Как оформить пенсию, не потеряв жизнь

В судьбе каждого человека мужского пола, который умудрился перескочить порог средней продолжительности жизни, неизбежно наступает не просто волнующее, но прямо-таки шокирующее событие. В старину оно называлось выходом на заслуженный отдых. Теперь формулировки иные. И действия дозревших до пенсии людей тоже иные. Поскольку качественно иные, как гласит третий закон Ньютона, противодействия чиновничества пенсионного фонда.

Начнём с формулировок. Они оскорбительны. Раньше это называлось пенсией по выработке трудового стажа. Сейчас - пенсией по старости. Конечно, Достоевский, будучи ещё молодым писателем, давая характеристики своим персонажам, называл стариками и старухами 40- и 50-летних. Но по мере взросления Фёдор Михайлович поднимал планку стариковства и старушества, доведя её в своих зрелых романах до 70 лет. Можно предположить, что наши законодатели, принявшие данную формулировку, поголовно пребывают в том прекрасном возрасте, когда первая седина или подглазная припухлость воспринимаются как трупные пятна. Однако подавляющее большинство нашего депутатского корпуса уже, можно сказать, одной ногой там, то есть в пенсии по старости. А половина и вовсе пережила Фёдора Михайловича, который почил в бозе именно в 60-летнем возрасте.

В пенсионном законе есть и ещё одна формулировка, которая вызывает оторопь и томление духа: «время дожития». Если бы с такой формулировкой выходили на пенсию люди старших поколений, чья кожа была выдублена «эффективным менеджером» Сталиным, то они бы и ухом не повели. Сейчас же пенсионер измельчал, стал нервным на почве относительной вседозволенности. Поэтому его от этих слов передёргивает. Мне же во «времени дожития» явственно слышится «время дожатия» человека государством. И чем государство быстрее дожмёт человека, тем ему бóльшая польза выходит. Это мне стало очевидно после пары встреч с пенсионным инспектором. Такой миловидной снаружи и такой, мягко выражаясь, ледяной внутри.

Первая попытка вступить в контакт с представителями федерального ведомства оказалась не просто неудачной, но просто нелепой. Придя к дверям шикарного трёхэтажного особняка, под завязку набитого чиновными дамами неопределённого возраста и хмурыми охранниками в вороной униформе, в два часа дня, я был осмеян толпой соискателей вожделенной книжечки, дающей право на получение бессрочного вспомоществования. Выяснилось, что приходить надо чуть ли не затемно, чтобы получить шанс на аудиенцию у одной из двух дам, которые посажены решать проблемы «первичников». Причём приём населения они осуществляют лишь три раза в неделю по шесть часов в день. Всё остальное время, как явствует из объявления, «работают с документами». В общем, работает система угольного ушка и верблюда.

На следующее утро, когда на пустынных улицах невозможно встретить никого, кроме таджиков с мётлами, я таки пришёл почти вовремя. То есть к половине седьмого. И оказался пусть и не первым, но всё же одиннадцатым, что оказалось неплохим результатом.

Среди десяти передо мной стоявших трое оказались завсегдатаями данного заведения, которые пытаются получить статус пенсионера уже не один месяц. Рекордсменом оказался человек 62 лет, который уже два года долбится во всевозможные архивы, как российские, так и сопредельных государств, извлекая из них разнообразные справки о своём доблестном трудовом прошлом. «Слишком много где работал», - горестно вздохнул он, закуривая сигарету. И при этом его трудовая книжка не потерялась, не сгорела от непотушенной сигареты и не утонула во время паводка. Просто-напросто закон, который гласит о том, что эта самая книжка является основным документом при исчислении пенсионного стажа, гласит исключительно для введения в заблуждение народонаселения. Пенсионный фонд рассылает запросы на подтверждение каждой записи в книжке. И потом бесстрастно ожидает получения ответов. Зачастую ответы не приходят в связи с бурным течением истории во время разделения Советского Союза на 15 независимых государств.

И ещё один момент, который чуть не стал для меня весьма печальным, благодаря которому у меня чуть не выдрали из стажа пять лет.

Дело в том, что записи в книжке делают и печати ставят живые люди, которым свойственно порой ошибаться. И это бы ещё была половина беды. Куда хуже то, что эти записи читают и эти печати рассматривают в Пенсионном фонде с особым пристрастием. Потому что это дело государственное. А государству обременительно, особенно сейчас, когда кризис, «тащить на шее» многомиллионную армию дармоедов, каковыми считаются пенсионеры.

Как и всякая медаль, данная проблема имеет две стороны. На прямой, то есть в телевизоре, президент, сделав в очередной раз покровительственно-благодетельственное выражение лица, говорит о том, что пенсионеры могут спать спокойно. Их в средствах в это напряжённое время не только не урежут, но и подкинут всяческих бонусов и надбавок.

С другой стороны, в реальной жизни, совершенно очевидно проводится негласная политика экономии пенсионного фонда всеми возможными и невозможными способами. К невозможным, в частности, относится умышленное урезание продолжительности засчитанного трудового стажа и, как следствие, уменьшение выплачиваемой пенсии.

Такая двойственность невольно проявляется в психологии и поведении сотрудников Пенсионного фонда. С умилением я наблюдал, как эти милые сердобольные женщины приходят утром на работу в свой особнячок из красного кирпича с декоративными башенками. Дело в том, что при фонде обитает кошка. И чуть ли не каждая фондовка несла этой самой кошечке какое-нибудь лакомство. Вплоть до красной рыбки, вероятно, оставшейся после какого-нибудь семейного торжества. (Ведь не могут же они каждый день так шиковать, потому что это было бы цинизмом по отношению к «облагодетельствованным» ими клиентам.)

И совсем другими они становятся, торопливо подкрасив губы и усевшись на свой чиновный стул со своей стороны стеклянной пуленепробиваемой стены с амбразурными окошками для общения со своими, мягко выражаясь, антагонистами. В их взгляде отчётливо читается приказ вышестоящего начальства: врагу ни пяди родной земли! Забегая вперёд, вынужден сознаться: после третьего визита к такой ратоборке у меня появилось непреодолимое желание найти двустволку, взять патронов побольше и прийти доказывать свою правоту с данным набором аргументов. К счастью, я пошёл другим путём. А вот они бьют метко. За пять раз посещения особнячка я дважды был свидетелем того, как вызывали скорую помощь по поводу сердечных приступов.

Сразу же выяснилось, что моя трудовая книжка недорого стоит. Что не в той последовательности поставленные закорючки требуют документальных доказательств того, что я работал в «Вечерней Москве» и «Московском комсомольце». К счастью, задание оказалось не столь и сложным, и я его исполнил. А вот с печатью, поставленной не в том месте, вышла беда. Необходимо было доказать, что я работал в издании, которого уже давно не было в помине. И как впоследствии выяснилось, его архивы куда-то улетучились. Отказавшись от года стажа, надо было доказать мою причастность к следующему месту работы, которого также давно не существовало. А за ним следовала ещё одна давно лопнувшая газета. Итого получалась потеря в пять лет.

Узнав, что свою правоту можно доказать в суде при помощи двоих свидетелей, я спросил у ратоборки о том, как это делается. На что она радостно сообщила, что мне этого сделать не удастся. И как же она была расстроена, когда мне удалось в конце концов отыскать архив и спасти свои кровные пять лет. Правда, два месяца у меня им всё-таки удалось оттяпать. Но это совсем уж смешная потеря. И у меня получился реальный шанс получить пенсию месяца через три-четыре после того, как я начал её испрашивать.

В заключение, хоть на чужих ошибках никто и не учится, хочу настоятельно порекомендовать внимательно вчитываться в каждую букву записи в своей трудовой книжке. И в случае нахождения ошибок требовать незамедлительного их исправления. Это повысит шансы на то, что по достижении часа икс у вас будет меньше проблем. Однако совсем искоренить их невозможно, поскольку бороться придётся с государством. А оно безжалостно к своим гражданам. Но не давайте себя дожимать.