Вместе весело шагать: нужны ли нам акции протеста

Вместе с джинсами, кока-колой и прочими «ценностями» западных демократий в Россию в начале XXI века пришли и новые формы общественной активности. Такие, как разнообразные марши, наибольшую известность из которых получили шествия «несогласных» и «русских». Говоря об акциях подобного рода, часто анализируют, прежде всего, идеологию и те мотивы, которые побуждают организаторов собирать людей для совместного шествия по центральным улицам того или иного города. С другой стороны, отбросив ее, можно обнаружить ряд тенденций, интересных и знаковых для развития современного российского общества с точки зрения формы его политической активности.

В недавнем еще на тот момент советском прошлом жителей России последовательно, десятилетиями, приучали к коллективизму. Жители страны советов вместе работали, вместе отдыхали и коллективно выражали согласие с генеральной линией партии и правительства на демонстрациях. Также, все вместе, люди выражали протест против тех или иных событий на «загнивающем Западе». При этом суть и мотивы этого протеста многим были непонятны. Советские лидеры, с помощью «обязаловки» приучили их к такому поведению. Роль человека, как личности, от которой что-то зависит, при этом была нивелирована. Единообразие в одежде, быту и публичное единомыслие всячески пропагандировалось и поощрялось.

С приходом к власти первых «демократов» также использовали в своей практике массовые мероприятия. Но на место старой идеологии пришла материальная заинтересованность. До сих пор многие политические движения моделируют акции массовой поддержки или массового же протеста с помощью оплаченных уличных «бойцов», существование которых ни для кого в современной России уже не является секретом. Также можно привести массу примеров, как в качестве мотиватора для участия в том или ином митинге, шествии или пикетировании используется прямая зависимость людей от их организаторов. На улицы для защиты политических интересов своих непосредственных руководителей выходят работники предприятий, сотрудники газет, торговых сетей и студенты ВУЗов. Движет ими часто прямой приказ по формуле «иди на митинг или увольняйся».

Все это, с одной стороны, забивает вглубь подсознания естественную политическую активность человека, с другой - вызывает «глухой» протест против политики как таковой. Из года в год сегодня мы видим плоды подобного рода марширования из-под палки в дни голосования на избирательных участках. Примеры использования людей в качестве массы, заполняющей улицы, за деньги и материальные блага или в результате политтехнологической манипуляции, в качестве объекта воздействия неких «демиургов» приводит к проявлениям в виде марша.

Не раз уже говорилось, что рядовые участники Русского марша, равно как и Марша несогласных, встают в колонны и идут, подчас на вооруженных сотрудников органов правопорядка, из побуждений, отличных от тех, что декларируют устроители. Протестующий против присвоенного им статуса «массы» человек склоняется к радикальным идеям.

Одни, вне зависимости от своей национальности, заявляют о патриотизме, о своей «русскости». Другие как бы говорят всем «Мы несогласны», до конца не объясняя и не понимая с чем. Само по себе слово «марш», воспринимается в некоей военной канотации. Люди идут воевать с кем-то или с чем-то, и, так как мы говорим о гражданской акции, в сочетании с этим военным «налетом» можно говорить о гражданской войне. Вернее противостояния государства и общества в военном режиме. Пока, слава Богу, в ход идут ненасильственные методы. На долго ли?

Именно в этом и заключается основная, глубинная, опасность маршей, даже тех, проведение которых должно свидетельствовать об «одобрении основной МАССОЙ граждан постепенных позитивных изменений». Ведь участники и подобных маршей подспудно протестуют, протестуют против того, что их не воспринимают как активных строителей и архитекторов перемен.
Высшей точкой «маршизма» можно назвать здесь нашумевшие «Гей-парады», которые наряду с маршами стали традиционной для России начала XXI века формой смешения советских демонстраций и аналогичных по массовости акций протеста западного образца Ведь если политические марши «воюют» против позиции государства, вернее сказать, приближенных к государству политтехнологов, то марширующие лица нетрадиционной сексуальной ориентации протестуют против традиции, норм, принятых в обществе. Больше того, геи называют свои шествия парадами, то есть заранее считают себя победителями этих моральных и нравственных устоев.

Так подсознательное противодействие государству, как организующей патерналистской силе, закономерно приводит к расщеплению самого общества - на «согласных» и «несогласных», «русских» и «нерусских», «традиционалистов» и «геев». Общественные системы рассыпаются на радость многочисленным «лидерам общественного мнения», истинные причины активности которых лишь в повышении собственной значимости среди людей, каждый второй из которых стремится стать президентом, хотя бы какого-нибудь клуба любителей скорочтения.

В этой ситуации стоит задуматься о нахождении «золотой середины» между общественной жизнью, как сосуществованием и общностью стад во главе с самым большим и круторогим, но все же бараном и крайним индивидуализмом, имя которому сатанизм. Ключ к избежанию этих двух крайностей, не сулящих ничего хорошего ни человеку, ни государству, ни миру, давно найден. И ключ этот в совместном построении подлинно соборного общества, в котором с одной стороны, все действуют сообща, а - с другой, не умаляется ничья личностная свобода, значимость и роль в истории, политике или культуре. Именно к такому идеалу и стоит стремиться ежедневно каждому, не выходя на марши «за» или «против», а ставя во главу угла любовь - братскую любовь друг к другу и сыновью любовь к государству, представителям которого также нужно еще научиться отвечать патерналистской взаимностью на патриотические чувства граждан.