Почему модернизация нынешней России невозможна

Я отлично помню, как про модернизацию говорили в советские времена. Очень убедительно говорили, пока под эту прогрессивную музыку мы не доехали до гуманитарных консервов из Голландии.

Модернизация среды

Почему не могло быть модернизации, научной организации труда, научно-технической революции в Советском Союзе? Потому что не было мотивационного механизма в виде частной инициативы и гарантии сохранности интеллектуальной собственности для субъектов модернизации. То есть для креативно мыслящих людей. И еще потому, что не было свободы. Персональный компьютер не мог быть создан в СССР принципиально. Любой ксерокс находился под контролем КГБ. Советская власть в кошмарном сне не могла представить, чтобы у гражданина появилась личная электронно-вычислительная машина.

Кстати, поэтому не может быть настоящей модернизации и в Китае. Возможно лишь повторение, заимствование и тиражирование того, что найдено и разработано на Западе или в Японии. Индустриализация — это пожалуйста. На основе западных технологических решений и проектов. Но в лидеры информационных, медицинских, генных и биологических технологий выйти им слабо.

Модернизация в принципе, как мне кажется, может идти только через модернизацию среды. То есть через создание условий. Если бы Сергей Брин, родившийся в Ленинграде, остался в СССР, он, возможно, дорос бы до всеми уважаемого начальника отдела в каком-либо «почтовом ящике». Стал бы доктором наук или даже академиком. Но Брин в нежном возрасте был вывезен родителями в социальную среду под названием США, где в возрасте эмэнэса уже создал Google, стал мультимиллиардером и заставил весь мир пользоваться этим американским поисковиком. На основе американского софта. Который, в свою очередь, создан на основе английского языка. Обидно?

В среде же под названием Россия/СССР даже русский язык был стеснен в своем вольном дыхании, потому что его развитие контролировал лично большой ученый т. Сталин, в языкознании познавший толк. Что же после этого удивляться, что нет софта на русском? Язык, как говорил еще Пушкин, распространяется лишь «собственным изобилием и могуществом». А коли державная среда его держит на коротком поводке, он в лучшем случае способен репродуцировать идеологические клише из газеты «Правда». Для создания средовых основ модернизации ему надлежало бы заранее, поколениями, нарабатывать новые понятия, новые парадоксы, нащупывать и описывать новые проблемы, пытаться прояснить пути к их решению. Все это у нас в течение многих десятилетий технически отсутствовало. А присутствовало попугайское повторение пустых разговоров о пользе НТР.

Перед тем как поколение Пушкина создало блистательный русский язык (как среду мысли), были многолетние усилия Екатерины Великой по просвещению дворянства, был Михаил Сперанский, был созданный им лицей, в Россию потоком шли лучшие произведения европейской литературы и культуры. Фонвизин, Пушкин, Дельвиг, Пущин, Карамзин, Горчаков, Тютчев, Вяземский — при всей противоречивости их политических убеждений все были блистательно образованны. Они были плодом великой культурной среды и оставили после себя великую культурную среду. Почву, на которой могли расти самые разные плоды человеческой мысли. На которой с середины XIX века и стали стремительно развиваться технологические инновации, начиная с железной дороги и заканчивая самолетом Можайского.

Большевики эту почву содрали. Первые лет тридцать они еще держались за счет старых научных школ с их врожденной социокультурной этикой уважения к Отечеству и к Истине — чего бы это ни стоило. Но последние великие старики умерли где-то на рубеже 1970-х, и на смену им пришли собственно советские кадры. С совершенно иными ценностными установками. Культурная катастрофа оказалась тем чудовищнее, что до сих пор не осознан ее истинный масштаб.

Сказки про «эффективного менеджера»

Абсолютное большинство русских людей не знают элементарной правды, искренне повторяя то, чему их учили в школе. А в школе им элементарно врали эти самые несчастные советские кадры — по глупости, со страху или искренне заблуждаясь. Врали про технологический прорыв после революции, про сталинскую индустриализацию и прочее. Это именно культурная катастрофа: у страны не хватает мужества и ума, чтобы осознать жуткую правду. Вместо этого она с охотой продуцирует мухоморную пену восклицаний про блистательные успехи советской власти в деле модернизации страны и про «эффективного менеджера».

Если бы коммунисты читали своих классиков, они бы знали, что Ленин в своем толковом труде «Развитие капитализма в России» писал о том, что пореформенная Россия по темпам инфраструктурной модернизации обгоняла Британию. В частности, Россия после 1865 года за 25 лет увеличила протяженность железнодорожной сети в семь раз. Англия на аналогичный модернизационный рывок затратила 30 лет, но протяженность сети нарастила лишь в шесть раз. Германия, правда, опережала по темпам и Россию, и Англию. Но самое интересное начинается дальше. К последнему десятилетию позапрошлого века средний темп прироста железнодорожной сети в России превысил 2,5 тыс км в год; на рубеже веков прирост превышал 3 тыс в год и даже более. Потом естественный провал в годы революции, а затем к власти приходит «эффективный менеджер» с его политикой индустриализации.

По советской официальной статистике, с 1913 по 1956 год протяженность железнодорожных путей выросла вдвое. Это правда. Поэтому я и выбирал самый простой пример «советской модернизации» с железными дорогами — здесь ни убавить, ни прибавить. Рельсы или есть, или их нет. В большинстве же прочих случаев модернизация была в значительной степени — ах! — артефактом. Или, говоря по-другому, плодом такого типично советского изобретения, как приписки. Надо будет партии и правительству — подпечатают рублей — и невиданный рост социалистической экономики налицо. Опять культурологический феномен: ни у кого недоставало и недостает смелости сказать, что все это примитивное фуфло — как и байка про то, что Черчилль-де сказал про Сталина: «Принял Россию с сохой, а сдал с атомной бомбой».

Повторюсь: дело в уникальной советской культуре. Во-первых, Черчилль о Сталине такого никогда и нигде не говорил. Хотя высказывался о нем уважительно — как и надлежит джентльмену высказываться о союзнике в гигантской войне. Формулировку и авторство апокрифа сфальсифицировали на Лубянке и около — как и большую часть впечатляющих цифр по первым пятилеткам. Во-вторых, Россию большевики приняли не с сохой, а с самыми быстрыми темпами экономического роста в мире (до революции, разумеется). В-третьих, «сдал» свою страну с атомной бомбой не только Сталин, но и руководство Англии, Франции и, конечно, США. Что совершенно нормально для стран такого ранга.

А вот с железной дорогой в идеологическом смысле особо не забалуешь. Самая цветистая совковая пропаганда мало что даст. Рельсы и километры — надежней и проще не придумаешь. Среднегодовой прирост сети, исходя из официальной советской статистики, с 1913 по 1956 год — 1,4 тыс км. То есть благодаря революции, коллективизации, индустриализации, мобилизации и централизации железнодорожный транспорт под личным контролем т. Сталина в XX веке съехал на темпы времен отмены крепостного права (1865—1875). Естественно, за эти годы мы необратимо отстали как от европейских, так и от американских конкурентов.

Для объективности возьмем отдельно лучшие годы сталинской индустриализации — дабы элиминировать тяжкое время Великой Отечественной войны. С 1928 (76,9 тыс км) по 1940 год (106,1 тыс км) средний темп ж/д строительства составляет 2,4 тыс км в год. То есть хуже, чем 40 лет назад, в конце XIX века.

Может, вас интересуют цифры периода «быстрого послевоенного восстановления народного хозяйства»? Пожалуйста: с 1945 (112,9 тыс км) по 1956 год (120,7 тыс км) сеть прирастала со средней скоростью 0,7 тыс км в год. Примерно вдвое хуже, чем во времена Александра Второго и освобождения крестьян.

Продолжать или хватит? За 20 лет, с 1970 по 1990 год, в Российской Федерации прирост сети составил 24 тыс км — по 1,2 тыс в год. Это включая БАМ. Опять слабее, чем в пореформенной России за сто лет до того. Хотя любому ясно, что для России с ее размерами именно железнодорожная инфраструктура является камнем преткновения на пути к будущему. Во всех смыслах слова. Инфраструктурная связность — такой же необходимый средовой фактор промышленной модернизации, как сильный и адекватный язык — для развития культуры и информационного обмена. И этого фактора, вопреки закрепленной в массовом сознании идее о прорывном характере сталинской эпохи, у современной России нет.

Но для начала надо хотя бы преодолеть миф о «советской модернизации» — ибо в противном случае мы все время будем сбиваться на попытки опять усилить роль государства как основного фактора, обеспечивающего инновационное преимущество. Которого на самом деле не было. Была гениально найденная технология тотального вранья и пропаганды. Об этот «философский камень» споткнулась и советская версия «научно-технического прогресса». На нем же, похоже, сломает ноги и нынешняя путинская версия «прорыва через ВПК» с ее легендами про Глонасс, «Булаву», «истребитель пятого поколения» и т.д.

Никто в СССР не смел сказать простое слово правды: инновации в неволе не размножаются. Среда в СССР была катастрофически не готова. Не готова она и сегодня.

Плоды девяностых

Между тем в «окаянные» девяностые эта среда не только удивительно быстро формировалась, но даже начала приносить вполне очевидные модернизационные плоды. К примеру, была создана без всяких пафосных разговоров про «модернизацию» живая рублевая среда — рубль из двухголового советского урода с «наличной» и «безналичной» головами стал, наконец, нормальной валютой, которую есть смысл зарабатывать, хранить и инвестировать. Точно так же «сама собой» модернизировалась информационная среда — опять-таки без пафосных разговоров. В «лихие» девяностые прошло несколько сколь незаметных, столь же и очевидных модернизационных революций, которые сегодня не принято признавать исключительно по философско-идеологическим причинам.

Во-первых, компьютерная. Во-вторых, телефонная. Те, кто в СССР стоял 10 лет в очереди на телефон, думаю, помнят. В-третьих, интернет-модернизация. В-четвертых, модернизация СМИ. В-пятых, автомобилизация, потому что большинство из нас, в отличие от советских времен, привычно пользуются машиной и считают это совершенно нормальным. А в СССР? В-шестых, очевидный порыв в строительных технологиях, внедрение конструкций из монолитного бетона, позволяющих заметно удешевить, ускорить и улучшить качество строительства.

В те годы никто особенно не растекался мыслью по древу на предмет модернизации — возможно, потому что страна и ее граждане активно модернизировались на практике. То, что ныне государственные мужи хором затянули модернизационные гимны, — очень скверный признак. Это значит, что они осознали реальное торможение процесса и по доброй советской привычке пытаются заговорить проблему. Привлечь внимание. Переложить ответственность. Просигнализировать. Попросить финансирования. Отрапортовать о проделанной работе. Создать концепцию. Короче, успешно решают свои бюрократические проблемы в своем бюрократическом пространстве.

Конец, в общем, российской модернизации. Скончалась в пеленах.

По нескольким причинам. Первая и основная в том, что реальная модернизация шла помимо государственных мужей, в силу естественного экономического интереса частных модернизационных субъектов. Им нужна была не столько государственная поддержка, сколько хотя бы невмешательство в их инновационный бизнес. А государственным мужам (то есть бюрократам) такая «несистемная» модернизация — кость в горле, потому что они рядом с ней оказываются лишними. И не зря первым шагом путинских чекистов, вернувших власть, было удушение или взятие под коммерческую «крышу» стихийно возникших на развалинах советских научных институтов небольших инновационных бизнесов.

Вторая причина в том, что если всерьез модернизировать среду, то в ней прогресс пойдет не сплошняком, не массовым фронтом, а точками-локусами. Появляется какой-то инноватор-бизнесмен со способностями лидера, который отрывается от всех прочих, подгребает под себя ресурсы, обогащается и, что самое неприятное, ведет себя независимо от госаппарата, нагло отстаивает свои интересы, качает права и раздражает начальство. А вместе с начальством и широкие народные массы, которые согласны модернизироваться только строем и чтобы всем поровну. В реальности такого не бывает, но в мифологическом советском пространстве — сколько угодно. Мол, был же великий и модернизированный Советский Союз! Вот и мы того же хотим…

Нужно известное мужество, чтобы честно сказать — не было такого Советского Союза. Точнее, был, но не модернизированный, а проедающий остатки былой модернизационной культуры великой России с ее университетами, лабораториями и активным предпринимательским классом.

Мифологическая вертикаль против реального развития

Да, были ракеты — но ракеты есть и в Северной Корее. Следует ли по этой причине считать КНДР более модернизированной страной, чем Южная Корея (у которой ракет как раз нет), — вопрос чисто философского свойства. Чтобы не сказать мифологического. Реальная модернизация подразумевает, что тысяча рисковых старт-апов бегут одновременно по тысяче разных дорожек в разных направлениях, разрывая мифологическое пространство единой бюрократической системы и вырываясь из-под тотального контроля. Эта — настоящая — модернизация в своей глубинной сущности разрушает ненастоящее, но зато мифологически укорененное представление о единстве державы, о едином центре управления, вертикали власти и т.п. Здесь спрятана глубочайшая проблема выбора системы ценностей: или мы все вместе под руководством горячо любимого и мудрого вождя, или мы в индивидуальном порядке торим новые пути в незнаемое, сплачиваясь не столько вертикальной административной волей, сколько инфраструктурным единством реально окружающего нас пространства.

Этот ценностный конфликт остро проявляется в повседневной практике. Например, государством (точнее, людьми, выступающими от имени государственной мифологии) успешно истреблен ЮКОС. Который, если помните, в 2003 году планировал построить нефтепровод из Эвенкии в Китай. Смета проекта составляла 5,6 млрд долларов, завершение ожидалось к 2006 году. Но Ходорковский был посажен, а магистраль отдали под шефство государственной «Транснефти». Немедленно произошли предсказуемые изменения. Сначала смета выросла до 7 млрд долларов, а срок сдачи отодвинулся на 2007 год. Затем смета превысила 8 млрд, а срок перенесен на 2008 год. Мы помним, как президент Д.А. Медведев перед телевизором требовал завершения стройки к декабрю 2008 года. Однако воз и ныне там. А вот теперь — кризис. Нам с вами, а заодно и президенту мягко дают понять, что в нынешних нелегких условиях очень даже можем не успеть и в 2009 году. Меж тем вес на штанге уже превысил 13 млрд. Вдвое больше, чем у Ходорковского. Но и это не рекорд. Последняя новость: г-н Сечин успешно договорился с Китаем о кредите в 25 млрд долларов все под тот же нефтепровод с обязательством России в течение ряда лет продавать Китаю нефть по фиксированной цене порядка 20 долларов за баррель… Большая удача. Все аплодируют. Действительно рекорд.

Каков итог этой бурной государственной деятельности? Сибирской земле без разницы, кому принадлежит нефтяная нитка: частнику или «народу» в лице государственных бюрократов. Ей, земле, важно, есть эта нитка или ее нет. Если есть, значит, вдоль нее строятся дорога, насосные станции, поселки для персонала. Где поселки — там магазины, заправочные станции, транспортная связность. Там кадры, которым надо платить приличную зарплату, там рабочие места. В общем, освоение территории. Если бы ЮКОСу позволили достроить свой частный нефтепровод за свои частные деньги, уже с 2006 года в казну поступали бы налоговые платежи. Не только от перекачки нефти, но и от тех самых магазинчиков, заправок, транспортных предприятий. От сотрудников тоже — они же платят подоходный налог. Все это помогало бы Эвенкии наращивать региональный бюджет, платить учителям, врачам, милиции и пр.

Но нефтепровода нет. И неизвестно, когда будет. Частника остановили. Не позволили ему инвестировать в Россию «украденные у народа» 5,6 млрд. Народ в восторге. Правда, ему забыли сообщить, что теперь государственной казне (то есть ему, народу- налогоплательщику) это удовольствие будет стоить примерно в пять раз дороже, чем стоило бы ЮКОСу… Плюс китайская кабала на дешевую нефть. История, томительно напоминающая железнодорожную сагу. При Николае Первом, Александре Втором, Александре Третьем и Николае Втором Россия без особого шума и пыли строила Транссибирскую магистраль, реально и быстро модифицировала сибирское пространство. За счет частных капиталов — в основном на основе концессий.

Но где новые железные дороги, которых, сумей РСФСР не то чтобы ускорить, а хотя бы удержать дореволюционные темпы строительства, у нас должно было бы на сегодня быть на 50 тысяч километров «сверх факта»? Да там же, где и нефтепровод капиталиста Ходорковского…

Государство на коротком поводке

Последнее. Пожалуйста, не трудитесь считать меня идиотом, целиком отрицающим роль государства. Либерализм никогда государство не отрицал. Государство принципиальным образом необходимо для развития либеральной модели экономики. Это — при минимальной добросовестности — можно было бы сразу понять хотя бы из того, что Адам Смит писал про «невидимую руку рынка» не где-нибудь, а в одном из самых эффективно функционирующих государств мира — Британской империи. Не будь сильного и эффективного государства, все, что сумела бы произвести и наработать «невидимая рука», у нее было бы немедленно изъято встречным или поперечным Робин Гудом, действующим в «общенародных интересах».

Адам Смит, в отличие от большинства его критиков, был умным человеком и почитал зазорным разъяснять читателю очевидные вещи. Аналогичным образом, напирая на важнейшую роль средовых факторов модернизации и на проблему мотивации модернизационных субъектов, я все же надеюсь, что нет необходимости еще раз разъяснять, что одним из таких факторов (важнейших!) является как раз государство. А точнее, его способность обеспечить финансовую поддержку и правовую защиту (патенты, интеллектуальная собственность, гарантия от чиновного рэкета и т.д.) для субъектов рынка.

Если же наше Российское государство, как это у него принято, будет действовать главным образом в интересах опричного клана «государственных людей» — то есть драть с бизнеса три шкуры и наслаждаться возможностью по личному произволу сажать конкурентов под бурные рукоплескания народных масс — то скорый финал совсем нетрудно предвидеть. Как заставить это самое государство держать себя в рамках приличий и выполнять хотя бы минимум собственных обещаний? Я не знаю другого механизма, кроме честных и конкурентных выборов.

Иными словами, не будет у нас никакой модернизации, кроме откровенно догоняющей, до той поры, пока мы не научимся держать государство на коротком поводке. Чтобы оно служило нам хотя бы не меньше, чем мы служим ему.

Если у нас не выйдет нащупать некоторый приемлемый модус отношений с властью, то прогноз печальный. Субъекты модернизации от стратегии «обтекай» — то есть организуй свой инновационный бизнес, максимально маскируясь от бдительных государевых людей и ловко прикидываясь валенком, — перейдут к стратегии «утекай».

Учитывая, что «утечь» можно и по Интернету, то есть физически оставаясь в пределах Отечества, но творчески работая на инновационную фирму где-то в Канаде или в Силиконовой долине, эта естественная стратегия в ближайшем будущем может стать преобладающей. Что будет справедливой платой за даром растраченные путинской администрацией «тучные годы», которые ушли на укрепление мифологической вертикали и бюрократического произвола вместо добросовестного совершенствования социально-культурной и правовой среды, облегчающей инновационные и модернизационные прорывы.