Мигранты всегда будут врагами номер один?

Цвет кожи и способ молитвы продолжают служить разделительными линиями между гражданами европейских стран и работающими там иммигрантами. К старым предрассудкам примешиваются новые страхи, и место общественного врага номер один никогда не остается вакантным.

«Я похож на Обаму? Нет, я гораздо бледнее». Сильвио Берлускони неисправим, его коллекция неполиткорректных шуток пополняется день ото дня, и цвет кожи американского президента неизменно стимулирует его сомнительное чувство юмора. Памятуя бурю, вызванную заявлением о том, что «Обама загорелый», – правда, полемика бушевала в основном в Италии, американцы дипломатично отмолчались, а присутствовавший при рождении шутки Дмитрий Медведев посмеялся, – на этот раз премьер тут же оговорился, что он «давно не был на солнце, а Обама красивее, моложе и выше меня». Впрочем, скандала не получилось: по опросам выяснилось, что больше половины итальянцев не видят ничего обидного в шутках по поводу цвета кожи Обамы. Никто же не сказал ему «противный негр»? Что он «загорелый», так это ведь неопровержимый факт, а пунктик Берлускони на загаре – премьер регулярно прибегает к солярию и не выходит из дома без толстого слоя тонального крема – позволяет истолковать шутку чуть ли не как проявление зависти.

Политкорректность, завезенная из Америки, где она – при всей своей наивности – эффективно обеспечивает сосуществование многонационального общества, продолжающего импортировать новых граждан со всего мира, в Европе, клубке наций и культур, сплетенных и разделенных многовековой историей, особо не прижилась.

Здесь все живут на своем месте столетиями, и новоселы воспринимаются с подозрительностью, а старые распри затухают десятилетиями. В Италии при знакомстве немедленно спрашивают «откуда ты?», подразумевая область и город, и судят о людях по происхождению: «он из Калабрии», «она с Сицилии, знаешь, какие они там». Что же говорить о различиях между нациями? Еще 20 лет назад автомобиль с немецкими номерами рисковал попасть под град камней в Голландии, и только очевидное экономическое и технологическое преимущество Германии заставило Восточную Европу забыть – или сделать вид, что забыли, – недавнее прошлое. Да и более старые обиды еще живы.

Романо Проди в бытность свою председателем Еврокомиссии весьма популярно объяснил, почему Турция не имеет шансов войти в ЕС: «У нас до сих пор матери детей турками пугают».

На официальном и законодательном уровне все равны и никакой дискриминации, но в повседневной жизни цвет кожи и способ молитвы продолжают служить разделительными линиями. Во Франции, несмотря на многолетнюю правительственную политику абсорбции арабов из бывших колоний, процент выходцев из Магриба на мало-мальски приличных работах ничтожен, а периферии, заселенные иммигрантами и их потомками, ведут криминальную войну против французов, которые вместе с Саркози считают арабских подростков «мусором». Демократичная и прогрессивная Испания Сапатеро регулярно отстреливает африканцев, пытающихся перелезть через колючую проволоку, ограждающую испанские анклавы в Марокко. Почти мистический страх перед «польским водопроводчиком», который вот-вот разорит честных галльских мастеров, заставил французов проголосовать против европейской Конституции. Экономический кризис подлил масла в огонь, и англичане вышли на улицы с протестом против найма итальянских рабочих.

К старым атавистическим предрассудкам примешиваются новые страхи, и место общественного врага номер один никогда не остается вакантным.

Как в Москве 20 лет назад все кавказцы были грузинами, потом чеченцами, потом азербайджанцами (в количестве, намного превышающем списочный состав этих народов), так в Италии 20 лет назад боялись арабов, потом все нехорошие поступки, от краж до сутенерства и наркотиков, стали приписывать албанцам.

Теперь наступило время «лиц славянской национальности» или «людей, говорящих с восточным акцентом», как их описывают репортажи криминальной хроники (под «восточным» разумеется Восточная Европа, а не узбеки или индусы). Можно просто наобум включить телевизор и убедиться: достаточно выйти на улицу, чтобы быть изнасилованной и убитой страшными «славянами». Этнографическая путаница достигла крайней степени: под «восточными» подразумеваются в основном румыны, причем в их число включаются и цыгане (отчасти оттого, что многие имеют румынское гражданство, отчасти из-за того, что итальянцы называют их «ром», а румынов «ромени»). Говорить о румынах впрямую нехорошо: во-первых, это самая многочисленная иностранная община, состоящая в основном из вкалывающих с утра до вечера строительных рабочих и уборщиц, а во-вторых, Румыния все-таки член ЕС. Так в СМИ и в общественном мнении рождается неизвестное науке чудовище, которому приписывают все пороки мира. Репортаж об изнасиловании или ограблении обязательно содержит невнятную ссылку жертвы на «восточный акцент» преступников, которые, впрочем, при задержании обнаруживают полное незнание итальянского, так что, как они могли проявить какой бы то ни было акцент, непонятно. Ссылки на то, что 90% изнасилований совершаются стопроцентными итальянцами, особого эффекта не дают. Кончилась охота на «славян» страшным конфузом: в День святого Валентина в римском парке изнасиловали на глазах ее друга 14-летнюю девочку. Страна была потрясена, по описаниям жертвы были задержаны два румынских цыгана, один из которых тут же признался. Правда, анализ ДНК и перехваты сотовой связи через несколько дней неопровержимо доказали, что цыгане – в остальном малоприятные типы без постоянной работы и места жительства – совершенно ни при чем, а парень оговорил себя под нажимом полиции. Но к тому времени еще несколько женщин «узнали» в обвиняемых насильников, обесчестивших их в разное время (правда, полиции они ничего об этом не сообщали).

Израильский писатель Авраам Йошуа считает, что антисемитизм – единственный случай, когда ксенофобия не имеет под собой бытового основания, и ненависть к евреям зачастую распространена как раз среди тех слоев населения, которые живого еврея никогда не видели. Соседство с цыганами, не скрывающими того, что они промышляют воровством и попрошайничеством, вряд ли может порадовать обывателя окраинных районов, а кварталы, оккупированные арабами, становятся малопригодными для проживания остальных. Да, пушеры – в основном африканцы и марокканцы, да, рост такого забытого явления, как квартирные кражи, типичного преступления выходцев из социализма, где вещи важнее денег, во многом обеспечивается румынами. Никто никогда не сказал дурного слова против тишайших филиппинцев, монополизировавших рынок домашней прислуги, и против китайцев, без которых уже немыслима торговля. Но и «плохие» и «хорошие» иммигранты – все равно чужие, чье присутствие, быть может, и необходимо, но временно. Такими, как мы, они не станут, поэтому не будем отдавать им наших женщин и запретим нашим детям с ними общаться.

В Италии даже дискутируется законопроект об учреждении отдельных классов для детей иммигрантов, из-за которых умные итальянские дети вынуждены по нескольку раз проходить одно и то же.

Впрочем, все это уже было: в 60-е точно так же относились итальянцы с севера к иммигрантам с юга, которым отказывались сдавать квартиры и выдавать за них дочерей. Сегодня дети этих южан – самые ярые противники иммиграции. Всегда приятно видеть, что кто-то более «загорелый», чем ты сам, и что в очереди за успехом и уважением ты уже не последний, а за тобой пристроился кто-то еще более невезучий: таджик с метлой или румын с лопатой.