Дилемма для Кремля: или коррупция, или модернизация

«Когда страна переживает довольно серьезные экономические проблемы, тот, кто пытается на этом зарабатывать, конечно, подлежит изгнанию с государственной службы. Причем расставаться с такими госслужащими необходимо без всяких промедлений» — таковы слова Дмитрия Медведева, сказанные 10 марта на заседании Совета по борьбе с коррупцией. Многие их не поняли. Во всяком случае, как руководство к действию или предвестие перемен.

Ну сказал Медведев о воровстве чиновников. И что? Мог бы еще скверные дороги вспомнить, дураков, реплику поэта-сенатора Державина («Воруют-с!»), нетленные образы утиных и свиных рыл из «Ревизора», «Мертвых душ» и «Истории одного города»… Всё понятно? Или растолковать подробнее, что в России будет только то, что было, а то, что есть, противно и омерзительно до крайнего отвращения.

Потому что бюджеты всех уровней — «добыча бюрократии».

Потому что раздутый госсектор в экономике плодит взятки и откаты в многомиллиардных масштабах.

Потому что число проверяющих, контролирующих, дающих разрешения, лицензии, сертификаты и т.п. нахлебников, паразитов, вымогателей превышает армию производящих, торгующих, обслуживающих реальные общественные потребности.

Потому что русские — православные, а не протестанты с их трепетным отношением к непрощаемому греху.

Потому что, в конце концов, без свободных выборов, реальной политической конкуренции на всех уровнях, свободной прессы и независимых судов бороться с коррупцией бессмысленно и бесполезно…

Хотя… Однако… Впрочем…

В 90-х, в пору самой свободной прессы, никто не мешал «МК» называть Грачева Пашей Мерседесом. В ответ была реплика Ельцина о «лучшем министре обороны всех времен и народов». И точка!

В начале нулевых, когда не сворачивались еще свободные выборы и конкуренция партий, эти самые партии и фракции легко и небескорыстно ложились под олигархов, обеспечивая им и большинство в Думе, и лояльность в правительстве.

В 98-м, как известно, отнюдь не все проиграли на девальвации рубля. В числе счастливчиков — топ-менеджеры Центробанка, Минфина, чиновники высшего звена, их бизнес-партнеры, заранее знавшие о дефолте. Их фамилии (напротив «выигранных» сумм) одно время гуляли по очень свободной прессе, но обошлось без всякого ущерба для героев публикаций. Торжество законности не было обеспечено ни институтами гражданского общества, ни государственными институтами (вроде прокуратуры, судов и следствия).

Оно, конечно, и тогда, и сейчас эти самые институты были в зачаточном состоянии. Но правда и то, что политической воли в борьбе с коррупцией не было. Ни разу. Главенствовал иной принцип отношений Кремля с сателлитами — «вседозволенность в обмен на лояльность».

В 96-м кандидат в президенты России Борис Ельцин, с черной повязкой на глазах и повернутый (чтоб без обмана!) вокруг своей оси, разбивал пятиметровой палкой горшок. После этого предвыборного шоу в Башкирии выяснилось, что повязка была прозрачной и Ельцин видел горшок. Но закрывал глаза на художества Рахимова, который уже к тому времени разогнал в республике свободную прессу, а на ключевые посты посадил родственников и доверенных лиц…

В нулевые годы задача укрепления вертикали власти отодвигала антикоррупционную деятельность на задний план. «Коррупция в последние десятилетия в России не является каким-то отклонением и повреждением системы, но сама является системообразующим институтом, — уверен политолог Дмитрий Бадовский. — Вместе с крышеванием и рядом аналогичных неформальных институтов она является ключевым механизмом обмена власти на собственность на административных рынках и торга между различными группами элиты. Борьба с коррупцией при такой модели всегда оказывается в восприятии статусных элитных групп своего рода незаконным конкурентным преимуществом, когда или силовое сообщество в целом, или какая-то его специально уполномоченная часть получают сверхвозможности в переделе власти и собственности».

И это верно. Но лишь до той поры, пока полученная в результате административных игр собственность приносит прибыль, а не убытки, пока доходов бюджета (нефтегазовых, таможенных и пр.) хватает на элитарные потребности правящих группировок и приемлемые — для населения.

Бывший губернатор дотационной Кировской области мог позволить себе (за счет казны) новейший внедорожник «Лексус» за 170 тыс. долларов. Нынешний глава региона — Никита Белых — выставляет это чудо техники на продажу. Явись он на такой машине пред очи безработной толпы в каком-нибудь монопоселке — и, возможно, его камнями забросают. На худой конец его кандидатов не выберут в местные органы власти, как это случилось 1 марта в Твери. Там единороссы проиграли коммунистам, потому что случился в городе коррупционный скандал, в результате которого осуждено свыше десятка депутатов от правящей партии, включая двух спикеров гордумы — Виктора Почтарева и Андрея Борисенко, а также главу города — члена «Единой России» Олега Лебедева.

Не случайно борьба с коррупцией и за эффективное использование денег начинается в самых бедных регионах России. Новый президент Ингушетии медведевский назначенец Юнус-бек Евкуров объявил финансовую амнистию для чиновников, которые добровольно вернут похищенные средства. Возбуждено семь уголовных дел по фактам хищений, совершенных высокопоставленными чиновниками.

Еще три дела на подходе.

По словам Евкурова, обнаружено более 2 млрд рублей, похищенных из бюджета руководителями республиканского и районного уровня.

«Мы начали с информирования местных жителей о поступлении финансовых средств в районные и муниципальные администрации. В мечетях, школах, государственных учреждениях просто вывешиваются объявления о том, сколько денег и на какие цели поступило. Украсть эти средства в условиях такого уровня прозрачности уже гораздо сложнее», — считает Евкуров.

Помимо прочего, в Ингушетии создаются комитеты общественного контроля за расходованием бюджетных средств, то есть те самые недостающие институты гражданского общества… Если у Евкурова получится, то его антикоррупционные инициативы станут примером и для других регионов, в которых проблема доверия граждан к власти (а во время кризиса это главная проблема для всей власти) будет решаться конструктивным образом.

Можно рассчитывать, что аналогичные процессы начнутся и в отношениях бизнеса и власти.

Известно, каких усилий стоило Олегу Дерипаске создать свою промышленную империю. Не обошлась там и без услуг «неформальных институтов». Но сегодня сумма долгов превышает возможные прибыли предприятий — и Дерипаска, лишенный прямой господдержки, рискует оказаться один на один со своими трудностями. И пока не видать очереди из элит, желающих во что бы то ни стало помогать бывшему олигарху. Если во время формирования мегахолдинга коррупция и была системообразующим институтом, то сегодня условием спасения Дерипаски должны стать открытость, прозрачность, легальность — словом, как раз то, без чего невозможно реструктурировать долги перед кредиторами, искать покупателей на горящие активы, инвесторов любых мастей… Очень характерный пример здесь - отказ государства помогать жене Лужкова Батуриной и ее фирме "Интеко". По словам известного экономиста Сергея Алексашенко, причина недоверия властей кроется как раз в закрытости и непрозрачности "Интеко", которая не является публичной компанией и получает земли и подряды на весьма специфических условиях. Не последнюю роль в спасении бизнесов Батуриной будет играть и резко негативное общественное мнение...

Именно в кризис весьма актуальным становится государственно-частное партнерство — как альтернатива подковерным сделкам чиновников с предпринимателями. «Тематика ГЧП сегодня звучит со всех трибун и из всех руководящих уст, — говорит замдиректора Центра ГЧП Внешэкономбанка и один из авторов книги о ГЧП Владимир Сидоров. — ГЧП — это не «дайте нам деньги», это не благотворительность. Частное партнерство возникает только тогда, когда существует публичный запрос на то, чтобы услуга, которая существует в публичной сфере, была поставлена частным бизнесом».

При этом речь идет не только о крупных модернизационных проектах — реформировании ЖКХ, строительстве дорог, портов, аэропортов, рассчитанных на долгие годы и десятилетия, но и об изменении системы государственных закупок и поставок (например, на нужды силовых ведомств, муниципалитетов и пр.). Принцип публичности здесь отвергает коррупционные связи. Последние, точнее, становятся просто неэффективными и несут в себе большие риски, нежели нормальные, цивилизованные отношения партнеров.

Кроме того, борьбе с коррупцией может оказать существенную помощь интернет: это, например, электронные торги государственным и конфискованным имуществом. Подобная мера сделает торги прозрачными и, следовательно, сведет к минимуму возможность незаконных манипуляций. Как считает Дмитрий Медведев, внедрение инновационных технологий в систему государственного управления сильно усложнит жизнь нечистым на руку чиновникам (наряду с тотальной проверкой подзаконных актов на коррупционную составляющую, ликвидацией правовых пробелов, введением обязательной ежегодной декларации о доходах чиновников и пр.).

Владелец и главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков — человек, вхожий в коридоры власти, — считает, что Дмитрий Медведев искренен в своих начинаниях и придерживается той позиции, что «либо мы будем скептически говорить, что коррупция непобедима, воруют, либо мы все-таки будем что-то делать». Делать — лучше, чем говорить о непобедимости коррупции. Но стоит только начать, как выявляется другая беда: есть законность, понимаемая сплошным образом как закон для всех и каждого, и есть нормы права, применяемые избирательно, — это произвол. Если возобладает последний, то сама идея антикоррупционной борьбы превратится на практике в свою прямую противоположность. Например, цена откупных возрастет еще больше…

В любом случае тропа войны, на которую вступил Медведев, легкой жизни не обещает.

P.S. Известно, что китайцы любят плеваться. За тысячи лет это стало национальной привычкой. Однако в городе-государстве Сингапуре, где 4 из 5 граждан — китайцы, никто не плюется, не бросает окурки под ноги и даже не сквернословит на людях. Причина — введенные 30 лет назад сверхвысокие штрафы за любые антиобщественные действия (бросил бычок — 500 долларов!). И невозможность договориться с полицией о снижении наказаний. Таковы лишь некоторые результаты модернизации некогда отсталой английской колонии в лучшее государство Юго-Восточной Азии.

Коррупция в Сингапуре близка к нулю. Наркомании нет вовсе…