Как поделят мир после кризиса?

Визит Барака Обамы в Москву обставлен в духе перестройки - отсюда старое-новое разоружение и термин «перезагрузка» или, точнее, как было написано на символической кнопке: «Перегрузка». Но на исторических часах сейчас не конец века, а его начало - эпоха, подобная кануну великих войн, - время передела уже поделенного мира.

Жестоко и технично подавленные беспорядки в городе Урумчи на северо-западе Китая только на телекартине выглядят как катастрофа на территории будущей глобальной сверхдержавы. Пекин регулярно подавляет большие и малые беспорядки, и его мобилизационные возможности огромны. Настоящий трепет военных экспертов вызвали действия китайской армии во время ликвидации последствий землетрясения в Сычуани и Тибете в 2008 году: за один день в район бедствия на высоте 4 тыс. м было переброшено почти 100 тыс. человек. Столь масштабные воздушные операции не проводились даже во времена Второй мировой войны.

Очередные беспорядки на территории Синьцзян-Уйгур­ского автономного района обеспокоили китайские власти прежде всего потому, что они заподозрили там «второй Тибет», то есть вмешательство из-за рубежа, удар по болевым точкам со стороны «западных партнеров» в целях «умеренного» политического давления. Равно как и российские власти должны опасаться начала новой «посреднической войны» всякий раз, когда возникает обострение на Кавказе, в Средней Азии или на Украине.

Мир еще не переменился, поскольку никому пока не приходит в голову финансировать беспорядки в Калифорнии, которые могут начаться в результате радикального сокращения бюджетных расходов штата, где уже объявлено чрезвычайное финансовое положение. Но мир обязательно изменится.

Пока Россия является членом всех существующих форматов «больших и сильных»: G-8, G-20. Правда, многие лидеры авторитетных держав уже высказались в том смысле, что формат «большой восьмерки» себя изжил. Об этом говорили в Москве, в Пекине, а совсем недавно идею расширения клуба избранных и влиятельных поддержали и в Берлине: канцлер Германии Ангела Меркель заявила, что «большая восьмерка» изжила себя и ей на смену должна прийти «большая двадцатка».

Но есть и другие проекты по изменению формата лидерства. С 2006 года в американской экспертной среде продумывают варианты не расширения, а сужения круга больших и сильных до двух держав - Китая и США. Впервые публично с проектом G-2 решился выступить известный политолог Збигнев Бжезинский. Он выдвинул это предложение, когда был советником демократического кандидата в президенты Барака Обамы.

Какой из обсуждаемых сценариев реализуется - вопрос не теоретического выбора. Для нас он вполне конкретен: хватит ли у России ресурсов и авторитета, чтобы сохранить за собой место в клубе неформальных лидеров мира? Можно не сомневаться, что найдется множество желающих ослабить позиции России на мировой арене. А это значит, что судьба нашей страны будет определяться не нами, а кем-то другим.

Сценарии. Большая двойка

- Формат «большой двойки» США - Китай достаточно вероятен, - считает заведующий аналитическим отделом Института политического и военного анализа Александр Храмчихин. - Конечно, и тем и другим надо преодолеть предубеждения в отношении друг друга. Но в конце концов, видимо, это будет сделано, потому что это прагматично. Им вполне удобно поделить мир. Скажем, Китаю достанется, очевидно, вся его большая периферия: Юго-Восточная и Центральная Азия, азиатская часть России, КНДР. Он ее долго и упорно будет поглощать, а американцы смогут тогда заняться всем остальным.

Храмчихин оценивает вероятность осуществления передела мира по этому сценарию в 60%.

Сторонники «большой двойки» зачарованы стремительным ростом азиатского гиганта. Они убеждены, что такой альянс будет наиболее прагматичным выбором для элит обеих стран. Во-первых, это дешевле, чем противостояние и пустая трата ресурсов. Во-вторых, геополитическая масса двух сверхдержав настолько велика, что позволит им вместе без больших проблем править судьбами мира. Наконец, в-третьих, интересы Пекина и Вашингтона не противоречат, а дополняют друг друга. Китаю нужно сотрудничество, потому что нужен внутренний рынок США, без которого вся экспортная часть китайской экономики захиреет. А США нуждается в денежных ресурсах, которые Китай может инвестировать в его экономику и финансовую систему.

В необходимости создания «большой двойки» Барака Обаму убеждает не только Збигнев Бжезинский, но и такой древний и мудрый геополитический стратег, как Генри Киссинджер. Последний, кстати, проводил линию на сближение с Китаем еще во времена Никсона. Влиятельный историк Нейл Фергюсон в книге «Восхождение денег» утверждает, что интересы Китая и США сегодня настолько переплетены, что эти две страны вполне заслужили общее название - Кимерика (Chimerica).

Проект G-2 до недавнего времени казался вполне жизнеспособным. Пока не разразился глобальный кризис, симбиоз Китая и США выглядел многообещающим. Однако в Пекине к предложениям из Белого дома о более прочном альянсе относятся с большим подозрением. А как иначе может относиться кредитор к словам должника, платежеспособность которого оказывается сомнительной? Сегодня США должны Китаю около $700 млрд.

- Никакого биполярного мира в ближайшее время не будет, - уверил «РР» профессор Университета Ниигаты Кодзи Хитати. - Вопрос о возможном разделе сфер влияния между Китаем и США отодвигается на более отдаленную перспективу - 40-50 лет.

Сценарии. Возвышение других

Аргументируя свою мысль, Кодзи Хитати объясняет: чтобы претендовать на роль сверхдержавы, необходимо достичь определенного уровня экономического развития, а на это Китаю понадобится еще лет 20. Пока же его промышленность зависит от технологий развитых стран, ВВП приближается к американскому только в абсолютных цифрах, а в пересчете на душу населения он в 25 раз меньше. Развитыми можно назвать лишь пять районов Китая, остальные - в запустении. «Пока Китай не технологическая держава, хотя бы в том смысле, в каком ею был СССР в 60-е годы прошлого века», - утверждает японский ученый.

Отсталость от конкурентов признают и в самом Китае. Председатель КНР Ху Цзиньтао на последнем съезде компартии сказал, что «задачи полного построения среднезажиточного общества будут выполнены в 2020 году». Влиятельный советник китайского руководства Чжэн Бицзянь, главный разработчик и идеолог теории «мирного возвышения» Китая, называет еще более отдаленные сроки: «В соответствии со стратегическими планами только в 2050 году Китай можно будет назвать модернизированной среднеразвитой страной». На этом пути страна столкнется с нехваткой ресурсов, экологическими проблемами и недостаточной согласованностью между экономическим и социальным развитием.

Так что в обозримой перспективе более реалистична другая теория - многополярного мира, где США сохранят господство, но будут уже не сверхдержавой, а «первой среди равных». Один из ведущих американских экономистов Фарид

Закария назвал это не закатом США, а «возвышением всего остального человечества».

Китай, доказывает Закария, сейчас не единственная страна, освоившая стратегию экспортного развития. Еще 8 стран с рыночной экономикой располагают специальными фондами, превышающими $100 млрд. Это не сверхдержавы, но центры силы, которые будут активно влиять на мировую политику. Среди них называют Бразилию, Индию и Россию. Правда, в последнее время все реже, поскольку среди стран, вошедших в этот список, кризис больше всего ударил именно по России и показал, насколько экономика нашей страны несамостоятельна и однобока, то есть зависима от случайностей спроса и предложения на сырьевом рынке.

Развитие данного сценария предполагает постепенную перестройку всех международных институтов: ВТО, МВФ, G-8, Совета безопасности ООН и прочая и прочая. Но это только в теории кажется простым. На практике все совсем иначе.

- Когда появляются несколько мощных центров силы, государствам становится легче и выгоднее не договариваться о прочных союзах, но играть на противоречиях других государств, - констатирует Светлана Глинкина, заместитель директора Института экономики РАН. - Возьмем Украину или Беларусь. Можно любить или не любить их руководство, но для этих государств сказать: «Да, мы с Россией» и отказаться от европейского выбора или наоборот - очень сложно. И в конечном счете невыгодно. А Казахстану невыгодно отказываться от игры на противоречиях между Россией, Китаем, ЕС и США. В итоге нас ждет период большой политической нестабильности.

Сценарии. Хаос

Собственно, главный вопрос сегодня: сможем ли мы спокойно пройти через этот период нестабильности или итогом его станут хаос, конфронтация и новые войны?

- Развитие кризиса может привести к масштабным войнам за ресурсы уже в ближайшем десятилетии, - призывал к бдительности нашего корреспондента депутат Европарламента Джульетто Кьезо. - И Китай, и США имеют гигантскую потребность в энергии. Когда наступит серьезный энергетический кризис, будет величайшее искушение решить эту проблему силой. Америка имеет огромное военное преимущество, и если она будет проводить такую политику, как и 50 последних лет, войны неизбежны.
Другие боятся экспансии Китая. Оснований много.

- Китай так устроен: ему обязательно нужна экспансия, иначе он просто не выживет, - уверяет Александр Храмчихин. - Его население стареет слишком быстро, а потому ему срочно нужно отменять ограничение рождаемости. В нынешних границах пойти на это Пекин не решится, потому что тогда наступит катастрофа с продовольствием и с ресурсами.

Те, кто не боится Китая, уверены, что его армия еще не готова к ведению войн за ресурсы. Ядерный потенциал страны по-прежнему мал, а количество китайских танков не волнует никого, кроме КНДР.

С другой стороны, мобилизационные ресурсы страны - около 300 млн человек. При этом Китай уже не исключает захвата сопредельных территорий ради обеспечения безопасности. Из доклада разведки США следует, что Китай потенциально отрабатывает оккупацию Корейского полуострова.

Впрочем, сами представления Китая о собственных интересах быстро меняются. По мере того как страна становится более мощной, она стремится к усилению контроля над соседями.

- Чтобы лучше обеспечить собственную безопасность, они будут пытаться расширить границы политического, экономического и территориального контроля и изменить международную систему в соответствии с собственными интересами, - уверял нас профессор Принстонского университета Роберт Гилпин.

А первый премьер-министр Сингапура, один из отцов сингапурского «экономического чуда» Ли Куан Ю выразил беспокойство не нынешним китайским руководством и даже не поколением, что придет ему на смену, а следующим поколением, которое родится во времена стабильности, процветания и растущего влияния Китая. Со времен Дэн Сяопина китайские лидеры вели себя скромно, потому что хранили воспоминания об ошибках Мао - экспорте революции, «Великом скачке», культурной революции, - которые привели к гибели почти 40 млн китайцев. Но новые поколения «могут забыть об ошибках Китая, совершенных под воздействием идеологического высокомерия и произвола», - опасается Ли Куан Ю.

Мировые игроки. Возможности и методы действия

Серьезный передел мира уже начался, и на плаву останется тот, кому лучше удастся использовать свои преимущества. У США, Европы и Китая они разные.

В конкуренции за влияние в мире США опираются на «военно-коммерческий комплекс»: мощные вертикально организованные транснациональные корпорации, интересы которых прикрывает мощь американской армии. Война (как в Ираке), угроза войны (как в Ливии), военная помощь в обмен на экономические преференции (Тайвань), гласная или негласная поддержка государственных переворотов (Латинская Америка) - все это способствует усилению позиций США в мире и сдерживанию влияния соперников.

Другой важнейший инструмент экспорта американского влияния - массовая культура и идеология. Ни одна другая страна в мире не обладает сопоставимой по популярности и привлекательности моделью образа жизни. Американские ценности соблазняют детей всего мира мультфильмами от Disney, подростков - голливудским кино, а взрослых - прелестями консюмеризма или лозунгами свободы и демократии.

Европейский союз тоже выглядит крайне соблазнительным проектом, обещающим высокий уровень жизни, демократическое устройство, обширный общий рынок и крепкий, глубоко интегрированный союз национальных государств. Эффективность проекта была подтверждена быстрой географической экспансией и поглощением соседних государств. Желающих стать частью ЕС намного больше, чем тех, кого он сам готов поглотить. Но ЕС имеет огромное влияние и на соседей, привязывая их к своим интересам одним обещанием когда-нибудь принять в свой союз, как это до сих пор происходит с Турцией. В подкрепление предлагаются разнообразные программы «соседства», приоритетного сотрудничества вроде «Восточного партнерства».

Кроме того, лидеры ЕС - бывшие крупнейшие колониальные державы мира. И хотя колониальной системы больше нет, в наследство Европе достались разбросанные по всему миру небольшие территории, а также плоды культурно-политической экспансии в виде, например, Британского содружества наций или глобальной франкофонии. Европейцы накопили огромный опыт общения с самыми разными странами, научили их своим языкам, сами изучили их традиции и особенности, во многом изменили их общественные структуры, облегчив для себя процесс проникновения.

Впрочем, политологи отмечают, что в грядущий передел сфер влияния объединенная Европа вряд ли вмешается.

- У Европы была и остается позиция, как говорят англичане, «payer and not player» - «плательщик, а не игрок». Они старались откупаться от сложностей, которые влечет за собой активное участие в международных делах, поэтому Европа часто следует в фарватере политики США, - отмечает президент Ассоциации Евро-Атлантического сотрудничества, бывший замминистра иностранных дел России Анатолий Адамишин.

- Европа - это гигантская держава с точки зрения экономики, демографии, технологий. Но при этом она практически не имеет стратегического оружия и никому не угрожает. Если бы Европа осознала свою роль посредника, она бы играла решительную роль в построении новой мировой архитектуры. Но, к сожалению, европейские лидеры в основном продолжают действовать в духе холодной войны как сателлиты США, - отмечает Джульетто Кьезо.

Еще одна очевидная слабость Европы - плохая управ­ляемость.

- Расширение до 27 государств существенно снизило однородность ЕС, - констатирует Светлана Глинкина. - Появляется огромное количество субрегиональных группировок, вступающих во взаимодействие с третьими странами вне ЕС. А в посткризисном мире ресурс управляемости станет очень важным фактором.

У Китая своя гамма преимуществ и инструментов глобального влияния. Во-первых, он опирается на свою многочисленную, богатую и вездесущую сеть «хуацяо» - не утративших связи с родиной соотечественников. В Юго-Восточной Азии китайские диаспоры существуют веками, и их влияние в странах пребывания огромно вне зависимости от доли китайцев. В Сингапуре китайцев много, в Малайзии меньше, в Индонезии совсем мало, но везде они занимают ведущие позиции в экономике. Китайские диаспоры активны и в Африке, и в Европе, и в США. Умелая работа с диаспорами, которая была налажена под руководством Дэн Сяопина, тесно переплела их интересы с интересами КНР.

Своей привлекательной экспортной идеологии у Китая нет, но он успешно использует обратную сторону этого явления. Его принципиальная позиция - не влезать в политические дела иностранных государств - импонирует режимам, не любящим, когда иностранцы, те же американцы и европейцы, учат их жить. Вместе с тем экономическая модель Китая привлекательна для развивающихся стран: она обещает быстрый рост без всякой демократизации и кардинальной смены политического режима.

Такая модель развития более привлекательна для коррумпированных элит, чем демократизация, которую силой и пропагандой продвигает Запад.

Пекин удачно эксплуатирует жажду реванша в бывших западных колониях. Так же точно японцы пытались в 30-е обосновать свою экспансию чувствами азиатской солидарности, утверждая, что выгоняют из Азии европейских завоевателей, чтобы создать там свою, общую, азиатскую зону процветания. Только китайский вариант этого тезиса работает куда эффективнее, потому что, в отличие от тогдашней Японии, нынешний Китай ведет не военную, а экономическую экспансию, неся с собой инвестиции, кредиты и безвозмездную экономическую помощь.

Стратегии для России. Сложный выбор

Россия в новом переделе мира участвовать хочет и будет, но, очевидно, не так активно, как сама рассчитывает.

- Россия, конечно, хочет вернуться в ряд основных игроков, стать второй силой в новой биполярной системе мира, - отмечает Светлана Глинкина. - Но здесь есть масса трудностей: демографическая ситуация, неспособность России в одиночку выступить в качестве центра силы.

Между тем альтернатива для России простая: или превратиться в центр силы, или стать страной второго эшелона, лишиться статуса серьезного геополитического игрока и, может быть, значительной части территории. Пока нас слушают лишь из-за обладания ядерным оружием и углеводородами. Но наши стратегические ядерные силы сокращаются, а многие страны пытаются уйти и от энергетической зависимости от России.

Центр силы можно было бы создать, объединив постсоветское пространство. Но до сих пор эти попытки оказывались несостоятельными - не хватает последовательности действий и денег.

- С одной стороны, мы говорим, что строим треугольник таможенного союза, а с другой стороны, не хотим, чтобы дешевое белорусское молоко поступало на наши рынки, - объясняет Светлана Глинкина. - Тут нужно определиться и сделать первый шаг. А если ты первый шаг делаешь, то за него нужно платить. Посмотрите: ЕС присоединяет государства, которые дают только 5% его ВВП, но распространяет на них систему действия структурных фондов. Германия формирует треть бюджета ЕС. Ей тяжело: у нее своих проблем хватает. Но если Германия откажется это делать, очень вероятно, что и ЕС не будет. Поэтому, если Россия заинтересована в создании такого центра силы, она должна за это платить. Но тут опять возникают вопросы - люди спросят: а чего вы помогаете белорусам или казахам, если своего населения, голодного или не получающего зарплат в период кризиса, море?

Времени на то, чтобы изменить ситуацию, немного. Если мы не станем центром силы, то вряд ли сохранимся в нынешних границах.

- Роль России в таком случае - это даже не поле битвы - американцы его отдадут, - а просто роль жертвы для Китая, - рисует мрачное будущее Александр Храмчихин. - При нынешнем руководстве эффективных стратегий противостояния этой перспективе у России нет. Речь идет о поглощении российских территорий. Не знаю, как это будет оформлено, но наша азиатская часть нам де-факто принадлежать точно не будет. Де-юре - может быть, но, видимо, это не будет иметь значения. Такое будущее нас ожидает в перспективе 10-20 лет. Наша азиатская территория гигантская и практически пустая, ресурсов там залейся. Сейчас китайцам брать их под контроль вообще никто не мешает. В этом виновата скорее слабость России, чем сила Китая.

Не став центром силы, мы не сможем влиять на мировое развитие. Уже сегодня наш выбор во многом ограничен балансированием между интересами Китая с одной стороны и странами Запада - с другой.

- Сейчас наступает время долгоиграющих стратегических решений, - говорит Анатолий Адамишин. - То ли мы будем стараться вместе с Китаем ускорить уход Америки с горы, то ли займем такую позицию, чтобы американцы остались в центре мировой системы. Возможно, последнее - на данном этапе - для нас более целесообразно. До сих пор геополитический расклад был такой: если Америка и не враг, то все-таки плохой парень; а Китай, может, и не до конца друг, но стратегический союзник, по крайней мере против США. Однако эта формула может измениться: одно дело Америка при Буше, другое при Обаме, который дал понять, что хочет исправить отношения с Россией. У китайцев хорошие отношения и с США, и с нами. Но нас они временами науськивают: давайте, давайте, мол, вместе против американцев - выселим их из Центральной Азии. Как говорит итальянская пословица, «тот, кто меняет дороги, понимает, что было раньше, но не понимает, что будет потом». У меня впечатление, что китайское лидерство в мире не лучше американского.

Но, какими бы ни были вкусовые предпочтения разных экспертов (кто-то больше боится китайцев, кто-то американцев), перед Россией не стоит проблема выбора главного союзника. Потому что любой выбор - плох. Потому что слабейший «партнер» в стратегическом союзе всегда несет наибольшую часть рисков и почти ничего не получает взамен. Единственный шанс выжить - стать сильнее и самостоятельнее.