России нечего бояться, кроме самой России

Знаменитое высказывание Черчилля о России - 'это тайна, покрытая мраком, за семью печатями' - редко цитируется полностью. А вот ее продолжение: '...но, пожалуй, к этой тайне есть ключ. Ключ - национальный интерес России'.

Теперь, когда новая администрация США начинает формулировать свое отношение к России, своевременно задаться вопросом: каков же сегодня национальный интерес России?

Интерес России состоит, в первую очередь, в собственном выживании. Менее чем за сто лет страна дважды переживала крах - царская Россия в 1917 г. и советская Россия в 1991 г. Сегодня она также переживает демографический кризис: уровень ежегодного сокращения ее населения равняется населению целого Сан-Франциско.

Новой России, несмотря на ее многовековой исторический багаж, нет и двадцати лет. Она представляет собой причудливую смесь царской расточительности с советской бюрократией и диким капитализмом, которая могла бы взбудоражить воображение Маркса. Обществу еще только предстоит консолидироваться в новую общность с четкой идентичностью, и именно поэтому у него пока нет собственного прилагательного, и его называют 'постсоветским' или 'новым'.

Это и хорошо и плохо. Плохо - поскольку может свидетельствовать о том, что новая комбинация еще более непрочна, чем кажется. Хорошо - поскольку может означать, что у страны еще есть пространство для маневра на тот случай, если она захочет сменить вектор своего развития. Джордж Кеннан, бывший посол в Москве и автор теории сдерживания, предсказывал в 1950 г. - в самый разгар сталинизма, - что однажды Россия обретет свой путь к демократии, но ни этот путь, ни сама российская демократия не будут вписываться в западные представления. Возможно, он окажется прав. Но, если этот момент настанет, то в далеком будущем. Крушение Советского Союза по сей день стоит перед глазами нынешнего поколения российских лидеров, в особенности, премьер-министра Владимира Путина.

Недавние действия России по восстановлению сферы влияния и демонстрации силы можно воспринимать как подростковые, старомодные или абсолютно нормальные.

Унижения 90-х по сей день причиняют боль; как удачно подметил Томас Фридман (Thomas Friedman), 'мало какая сила в международных отношениях недооценивается так, как унижение'. Бывший президент Борис Ельцин кричал, что Россия - 'не Гаити'. Когда Соединенные Штаты требовали от России примириться с фактом бомбежек Сербии, ее министр иностранных дел возмущенно заметил: 'Только не надо нам говорить, что подчиняться вашим указаниям - тоже в наших интересах'.

Новообретенная напористость России - часть этого комплекса, но в более широком плане ее проблемы еще более запутанны. Совершенно естественно, что страны, страдавшие от советского - а в некоторых случаях царистского - угнетения ищут укрытия и защиты в НАТО. Но как Россия может чувствовать себя в безопасности, когда страны, с которыми она граничит, боясь и ненавидя ее, вступили в альянс, бывший на протяжении 50 лет главным противником Кремля?

На настоящий момент в России сложился довольно многочисленный средний класс, являющийся основой стабильного и потенциально демократического общества. Однако недостаточно, чтобы этот класс просто существовал; он должен иметь право голоса. Его интересы должны защищаться. Но о какой защите его интересов может идти речь, когда на подавление протестов дальневосточных автодилеров перебрасываются подразделения ОМОНа из Москвы.

Сегодня подлинный интерес России состоит в создании общества, которое в политическом отношении достаточно диверсифицировано, чтобы противостоять изначально присущей ему тенденции к излишней централизации власти. Кроме того, оно должно быть достаточно диверсифицированным в экономическом отношении, чтобы реагировать на быстрые перемены и неожиданные потрясения XXI века.

Правда такова, что сегодня - чуть ли не впервые в ее долгой и трудной истории - у России нет врага. России нечего бояться, кроме самой России.