Возвращение безысходности

Социология и статистика отражают только общую картину – «среднюю температуру по больнице». Пока они еще не улавливают главное – изменение настроений в обществе.

Громче всех, как обычно, кричит пышно нареченный «средним классом» «офисный планктон». Именно его представители, веря – в силу личной неграмотности и позитивности собственного опыта – официальной пропаганде, составляли основу ее благодарной аудитории и основную часть добровольных трансляторов. Сейчас они лишаются теплых насиженных мест – и это подлинные человеческие трагедии, ибо, в отличие от младших научных сотрудников эпохи умирания СССР, нынешний «офисный класс» практически не имеет трудовой мотивации и каких бы то ни было знаний. Полученные ими в качестве выходных пособий 4-6 месячные зарплаты заканчиваются – и они с ужасом начинают сознавать, что действительно никому не нужны. Кошмар заключается в том, что, даже если они смогут преодолеть себя и начать бороться за реально имеющиеся рабочие места (в малом бизнесе и коммунальном хозяйстве), они обречены на поражение в конкуренции с абсолютно бесправными, почти бесплатными и при этом еще и как минимум старательными гастарбайтерами.

Источник их существования как социального слоя не ясен – и к осени голод станет для них вполне реальной перспективой.

Однако наиболее тяжелым является положение работников предприятий реального сектора (в первую очередь гражданского машиностроения, черной металлургии, промышленности стройматериалов и так далее), расположенных в небольших моногородах и поселках городского типа.

И во времена Дорогой Нефти (как скоро будут писать вместо «Владимир Владимирович Путин» – что поделать, суть культа остается, но кумиры меняются) эти предприятия дышали на ладан, так как их технический уровень был низким, крупные корпорации выкачивали из них прибыль в свои финансовые центры, и при этом на них еще висела непропорционально тяжелая для них социальная сфера – ее просто не на кого было больше спихнуть.

Теперь эти предприятия просто начинают умирать, и лоббистский потенциал их хозяев совершенно недостаточен для того, чтобы добиться хоть какой-нибудь помощи. Чай, не банки и не фондовые спекулянты: откат с зарплаты большим быть не может по определению.

Основным способом сохранения рабочих мест стало сокращение зарплаты – при помощи перевода на частичную занятость, отправки в административные отпуска, отмены премий и надбавок или просто по договоренности с рабочими. Трагедия в том, что во многих местах доходы и без этого были близки к прожиточному минимуму – и почти любое сокращение зарплаты сталкивает массы людей уже не в бедность, а в кромешную нищету.

При этом положение вполне безысходно, ибо мировая конъюнктура и политика правительства не позволяют надеяться на оживление экспорта или значительное по масштабам импортозамещение.

Борьба рабочих за свои права, ранее ограниченная Трудовым кодексом (который практически запрещает забастовки, не одобренные владельцем предприятия), теперь ограничивается физическим отсутствием денег: забастовка на предбанкротном предприятии весьма смахивает на коллективное самоубийство.



Ситуацию усугубляет гениальная политика государства, которое начало сажать бизнесменов за задержки зарплаты. Эта мера, вполне оправданная в случае искусственного банкротства, при нездоровом энтузиазме силовых органов (язык не поворачивается называть их правоохранительными, а на слово «карательные» их представители по непостижимой причине обижаются) превращается в практическое истребление бизнеса. Насколько можно понять, оно уже началось: так, по сообщениям из Калужской области, предприниматели арестовываются за задержки зарплат рабочим, даже если денег у них действительно нет или задержка вызвана стремлением сохранить производство. В одном из случаев бизнесмену ставится в вину то, что он задержал зарплату, чтобы расплатиться с поставщиком, то есть сохранить производство и тем самым сохранить для рабочих возможность получать зарплату.

Понятно, что истребление бизнеса (к которому после обещания перестать «кошмарить» и так пришли с большими и агрессивно распахнутыми карманами почти все проверяющие органы) не будет способствовать сохранению рабочих мест.

В этих условиях основные силы государства брошены на недопущение политической самоорганизации трудящихся. С одной стороны, это активное применение репрессивного законодательства (попадись нашим правоохранителям Христос, он распятием бы не отделался), с другой – энергичная работа на разложение и дискредитацию любой попытки самоорганизации. Эта работа включает создание разнообразных «фейк-структур» и подчинение имеющихся (лучшим примером стала КПРФ, превращенная, как можно понять, едва ли не в более послушный филиал Администрации президента, чем даже «Единая Россия»).

Беда в том, что эти усилия не в состоянии отменить стремление десятков миллионов россиян к выживанию, с которым просто несовместимо сохранение нынешнего клептократического государства. Подрывая возможности россиян отстаивать свои права законно и упорядоченно, правящая клептократия лучше любых «экстремистов» готовит тем самым реализацию этих прав в наиболее стихийной и разрушительной форме.

Скорее всего, не в форме революции, но не будем забывать, что даже дворцовый переворот даже в очень усталом обществе может стимулировать и провоцировать для своей легитимации серьезные и разрушительные для страны волнения.

Беда не в том, что через несколько лет западная же полиция будет отлавливать нынешних самодовольных «хозяев России» и депортировать их в ограбленную ими страну (хотя бы в рамках подписанных конвенций о борьбе с коррупцией). Беда в том, что стихийный неорганизованный протест неминуемо разрушает значительную часть производительных сил, которые будут жизненно нужны нам для возрождения и модернизации России после оздоровления государства.

Но спасти нормальный человеческий быт в государстве, чиновники которого рассматривают его преимущественно как инструмент личного обогащения, по-видимому, нельзя.

Клептократия разрушит нормальную (пусть даже очень скудную) жизнь населения России, доведет его до отчаяния, сплотит народ против себя.

Главным чувством 2009 года будет безысходность, а 2010-го – ярость.

Смотрите федеральные телеканалы.