Горячая линия — права человека в России

Я не буду подробно комментировать дело майора Евсюкова — его комментировали все, и здесь можно отметить только одно: это, конечно, был эксцесс, поскольку никогда такого не было, чтобы офицер милиции начал стрелять по людям, но в этом эксцессе проявилась закономерность — то состояние, в котором находится наша милиция, и сделало такой эксцесс возможным.

При всей чрезвычайности этого случая, давно можно было ожидать чего-то подобного. И повторение, увы, вполне возможно вследствие полной безответственности и безнаказанности сотрудников милиции. Движение «За права человека» расследовало многие чрезвычайные события, и мы знаем, что милиция почти всегда замалчивает преступления, которые происходят внутри неё, не расследует их и не делает никаких выводов. Поэтому у любого сотрудника милиции, в том числе у того, в чьих руках находится заряженный пистолет,  существует чувство вседозволенности и безнаказанности, отказывают внутренние ограничители. Если бы сотрудников милиции за незаконные действия серьёзно наказывали и это было известно всему офицерскому составу, существовал бы внутренний ограничитель, который срабатывал бы автоматически — как опытный водитель автоматически не едет на красный свет. Но поскольку преступления милиции в большинстве случаев покрываются, ограничитель не возникает.

И здесь я хотел бы отметить, что мнение всех комментаторов этого события, мнение всех слоёв общества и всех политических партий оказалось, впервые на моей памяти, единым: наша милиция, МВД в его нынешнем виде, не должны существовать и нуждаются в коренном реформировании.

На мой взгляд, это должно послужить сигналом президенту — если практически всё общество консолидировалось в этом вопросе, то он, если он хоть как-то реагирует на общественные настроения, должен заняться этой проблемой немедленно. Начав коренную реформу МВД, у него есть реальная возможность стать настоящим лидером нации, уж коль скоро история подбросила ему такой случай, или ничего не делать и реакцию общества проигнорировать — и полностью оторваться от своих избирателей, показать, что их мнение для него ничего не значит. Пока, похоже, он пошёл по второму пути — во всяком случае, до сих пор, насколько я знаю, президент ни разу на эту тему не высказался. Если он и дальше ничего не предпримет, то покажет, что реальной политической фигурой, реальным руководителем он не является и выполняет чисто декоративные функции. Понимает ли он это? Может быть, даже и не понимает…

Какой должна быть эта реформа? Это более-менее очевидно. Должно быть сделано несколько последовательных шагов. Первый — коренное сокращение штатов МВД, буквально в 3-4 раза, в первую очередь за счёт административного аппарата при сохранении бюджета (понятно, что говорить об увеличении бюджета в условиях кризиса нереально), а за счёт сокращения увеличить зарплату сотрудников. Это вполне возможно — в Нью-Йорке, городе и по размерам, и по криминогенной обстановке сравнимом с Москвой, в штате полиции состоит около 40 тысяч человек, а в московской милиции — около 150 тысяч, при заметно меньшей эффективности работы. А кроме милиции есть ещё внутренние войска! Так что сокращать есть кого. Повышение зарплаты сделает эту работу престижной, но, конечно, большинству нынешних милиционеров это впрок не пойдёт.

Поэтому второй шаг — это замена большинства сотрудников (фактически всех, кроме наиболее опытных профессионалов) новыми людьми. Это должны быть гражданские люди с высшим образованием, для которых должна быть организована специальная подготовка. Американский опыт говорит, что достаточно восьми месяцев. Но набор сотрудников должен быть очень тщательным. Это вполне реально, такая замена состава полицейских была проведена в Грузии, и этот опыт можно перенять.

Такая реформа, я уверен, будет с энтузиазмом воспринята всем обществом, и если власть на неё пойдёт, то она послужит консолидации власти и общества. Но вот захочет ли власть на неё пойти? Ведь для власти именно такая, никуда не годная и насквозь коррумпированная милиция является лучшим гарантом стабильности, защитой и опорой. Недавно созданные специальные подразделения по борьбе с экстремизмом, которые надо бы как раз и сократить в первую очередь, бдительно следят за оппозицией и, с точки зрения господ, окружающих президента и дающих ему советы, служат единственной гарантией недопущения массовых беспорядков. Так что пока я могу только мечтать о такой реформе.

Чтобы понять, почему же так назрела реформа МВД, напомню два примера крупных преступлений милиции, расследование которых проводилось Движением «За права человека». Первое — это массовое избиение в маленьком башкирском городе Благовещенске в декабре 2004 г., когда в течение 4-х дней хватали и избивали всех молодых мужчин, которые попадали в руки специально введённого в город отряда ОМОНа. Когда я с Людмилой Алексеевой встретился по этому поводу с министром внутренних дел, он сказал: «А что вы беспокоитесь? Это было простое профилактическое мероприятие!» Если бы мы, правозащитники, тогда не начали расследование, не добились возбуждения уголовного дела и не показали всему миру, что там на самом деле происходило, такие «простые профилактические мероприятия» повторялись бы вновь и вновь. Но как вело себя МВД? В Башкирию оперативно выехал замминистра Чекалин, провёл проверку и заявил, что милиция вела себя корректно и никаких нарушений закона не было. Т.е. он сначала покрыл преступников! А потом прокуратура официально признала потерпевшими почти 400 человек, а реально, по нашим подсчётам, подверглись избиениям не менее тысячи человек! Только вмешательство общества и Генпрокуратуры предотвратило дальнейшие избиения.

Второй пример — то, что случилось в Сокольниках год назад, 4 апреля 2008 г. Это было тоже беспрецедентное событие — в отделении милиции избили группу подростков. В чём же беспрецедентность? Кажется, мы привыкли, что в отделении милиции могут избить, там пытают… Но всё же это делается тайно, не напоказ — где-то в уголке пытают, выбивают явки с повинной, даже убивают иногда, бывали такие случаи. Но здесь это делалось открыто и массово, каждый мог подойти и внести свою лепту. Это было демонстративное идеологизированное избиение: молодых людей оскорбляли и били за то, что они имели «неформальный» вид — одежда, причёски и были основной причиной того, что над ними издевались.

Да ещё они были анархисты и антифашисты! У милиции есть идеологическая ненависть к таким людям, и они её демонстрировали — разнузданно, ничего не боясь! Одного из избитых с серьёзными повреждениями увезла «скорая». И когда мы привлекли к этому эпизоду внимание, провели общественные слушания, в которых учувствовал заместитель Пронина, мне заявили, что у меня ничего не получится, уголовное дело завести не удастся. А пресс-секретарь Нургалиева сразу после нашей пресс-конференции об этом избиении сделал заявление, что там было всё в порядке и нарушений закона не было, а ребята получили увечья в результате какой-то мифической драки. Т.е. дело не в московской милиции, не в Пронине лично — это линия поведения всего МВД, импульсы идут от самого министра.

В продолжение этой темы хочу сказать, что ненависть к неформальной антифашистской молодёжи питает не только милицией, а вся наша правоохранительная система. Симпатии милиционеров обычно на стороне фашистов, что связано с общим ксенофобским настроем милицейских. Конечно, «каково общество, такова милиция» и это отражение общих ксенофобских тенденций, однако одно дело — бытовая ксенофобия, а другое — ксенофобия людей, у которых в руках оружие и спецсредства. Это явственно проявилось во время первомайских манифестаций. В Петербурге на улицы собирались выйти и националисты (в том числе нацисты!), и антифашисты.  Милиция понимала, что могут быть столкновения. И как они поступили? У националистов они выборочно превентивно задержали 25 человек, у которых, кстати, были ножи, но всем остальным разрешили пройти маршем со всеми националистическими лозунгами. Т.е. их демонстрация прошла в целом успешно. А группу антифашистов практически полностью, около 100 человек, задержали. Их грубо затолкали в машины, отвезли в отделение милиции, угрожали, заставляли сдавать отпечатки пальцев… Я звонил туда, и начальник отделения сказал, что они никого не принуждают, просто те, кто не хочет сдавать отпечатки, пишут отказ! Но брать в такой ситуации отпечатки пальцев незаконно — о каком отказе от незаконной операции может идти речь? Однако объяснить это начальнику отделения я не смог, такой у него уровень правосознания. После моего звонка большинство было отпущено, но я знаю, что некоторых задержанных, в том числе несовершеннолетних, держали в отделении более суток. Так что совершенно ясно, кого они больше любят. То же самое происходит регулярно в Москве, когда антифашистскую молодёжь регулярно задерживают безо всяких причин, преследуют… И приговор Олесенову, получившему год фактически ни за что, в котором всё время подчёркивалось, что он является лидером антифашистской организации, свидетельствует о том, что криминалом является именно принадлежность к антифашистам. Так что и прокуратура, и суд стоят на тех же позициях симпатии к фашистам, что и милиция.

В последние дни министр юстиции Александр Коновалов стал много выступать на тему реформы системы исполнения наказаний, причём его ведомство готовит пакет законопроектов, которые призваны уменьшить тюремное население страны. Я как правозащитник, постоянно занимающийся проблемами нашей пенитенциарной системы, должен был бы это только всячески приветствовать и вообще радоваться, что у министра наконец дошли руки до этой проблемы. Однако самого главного он при этом не говорит, что заставляет сильно сомневаться в искренности его слов и намерений.

Во-первых, он заявил, что наша система колоний является более гуманной, чем тюремная система, применяющаяся в большинстве стран. И он хочет перевести систему наказаний на тюремную систему (т.е. сделать ее менее гуманной?). Во-вторых, и это главное, он ни слова не сказал о существующей в наших колониях пыточной системы и системе концлагерей. А ведь у нас существует и постоянно действует не один Абу-Грейб, а десятки абу-грейбов! Казалось бы, министра юстиции это должно волновать. Он об этом не может не знать. Я лично направлял ему письма о пытках, избиениях, коллективных наказаниях. Существование концлагерей со всеми атрибутами сталинских или нацистских пыточных должно волновать всё российское общество. Общество должно об этом говорить постоянно, чтобы власти не могли этим пренебрегать.

Что я имею в виду? Практику превентивных коллективных наказаний, когда очень часто избивают всех подряд. Избивают вновь пришедший этап, пропуская заключённых бегом сквозь строй, избивая слева и справа и травя собаками. Вы можете представить, как это выглядит сегодня, вспомнив кинофильмы о нацистских концлагерях. Или же заключённых избивают, как в Копейске, когда погибло четверо заключённых — они не просто были убиты при избиении, но брошены, избитые, в одиночные камеры, где умирали медленной смертью без какой бы то ни было медицинской помощи. И количество таких коллективных наказаний в последнее время не уменьшается. Движение «За права человека» и  Фонд «В защиту прав заключённых» получает такую информацию практически еженедельно. Однако наши призывы прекратить это не срабатывают. Без воли министра юстиции и президента РФ прекратить это невозможно. Я призываю читателей «ЕЖ» осознать проблему и высказываться на эту тему, требовать от власти, чтобы это было прекращено и концлагеря в России были бы ликвидированы. Другой атрибут концлагерей — это та власть, которая даётся одним заключённым над другими, с тем чтобы часть грязной работы по внутреннему террору в колониях выполнялась ими самими. Речь идёт о так называемых секциях дисциплины и порядка.

Ещё один проект Коновалова — это увеличение срока административного наказания с 15 суток до 2-х месяцев. В отличие от замены колоний тюрьмами — дело, требующее огромных капиталовложений, а потому в ближайшее время неосуществимое — этот законопроект вполне реален. Он направлен вроде бы на то, чтобы более тяжкие формы наказания заменить административными арестами. Боюсь, что это может сработать ровно наоборот — вместо ареста на 15 суток за административное нарушение будут давать месяц или два… Так что пока, несмотря на благие на вид намерения, реформы пенитенциарной системы, предлагаемые министром, большого оптимизма не внушают — тем более что он замалчивает реальную ситуацию.