Элиза - невинная жертва родительских разборок

Посмотрите внимательно на фотографии девочки Элизы, у которой французский папа и русская мама. Для ребенка, которому нет и четырех лет, у нее глаза слишком уж невеселые. У маленьких детей вообще не так часто бывает осмысленный взгляд – потому что про жизнь они еще ничего не знают. Не думаю, что и Лиза понимает, что именно с ней происходит, но она наверняка понимает, что что-то в ее жизни не так.

В этой истории лишь мельком, дежурной фразой вспоминают про «интересы» самого ребенка. Взрослые заняты своим привычным скотским делом. Мои симпатии здесь не на стороне матери, пускай она моя соотечественница. И не на стороне отца тоже. Я считаю, что родители Элизы – моральные уроды. И мне не важна их национальность, не важно, у кого формально больше прав и кто из них у кого крал ребенка реже. Просто два урода. И я считаю, что ни тот, ни другой не достойны того, чтобы воспитывать девочку. Они сейчас делят дочь пополам или в процентах – с кем и сколько ей жить, но, по сути, они сводят с ее помощью счеты друг с другом – и ничего более. Ничего более!

У ребенка в неполных четыре года должна быть совершенно другая жизнь. Я не говорю уже о том, что у него должны быть мама и папа. Одновременно, а не попеременно. И что от мамы к папе ребенок должен переходить не в результате нападения с мордобоем. Ребенка не должны транспортировать контрабандой через все границы Европы по многу раз. Не должны прятать по каким-то тайным убежищам. Его не должны делить, как вещь. Но все это с Лизой и происходит.

У нее нет дома, нет бабушек и дедушек, нет друзей, которые как раз в этом возрасте у человека начинают появляться и потребность в общении с которыми у него как раз очень сильна.

И в общении как таковом тоже. На каком языке говорит этот ребенок? Если папа не дает ей говорить по-русски, а мама, наоборот, по-французски? Но каждый при этом ссылается на слова дочери и цитирует ее – как взрослого человека, что абсолютно невозможно.

Власти же двух стран, вскользь признавая свою вину за этот кавардак, до сих пор не сделали ничего для его устранения. Они готовы участвовать в судьбе конкретного ребенка, но подобных историй только между этими двумя странами оказалось несколько десятков. Однако власти тоже заняты «болением» – каждый за своего родителя, не забывая устроить политику из бытовой драмы. Ну и адвокат Кучерена – в первых рядах, как всегда, что для Ирины Беленькой, к слову, дурной знак. Там, где Кучерена – толку не будет.

Но еще раз говорю, не это – главное. Мы охотно идем на обобщения, вскрываем подлую сущность режимов, ищем проявления общественных пороков и общественного же идиотизма, поднимающего на знамя матерей и отцов, ворующих детей друг у друга. А я не хочу обобщать. Я хочу, чтобы мы не забывали о главном – о ребенке с серьезными глазами, которым играют все кому не лень, про которого пишут десятки газет и которого показывают по всем каналам. Ее сознательная жизнь еще не началась и начнется не скоро. Интересно, что она подумает, что скажет, когда узнает о том, что с ней происходило в глубоком детстве? Что скажет папе с мамой? Не хотел бы я оказаться на месте этих родителей во время этого разговора.