Почему в России учатся ради \"корочки\"?

Когда Давиду был 21 год, он влюбился в английскую девушку из семьи квакеров. Отец – религиозный еврей – узнав о намерении сына жениться на иноверке, предъявил ультиматум: либо отказываешься от затеи, либо уходишь из дома, забыв о наследстве. Давид был стихийным атеистом и выбор сделал моментально.

В 22 года ему пришлось соображать, как прокормить семью – родился первый из восьмерых детей. Единственное, что умел молодой человек – играть на Лондонской бирже. Хасид-отец был успешным брокером и приобщал его к делам с 14 лет. Шестнадцатилетним юношей он уже проводил все операции сам.

Давид начал работать в Сити. В 27 он стал миллионером. В 30 – богатейшим человеком Великобритании. 

Еще через несколько лет, когда у него уже были дворянство, поместье и кресло в парламенте, он немного заскучал. Под руку попалась книжка Адама Смита «Богатство народов». Миллионер увлекся экономикой. Университетское образование он купил с доставкой на дом – профессора читали лекции в его кабинете. Скоро необходимость в них отпала. Давид выдвигал собственные идеи, и было ясно, что он – ведущий мыслитель английской школы. Речь, конечно же, о Давиде Рикардо.  

Он вспомнился не к тому, что мировая торговля сегодня пожухла, и ее добивает протекционизм. Интересна его жизнь, особенно – с 21 до 27 лет. И внимания она заслуживает как раз в связи с кризисом. Точнее – в связи с тем, что предлагает Министерство образования, чтобы он легче переносился в этом возрасте.   

Идеи экспертов сводятся к тому, что молодежь надо задержать в системе. Чем дольше учатся, тем позже повышают конкуренцию на рынке труда. Мол, когда в стране безработица, пускай набираются знаний, а не обостряют ситуацию.

В школе пусть учатся 12 лет – до 18-19. Двухлетняя магистратура после четырехлетнего бакалавриата откроет двери для большинства, а не для самых упертых. Это чтобы учились до 25. Ну а дальше – увеличим число аспирантов. Тогда всем весом поколение ляжет на рынок лишь к 28 годам.    

Справиться с миссией системе поможет Министерство обороны. Число новобранцев увеличивается в разы. Срок службы – год, но и отсрочку можно взять лишь однажды. Если кто доучивается после 18 лет в профтехучилище – в университет пожалуйте уже после дембеля. Кто закончил бакалавриат – «отдохните» год перед магистратурой. Взяли академический отпуск – сочувствуем. Когда же в 18-19 будут заканчивать 12-й класс, все станет еще проще: год армии – и в 20 лет на первый курс.  

Конечно, не каждый, подобно Давиду Рикардо, в 22 становится отцом семейства, лишенным родительской помощи. Но молодые семьи в принципе – не такая уж редкость. Да и жены с детьми тут не при чем. Не секрет, что даже без острой необходимости зарабатывать большинство «дневников» приходят на рынок труда на 4-м, 5-м курсах. Если же необходимость есть – то на 1-м, 2-м. Речь именно об учебных месяцах, а не о летних каникулах.

Такова установка в сознании юного россиянина. В 19-20 лет он достаточно взрослый, чтобы заработать на досуг. Учеба не считается поводом просить деньги у мамы с папой. К тому же не всегда достаточно того, что могут дать. Да и не всегда могут.

Организм и душа требуют независимости, а значит – нужны свои источники.

Когда большинство сверстников работают, трудно сказать друзьям, что пока сосредоточишься на учебе. Не поймут. Тут не просто нежелание быть менее взрослым и лишить себя свободы. Ограничить себя сейчас, чтобы выиграть потом – здоровая логика. Но в нашем случае издержки не имеют смысла – почти никто не работает по специальности. Это знают и студенты первых курсов, и даже абитуриенты.

Большинство поступает ради «корочки», общего развития, новой жизни, друзей и отсрочки от армии. В 17 лет мало кто делает это, твердо зная, чему и зачем будет учиться: «поступлю, а там видно будет». Может, это и аргумент в пользу того, чтобы в университет шли позже, но только в 20 люди все равно начнут работать. Особенно, если припрет, как Давида Рикардо.

Многим гуманитариям, да и не только, предлагается выслушать курс лекций и идти, куда глаза глядят, чувствуя себя широкими специалистами. Наукой займутся единицы. Остальные вольются в дрейфующую массу офисного планктона. Раз так, какой смысл менять «сейчас» на «потом»? Раньше начнешь – дальше продвинешься ко дню выпуска. Бегать по мелким поручениям, принимать звонки и разносить кофе в 22 уже не любят. Эту стадию предпочитают пройти в том возрасте, когда амбиций нет, а деньги уже нужны.

Сантехник в анекдоте призывал помощника учиться, чтобы не подавать ключи всю жизнь. Но он имел в виду не университет, а профессию. Когда диплом и ремесло расходятся, осваивать ее, «подавая ключи», приходится многим. Начать в 14, как Давид Рикардо, сегодня нельзя, но кому будет приятно начинать в 27, когда он уже был миллионером?   

Лишь единицы, поступив в аспирантуру, целиком посвящают себя диссертации. В аспирантском возрасте уже много работают, а не подрабатывают. В итоге мало кто защищается через 3 года, да и потом тоже. В этом просто не видят смысла. Желание раскрыть великие истины, оставить после себя что-то кроме детей и каменной таблички с двумя датами, – все это приходит ближе к 30, да и то не ко всем.

Если число молодых аспирантов увеличится, наука от этого не выиграет. Скорее ей пошли бы на пользу увлеченные состоявшиеся люди, не знающие нужды. Снобы, не вылезавшие из библиотек с 20 лет, назовут их «дилетантами». Но дилетантом считал себя и Рикардо, начавший изыскания лишь в 37. Он умер очень рано (в 51 год), но успел вывести немало законов. Торговля между странами выгодна, даже если одна производит эффективнее другой не часть, а все виды товаров. На этом открытии (принцип относительных преимуществ) строится вся сегодняшняя теория международной торговли.   

Понятно, что магистратура и аспирантура не будут принудительными. Они лишь станут доступнее, и это можно приветствовать. Но предложение учиться днем с 22 до 26 лет именно затем, чтобы не страдать от кризиса, – нелепо. Можно подумать, на работу в этом возрасте ходят ради удовольствия, и тем, кто оказался на улице, просто нечем заняться. Нововведения снизят фактическую безработицу? Чтобы верить в это, нужно закрыть глаза на то, что в постсоветской России молодежь выходит на рынок труда в 19-20 лет, даже если готова учиться до пенсии.