Россия - или великая, или несуществующая

От редакции. С 28 июня по 3 июля в Александр-Хаусе проходит экспертный диалог «Что думает Россия», организованный Русским институтом и Центром либеральных стратегий (София). В течение пяти дней около двух десятков экспертов из США и стран Евросоюза слушают выступления российских экспертов по таким темам, как «Управляемая и неуправляемая Россия», «Путинский консенсус в обществе и его оппоненты», «Дилеммы российской модернизации», «Глобальный кризис и российское видение безопасности», «Новая архитектура безопасности».

Предполагается, что нынешний семинар - первый из серии, который западные аналитические центры проведут в четырех странах-членах БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай) в течение ближайшего года, что позволит им лучше понять настроения и характер политологического дискурса в странах, которым аналитики предсказывают выход на лидирующие позиции в мире в перспективе ближайших трех-четырех десятилетий.

РЖ публикует фрагмент доклада главного редактора журнала \"Эксперт\", директора Института общественного проектирования Валерия Фадеева, который в настоящий момент обсуждают участники \"диалога\".

Не так давно Владимир Путин высказал мысль, которая осталась, к сожалению, не понятой российской элитой. Он подчеркнул: или Россия вернется в группу лидирующих стран мира, или она исчезнет. Эта простая мысль не разделяется большинством элиты в России. Во-первых, мало кто в политической элите связывает судьбу страны со своей личной судьбой. Слишком большая часть политического класса, впрочем, как и бизнес-элиты, являются этакими эмигрантами, временно проживающими на территории России. Их имущество, активы, счета, дети находятся за границей, они в любой момент могут переместиться на постоянное место жительства в другие страны. Они полагают, что решили все свои жизненные вопросы и сняли все риски, связанные с судьбой собственной страны. Причем чем выше, тем таких людей больше, особенно в экономической элите. Средний (по западным меркам) уровень бизнеса настроен совсем по-иному: гораздо больше людей хотят жить в собственной стране. Во-вторых, имеет значение память о недавних социальных потрясениях в России. Казалось бы, была разрушена огромная страна, налицо чрезвычайный масштаб потрясений. Были поломаны судьбы тех, кто не смог приспособиться к новой жизни, особенно если говорить о людях среднего возраста. Но та часть российских граждан, которые имеют отношение к принятию решений, не только выжили, но и выиграли от этого развала, смогли воспользоваться его возможностями. К ним в буквальном смысле относится русская пословица «Кому война, кому мать родна». Была социальная война, были потрясения, а они получили все, что сейчас имеют. В итоге у них появилась прививка против развала. На этом фоне идеалистические соображения, собственная история, страна, народ имеют для них очень небольшое значение.

С другой стороны, та часть спектра, которая называется оппозицией, высказывает претензии к властям, что они не смогли за годы процветания изменить структуру экономики и сделать ее более устойчивой к кризису, менее зависимой от внешней конъюнктуры. Однако конструктивных предложений от оппозиции поступает очень мало. Нельзя, конечно, сказать, что их нет вообще.

Но и в правящем классе нет четкого понимания того, что, только имея основной капитал, заводы, дороги, мосты, предприятия, высокий уровень образования, интеллектуальный потенциал, навыки рабочих, мы можем быть конкурентоспособными. Нет понимания того, что деньги нужны именно для этого, что в целом финансовая система нужна для создания основного капитала, а не для торговли. Оборотный капитал лишь вспомогательная его функция, всего лишь дополнительная функция денег. Однако сегодня это основной мотив неверия в собственную страну, причем мотив, имеющий под собой серьезные основания. Он выстраивает всю идеологию, определяет все интеллектуальное пространство России.

Дмитрий Медведев предупреждал, что имеющиеся международные институты не в состоянии справиться с тяжелой работой по предотвращению кризиса, по вытаскиванию стран из него.

Они слишком слабы, так как создавались после войны для решения вполне определенных задач. И сегодня налицо определенные расхождения между Западом и Россией по поводу отношения к ряду международных институтов. Если на Западе пытаются сохранить действенность таких организаций, как ВТО, полагая, что смогут использовать их для своей пользы, то ООН, скорее, списывают со счетов. США в свое время совсем списали ООН. Наша позиция другая: мы, напротив, считаем, что ООН надо усиливать. И чем больше в мире нестабильности, тем больше надо пытаться использовать эту единственную организацию, где все собираются вместе. Соответственно, надо усиливать полномочия.

Многие в России увлекаются идеей нового мирового порядка, но российское политическое руководство так, скорее всего, не считает. И Путин, и Медведев много раз говорили о том, что прежде, чем будет создан новый мировой порядок (а когда он будет создан, мы не знаем), надо сохранить и укрепить институты нынешнего мирового порядка, чтобы удерживать мир от хаоса. И вот здесь нам есть чем похвастать. Россия занимает очень трезвую, прагматичную позицию.

Актуальным сегодня является вопрос о степени участия государства в антикризисной политике, границах и пределах этого участия.

В России существует немало интеллектуалов, которые любят шутить по поводу западных разглагольствований на тему, что государство отходит на второй план, что теперь их функции замещают транснациональные компании и другие негосударственные институции. Многие ехидничали, в том числе и в средствах массовой информации, когда с началом кризиса все крупнейшие компании с протянутой рукой побежали к своим государствам просить деньги.

У нас же доминировало более трезвое отношение к государству, чем в Соединенных Штатах или в европейских странах. Над чем в России многие иронизировали, критикуя слишком глубокое проникновение государства в экономику, особенно при Путине, особенно в связи с созданием государственных корпораций.

Но сейчас на фоне ведущих западных стран мы выглядим предпочтительнее. Причем очевидно: если бы среди руководителей нашей страны была популярна идея огосударствления экономики, если бы они действительно хотели, чтобы государство наложило лапу на все живое, что есть в стране, они бы это легко сделали. Еще осенью, когда разгорелся кризис. Но государство так не поступило, что доказывает: такой идеи нет. Напротив, российские лидеры подчеркивают опасность слишком глубокого проникновения государства в частный сектор, в рынки, поскольку есть опасность потери той эффективности, которую дает капиталистическое рыночное хозяйство.

Именно Россия имеет все основания говорить сейчас так, потому что Российское государство старается сохранить дистанцию от свободной рыночной системы. Другое дело, что у нас сама рыночная система чрезвычайно забюрократизирована, зависит от властей, в том числе от местных. Часто имеет место конгломерат частных компаний, местных начальников, губернаторов, прокуроров и так далее. Но линии социалистического толка, безусловно, в России нет. Никто в элите не выступает ее сторонником. События в городах, где возникает социальное напряжение в связи с экономическим кризисом, показывают симпатии большой части населения к социалистическим принципам, к идее национализации. Пример Пикалево со всей очевидностью демонстрирует, что многие выступают за национализацию подобных предприятий. Это как рефлекс: бизнес не может справиться, а если государство возьмет управление в свои руки, то нам будет выплачиваться зарплата.

Однако в тех слоях, от которых хоть в какой-то степени что-то зависит, подобных идей не найти. Их нет даже в медиа, хотя традиционно средства массовой информации больше склонны смотреть в левую сторону, чем в правую. В этом смысле у нас есть достижения: мы - страна, не стремящаяся к социализму.