни единого госрегулятора в этой сфере, ни национального реестра интеллектуальных объектов. Венчурная индустрия в таких условиях развиваться не может.

Пятое. Чтобы воссоздать инновационный сектор, нужно изменить структуру промышленности с ее моногородами, разорительными экономическими расстояниями и скверным корпоративным управлением. Государство отказалось от структурной политики еще в начале 90-х. Если бы приватизация проводилась путем аккуратного деления советских машиностроительных и электронных министерств на крупные холдинги, Россия в начале 90-х имела бы высокие шансы перехватить у Китая, Гонконга, Тайваня и Малайзии амплуа мирового сборочного цеха. Тогда мы располагали всеми необходимыми для этого ресурсами, в том числе и кадровыми. Однако уникальный шанс был упущен.

Вместо этого промышленность была пропущена через камнедробилку ваучерной приватизации, которая мгновенно оборвала сложившиеся технологические и маркетинговые цепочки. Потом бизнес потратил 15 лет, чтобы собрать разрозненные активы в многопрофильные, рыхлые и тяжеловесные вертикально-интегрированные компании. Где главную роль играют отнюдь не машиностроение, приборостроение, электроника и проч., а сырьевые, перерабатывающие, финансовые и розничные дивизионы. Госкорпорации как альтернатива олигархическим империям пока не оправдали надежд. Проспав в пылу борьбы за собственность два мировых цикла технологического обновления, государство и бизнес так и не сумели упаковать экономику в конкурентоспособные монопрофильные корпоративные структуры, заинтересованные в инновациях. Новая структурная политика потребует новых инструментов госрегулирования, прежде всего в сферах развития конкуренции, управления занятостью, территориального планирования и пространственного развития.

Шестое. Новая Россия повторила, хотя и без крови, большевистский эксперимент по усекновению «буржуазных спецов»: лучшая часть советского инновационного слоя после 1991-го ушла в непрофильные бизнесы, утратила квалификацию, опустилась на социальное дно либо переместилась (и продолжает перемещаться) за границу. Страну покинули несколько сотен тысяч инженеров, ученых, преподавателей. Система профтехобразования разрушена, обучение в статусном техническом вузе стоит от $40 000. Приличных инженеров и проектировщиков «больше не делают». Качественные инжиниринговые и проектные услуги часто не по карману даже средним компаниям. Не восстановив корпус инновационных кадров, нет смысла и браться за технологическую модернизацию.

Бизнес займется поиском высокотехнологичных ниш не сам по себе и не по приказу. А лишь когда государство сделает невозможным его бесконкурентное процветание исключительно на производстве продукции и услуг с низкой долей добавленной стоимости. Институты - это руки и ноги модернизации. Если институциональный расклад в стране в ближайшие 3-5 лет не будет перевернут с головы на ноги, любой план инновационного прорыва окажется маниловской утопией.