Что мы сделали эффективного, чтобы хорошо жить

АвтоВАЗ делает ведра с болтами? А что ты произвел конкурентоспособного, чтобы требовать под свой зад «Порше-Кайен»? Пока мы не научимся опираться на собственное производство, о выходе из кризиса можно забыть.

Кризис – это время возможностей. Наверное, вы слышали эту фразу за последние полгода раз пятьдесят. Может, больше. И наверняка она вам уже набила оскомину. Тем более если единственное градообразующее предприятие у вас закрылось, а глава муниципалитета рвет на себе волосы и панически пытается понять, зачем же он лез в эту власть, – то? Какие возможности? Собирать морошку? Очень конкурентоспособно. А тут еще со всех сторон сыплются обвинения в том, что завод твой, за станками которого прожита целая жизнь, неэффективный и неконкурентоспособный.

Офисный планктон с пеной у рта уверяет, что все неконкурентоспособные предприятия надо закрыть. И тогда, мол, невидимая рука рынка расставит все по местам. Удивительно, как в куцых мозгах нашего умственного пролетариата сочетаются абсолютно патерналистские и социалистические запросы к государству – помоги, мол, властюшка, спаси от неподъемной ипотеки, с одной стороны, и животный либерализм в худшем мальтузианском стиле – с другой. Почему ни у кого из этих мальчиков и девочек с плохим высшим образованием не шелохнется мыслишка о том, что помимо нефти и газа только такие вот «неконкурентоспособные» предприятия помогают им жировать в столицах и прочих мегаполисах. Что именно градообразующие предприятия делают возможным относительную социальную стабильность во время кризиса.

Кто-то пеняет властям, мол, вы обещали закрывать неэффективные предприятия и тут же в своем антикризисном плане говорите о поддержке градообразующих предприятий, но они же, мол, все неэффективны! И невдомек болезным, что в заявлениях властей нет никаких противоречий, точно так же, как нет никаких причин, чтобы огульно обвинять градообразующие предприятия в неэффективности. Давайте просто на секунду позволим себе задуматься не только о графе «прибыль»/«убыток» данного конкретного завода. Градообразующие предприятия неотделимы от экономики региона. На них держится целая куча других предприятий, вполне эффективных в симбиозе с «неэффективным» градообразующим заводом. А без этого «неэффективного» завода такие предприятия попросту сдохнут, забыв о том, что еще недавно они были гиперэффективными. Наконец, якобы неэффективные предприятия, вполне возможно, при более благоприятной конъюнктуре окажутся и востребованными, и эффективными. Рачительный хозяин никогда не будет резать курицу, несущую золотые яйца, только потому, что сегодня она снесла обычное.

Вообще, вопрос об эффективности является ключевым для нашей ситуации. Что такое эта пресловутая эффективность? Мы тратим больше энергии на предприятиях, мы платим относительно высокую зарплату рабочим по той причине, что нашим рабочим надо кушать, кормить семьи, оплачивать коммунальные расходы. И все это на том уровне, который превышает запросы условного китайца или вьетнамца. Дело же не в том, что русские больше едят, чем китайцы. Дело в том, что Россия – страна северная, и для жизни в ней энергии требуется куда больше, чем во Вьетнаме. Не открываю Америку, да и тот же Паршев тут не был первооткрывателем. Просто фиксирую – если мы будем мерить нашу эффективность по лекалам Китая или Малайзии, мы будем отчаянно и перманентно неэффективными. Просто потому, что мы живем в России.

Стремление к эффективности в том смысле, который навязывают нам либералы, означает одно – путь на кладбище. Завернувшись в саван, мы можем ползти в вырытые эффективными тракторами эффективные братские могилы и там эффективно усыпляться эффективными методами.

Очевидно, что даже сам разговор об эффективности должен быть, прежде всего, переведен в понятную парадигму, в доступные нашей экономике условия. И тогда и только тогда можно будет произносить слова «конкурентоспособность» и «эффективность». Пока же самое эффективное – это взять и всем сдохнуть. Совершить коллективное самоубийство нации. Конкурентоспособный русский – мертвый русский. Вам нравится такая картинка? Мне нет.

Эффективность и конкурентоспособность в России, впрочем, имеет свои ограничения, которые могут и должны быть сняты. Если же их продолжать культивировать, то – смотри выше – путь на кладбище. Барьеры в этой сфере всем понятны, очевидны и названы многократно. Впрочем, повториться не грех.

Общим местом стало утверждение, что кризис повысил нашу конкурентоспособность. К сожалению, это не так. Пожалуй, надо объяснить, поскольку у очень многих появился соблазн посмотреть на нынешние кризисные явления в ретроспективе 1998 года. Основным аргументом является то, что в кризис у населения стало меньше денег, рубль обесценился, а значит, наступит быстрое насыщение российского рынка отечественными же товарами. Вот тут, мол, и развернется наше конкурентоспособное предпринимательство. Тут, мол, и произойдет импортозамещение.

Придется расстроить. В 1998 году рубль упал в три раза сразу, а общее снижение рубля произошло в пять с лишним раз. То есть тот импортный товар, который стоил летом 1998 года в пересчете на рубли 1000, через несколько месяцев подорожал до 3000, а затем вырос до 5000. При таком росте можно говорить об импортозамещении.

В нашей же ситуации девальвация обесценила рубль всего на 50%. Тот забугорный товар, который летом стоил в пересчете на рубли 1000, сейчас поднялся всего до 1500. Разница есть, но она не так существенна, как в 1998 году.

Еще один факт – в далекие 90-е, конечно, наше предпринимательство было диким. Но признаемся сами себе, что оно было чуть более этичным, чем нынешний бизнес. То есть проекты с нормой прибыли 15–20% тогда не отвергались с презрением и негодованием. Зато нефтяной бум начала нового тысячелетия привел к тому, что предприниматели редко соглашались работать с нормой прибыли меньше 50%. И, что самое удивительное, после кризиса 2008 года ничего не поменялось. Норма прибыли должна быть сумасшедшей, считают наши бизнесмены. Жадность, алчность и глупость – все это не позволяет воспользоваться данным конкретным преимуществом от девальвации. В свою очередь, иностранцы, привыкшие работать с обычной нормой прибыли и развращенные российским бумом 2000-х в меньшей мере, вполне способны поступиться частью прибылей, чтобы задержаться, а потом и усилить свое присутствие в России.

Между прочим, некоторые крупные компании уже увеличили свое присутствие на российском рынке. Так, за счет вытеснения среднего класса в нишу дешевого потребления бытовой техники те предприятия, которые ориентировались на прайм-класс, получили шанс для расширения. А это сплошь импорт – Япония, Германия, США. Дешевая ниша – тоже преимущественно импорт – Китай и ЮВА. А вот средняя ниша, занимаемая ранее российскими компаниями, осталась без покупателя и, соответственно, проигрывает по всем параметрам, несмотря на девальвацию.

Наконец, еще один немаловажный фактор – в 1998 году у российского бизнеса были грандиозные недозагруженные мощности. И, получив такую фору от девальвации, предприниматели тут же включили имеющиеся резервы производства для наполнения рынка. Сейчас мы не имеем ничего похожего. Наш бизнес в последнее время либо загружал мощности по полной, либо отказывался от тех мощностей, которые ему казались малорентабельными.

Грустная картинка, не правда ли? Тем более грустная, что говорить сейчас об этичности бизнеса попросту невозможно. Не поймут. Например, недавно мне рассказывал предприниматель, как его малый (если честно, очень малый) бизнес разрушил отнюдь не кризис, а жадность и неэтичность нашего бизнеса. Производил этот бизнесмен карамель. И развозил по нескольким торговым точкам в детские магазины. И вот грянул кризис. Казалось бы, магазины должны держаться за арендаторов. Ну вот они и стали держаться. Директор крупной сети магазинов позвал к себе нашего бизнесмена и сказал – становись во всех наших точках. Торгуй. Только аренду плати.

Облагодетельствовал, скажете? Ан нет, не торопитесь. Дело в том, что 80% магазинов у этой торговой сети – убыточные. И стоять в них нет никакого резона. Попытка объяснить это директору наткнулась на ответ – «не хочешь стоять везде, не будешь стоять нигде». А моему знакомому так даже лучше – чем убыток иметь, лучше не иметь прибыли. Начал он думать, куда еще встроиться. Пошел по торговым центрам – ведь они арендную плату, как говорят, снижают. Действительно, арендную плату снижают. Правда, за вход в торговый центр просят взнос в размере 30–50 тысяч евро. Откуда взять эти деньги предпринимателю, если у него все предприятие стоит вдвое меньше? В общем, сейчас его бизнес находится на грани смерти. И, наверное, таки умрет.

Впрочем, что это мы все о бизнесе. «Неэтичный», ага. А чиновники у нас – этичные? Вот вам данные организации малого бизнеса «ОПОРА России». По результатам февральского опроса, треть «мелких» ждет ухудшения своего положения в ближайший месяц. Причина отнюдь не в кризисе. А в том, что чиновники оборзели. Половина опрошенных признались, что платят чиновникам откаты и за «крышу». Каждый десятый говорит, что на них «наезжают» правоохранители. Еще 20% уверяют, что в их регионах массово происходят рейдерские захваты. Еще месяц назад эти цифры были меньше. Чиновники хапают, как будто в последний раз! Своими действиями они попросту убивают бизнес. Тот бизнес, который может нас спасти. Коррумпированные «оборотни в погонах» и с авторучками «Паркер», по сути, являются сейчас главными творцами нашего с вами поражения. Они ухудшают экономическую конъюнктуру, они подкладывают под наше возможное процветание бомбу.

Итак, очевидные барьеры эффективности – криминальное и административное давление на бизнес, хищническое и неэтичное поведение российских предпринимателей. Девальвация не стала стимулом, способным кардинально укрепить позиции нашего бизнеса. Наконец, сила и мощь зарубежных производителей крайне высока, и ожидать, что они отдадут рынок отечественным купцам, наивно. Тут, безусловно, все взоры обращаются на власти страны: помоги, государь-батюшка, спаси!