Безумие рутины

Процесс над Ходорковским и Лебедевым нуждается в Кафке или хотя бы в Ионеско, ибо обычным наблюдателям, лишенным соответствующих художественных талантов, просто затруднительно передать атмосферу рутинного, заунывного безумия, воцарившуюся на процессе.

Я уже писал о странном способе предоставления обвинением «доказательств». Прокуроры зачитывают их, пропуская страницы, а то, что читают, читают не подряд, а в каком-то загадочном порядке, напоминающем полный произвол. Некоторые листы почему-то косноязычно пересказываются, а некоторые — предоставляются судье «для обозрения» (очевидно, в силу неверия в возможность донести до него их смысл иным путем) .

Этот способ — почему-то многочисленные комментаторы игнорируют сей факт — напоминает прямую и наглую дезинформацию судьи, введение его в заблуждение.

В самом деле: попробуйте прочитать таким образом, например, Конституцию России, «Сказки Пушкина» или хотя бы биографию Путина — а затем сопоставьте свои впечатления с реальностью. Я «потренировался» на Путине, и мне его до сих пор жалко — и это при том, что я, в общем, неплохо знаком с его биографией.

Представители же обвинения, похоже, видят зачитываемый ими текст впервые в жизни. По крайней мере, в прошлый четверг я сам видел, как прокурор Лахтин помогает себе при чтении обеими руками, водя ими по зачитываемой строчке!

Однако превращение «доказательств» уголовного дела в мелкую нарезку наподобие квашеной капусты — сущая мелочь по сравнению с фактическими ошибками прокуроров!

Достаточно вспомнить, что они воспользовались услугами переводчика «с иностранного языка» (почему-то прокуроры не хотели признаться, что это был английский), который без тени сомнения датировал переведенные документы 33 и даже 34 декабря! А фактические ошибки перевода, выворачивающие наизнанку смысл зачитываемых документов, встречались (и выявлялись защитой) почти в каждом третьем документе. Причем было бы понятно, если бы фальсификация документов под видом «ошибок переводчика» лила воду на мельницу обвинения, но нет — она всего лишь делала зачитываемые прокурорами документы полностью бессмысленными.

Это наводит на мысль о полной дискредитации и разложении «правоохранительных» органов: с ними больше не хотят иметь дела не только интеллигентные и культурные люди, но даже люди, хоть как-то знающие английский язык!

Правда, прокуроры, похоже, в любом случае не понимают смысла зачитываемых ими документов: по крайней мере, они признались, что следователи без решения суда, то есть в нарушение закона, проводили обыск в адвокатских конторах и изымали оттуда значительно больше документов, чем им было поручено их начальством! При этом прокуроры, кажется, искренне полагают, что этот их донос на своих коллег (а может быть, явка с повинной) является доказательством вины М. Ходорковского и П. Лебедева. Хотя они и признаются, что, изъяв одни документы, через несколько лет после изъятия «исследуют» совершенно другие, непонятно кем и как полученные…

В какой-то момент прокурор Лахтин внезапно разражается целым потоком разъяснений, из которых следует, что, когда он говорит, что под каким-то документом стоят печать и подпись, это означает, что никаких печатей и подписей там нет, а есть лишь слова «печать» и «подпись», — а вот когда он говорит про «оттиск печати», это означает, что печать действительно стоит.

Странно, но я как-то не слышал, чтобы он говорил, что под документом стоит «оттиск печати». Неужели это значит, что все оглашаемые им документы представляют собой филькину грамоту, подписанную неизвестно кем и не заверенную никакой печатью?

Но самое чудесное в прокуратуре России то, что ее представители, оказывается, не умеют пользоваться калькулятором. Обвинение П. Лебедева в хищении 79,5 млн тонн нефти приводит объемы нефти, якобы похищенной им у различных компаний, которые при сложении дают не 79,5 миллиона, а менее 77,7 млн тонн.

Такова «филигранная точность» обвинительных заключений, на которой, закусив удила, настаивают прокуроры. Действия стороны обвинения вызывают все более сильное ощущение, что они обращаются не по адресу: с такими симптомами (в частности, неспособность сконцентрироваться при явно маниакальном чувстве собственной непогрешимости) люди, насколько можно понять, обычно обращаются не в суд, а к психиатру.

Автор — директор Института проблем глобализации, д.э.н.