Как Путин стал самодержцем в Белом доме

Вторая административная революция прошла без огласки, тихо и незаметно для страны.

Великие дела свершаются тихо, без излишней огласки.

Минувшей весной в правительстве произошло, по сути дела, второе принципиальное изменение порядка его работы после «административной реформы» 2004 года.

Тогда министерства и ведомства были искусственно разделены на министерства, вырабатывающие политику, службы, осуществлявшие надзор и контроль, и агентства, непосредственно ведавшие деньгами. В результате воцарился бюрократический хаос, полностью дезорганизовавший деятельность более чем на год.

Малозаметной, но очень важной частью той реформы стало коренное изменение характера взаимодействия аппарата правительства с министерствами и ведомствами: аппарат перестал играть роль главного арбитра в ведомственных спорах и выполнять роль следователя, выясняющего причины невыполнения тех или иных решений. В результате министерства получили практически полную свободу рук в сферах своей исключительной компетенции. А усилия премьера они могли нейтрализовать, де-факто не выполняя его поручения и не согласуя предлагаемые им проекты распоряжений и постановлений правительства.

Понятно, что столь резкое ослабление координирующих функций (под предлогом «повышения ответственности» министерств и ведомств и переходу от их ответственности перед аппаратом правительства к «ответственности перед всем обществом», как высокопарно писалось в сопроводительных документах) дополнительно стимулировало неразбериху. Но в то время президент, впечатленный авторитетом только что уволенного премьера Касьянова, решал принципиальную задачу ослабления роли премьер-министра и удержания его в вечно «техническом» со-стоянии.

Эта задача была решена, хотя, вероятно, и неприемлемо дорогой ценой.

Но времена меняются.

И, когда бывший президент занял пост премьера, он весьма болезненно ощутил созданную им же самим «в прошлой жизни» институциональную ограниченность своих новых возможностей.

Формализованным направлением решения этой проблемы стала отмена обязательного согласования всех решений правительства во всех министерствах и ведомствах, затрагиваемых этими решениями. Ранее обязательность этих согласований (понятная с точки зрения здравого смысла) не только чудовищно затягивала принятие самых необходимых решений, но и служила дополнительным источником власти ведомств.

Последние могли сопротивляться назревшим решениям правительства, просто не посылая под теми или иными техническими предлогами заместителей своего руководителя на соответствующие совещания.

Теперь ведомства при несогласии с проектом решения должны представлять свои содержательные замечания в строго определенный срок. Не только если срок предоставления этих замечаний пропущен, но даже если аппарат правительства считает аргументы несущественными, соответствующее решение может приниматься правительством и без письменного согласования ведомства.

Таким образом, премьер Путин, реализовав неудачную попытку премьера Кириенко, по сути дела ликвидировал «правительство согласований», окончательно созданное премьером Черномырдиным (а точнее, возглавлявшим тогда аппарат правительства Квасовым) в далеком 1995 году.

Тем самым он практически полностью освободился от контроля со стороны министерств за деятельностью правительства и получил возможность принимать почти любые решения без существенной оглядки на них.

Однако это расширение свободы принятия решений создало пара-доксальную ситуацию. Аппарат правительства так и не оправился от реформы 2004 года и по-прежнему ослаблен (как минимум, в интеллектуальном плане), но получил возможность действовать «через голову» министерств и ведомств, обеспечивая принятие правительством решений, подготовленных, в том числе, им же самим по своему собственному усмотрению.

Эта ситуация живо напоминает премьерства Гайдара и Кириенко, когда решения правительства готовились его аппаратом (а то и вовсе узким кругом приближенных премьера) и практически не «откатывались» на отраслевых управленцах. Понятно, что сложившаяся ситуация, как и всякое ослабление «обратной связи» (пусть даже и не с обществом, а всего лишь с «властной общественностью»), чревата значительными болезненными ошибками. В том числе и в деятельности министерств и ведомств, которые начинают воспринимать аппарат правительства как источник абсолютной и ничем не ограниченной власти над собой.

Возможно, одной из подобных ошибок уже стала скоропалительная и вызвавшая огромное возмущение в культурной среде отставка ректора ГИТИСа и замена его на вполне постороннего человека, который сумел управлять этим авторитетным вузом лишь в течение одного-единственного дня.