8 Марта - женский день, а остальные 364 в году?

То, что 8 Марта — праздник в высшей степени двусмысленный и где-то даже оскорбительный (типа цветы надо дарить круглый год, а не только в марте), об этом только ленивый не сказал. Или, если быть точнее, ленивая.

Мужчины на эту тему помалкивают — потому что именно 8 марта или ближе к нему женщины как-то так значительно активизируются. Напористые, талантливые, не дающие себя в обиду женщины, которые всем другим женщинам — в своих СМИ и блогах — разъясняют, какой же это безобразный, смехотворный, пародийный праздник.

«Мутный», как одна девушка написала у себя в «Живом журнале»…

А? Что вы сказали?

Почему мужчины помалкивают?

Ну ясное дело почему: потому что как раз пародийным и мутным сделали его они, мужчины, инопланетяне, которые никогда, ни восьмого, ни первого, ни тридцать девятого мартобря не возьмут в толк, что от них требуется.

А требуется ни много ни мало уважения все остальные 364 дня (а раз в четыре года — даже 365, страшно подумать) к нам, то бишь женщинам. Вот так.

Ну, в общем, всё понятно: тут можно совершить и экскурс в историю — что, дескать, праздник этот затевался феминистками, и рассказать всякие разные страшилки про угнетение женщин, про безобразия, которые совершают мужчины по отношению к женщинам…

От решительного отказа мыть посуду до изнасилования в подъезде, от бытового невнимания до вселенского безразличия…

Но сегодня все-таки праздник (хотя и такой-растакой), и потому я делать этого не буду. Лучше повеселю вас.

Такой, знаете ли, праздничной историей, восьмомартовской.

Дело было лет пять назад, как раз в этот пресловутый женский день.

Друг (скажем так) с утра позвонил и долго рассказывал какие-то высокоинтеллектуальные сплетни (кто там получил очередную литературную премию, а кто не получил), а про Восьмое, черт его побери, — ни слова.

Уже и начальство поздравило (три тюльпана и много водки), а этот — молчит, хоть ты тресни. И я обиделась и обиду свою взяла и высказала: вот, говорю, местком оказался душевнее и тактичнее тебя любимого.

Друг захохотал, стал кричать что-то о Кларе Целкин и, как потом выяснилось, после ругачки со мной взялся обзванивать своих приятельниц. И поскольку его приятельницы как раз и относятся к той немногочисленной прослойке постсоветских женщин, которые искренно этот, с позволения сказать, праздник презирают, то эти женщины в свою очередь высмеяли моего друга. Так-то.

Только одна дура обрадовалась, говорил он мне потом.

Одна — и то дура.

Что, как ни странно, меня несколько успокоило: ну, думаю, раз уж такие умные тетки смеются над этим праздником, то и мне нечего дуться, надо приберечь нервишки до своего дня рождения. Или там Нового года, скажем.

Но история эта, как это ни смешно, имела свое продолжение.

Причем вечером того же дня.

А вечером того же дня, восьмого то есть марта, будь он неладен, я вдруг поняла, что не только писательницы и докторши наук, переводчицы Славоя Жижека и Деррида искренне презирают этот день.

Презирают его, оказывается, и менты, и продавцы жареных кур в киосках, и многие другие постсоветские граждане. То есть ведут себя в этот день точно так же, как и во все остальные дни.

Как, собственно, и велят им феминистки.

Итак, после работы, поздравленная месткомом и нагруженная цветами, вышла я из метро, под мухой и голодная. И решила купить полкурицы — на целую не хватало, так сложилось.

Не буду передавать подробности своей словесной схватки с продавцом, скажу только, что обматерил он меня нещадно и даже за грудки схватил: типа пошла ты отсюда, если денег нет на целую курицу, а то я тебе это и вот то… того и этого…

Ну я и обиделась.

Надулась.

Расстроилась.

И соображаю, чего бы такое с этим наглым типом, с этим подонком сделать. Спустилась обратно в метро и — прямо в милицию.

Так и так, говорю, обматерил, такой-сякой, защитите, говорю, бедную женщину. В женский-то праздник. Хорошо, говорят, выходят из метро, берут моего обидчика под белы руки, берут и меня — и все вместе в ближайшее отделение.

А в отделении — дым коромыслом и за стеклом с дырочками (якобы это микрофон, который время от времени включается) — начальник. Полковник милиции.

И ТАКОЙ мат, рядом с которым обещания моего обидчика сделать со мной то-то и то-то покажутся просто изнурительной вежливостью. Старомодной учтивостью. Обидчик всё слышит, конечно, и с торжеством на меня поглядывает: мол, ну как? Решила поразить ментов моими матюками? Ха-ха.

Действительно, смешно.

Я было уж собралась на выход, но тут тот, что за стеклом с дырочками (якобы мы его не слышали), включил свой микрофон и вежливо так осведомился: «Что, дамочка, случилось?» Да вот, говорю, вот этот обматерил меня. Да еще в праздник, говорю…

Тут, господа, последовала немая сцена.

Менты просто застыли, прыская в кулак.

Полковник же комически округлил глаза и, покачивая головой, выразительно так, по слогам, повторил: «ОБ-МА-ТЕ-РИЛ??? Ай-ай-ай-ай-ай!!! НЕХОРОШО!!!»

И все повторял: «Ай-ай-ай-ай-ай, как нехорошо».

Нехорошо материться, нехорошо.

Наверно, так, как в этот день, в этой ментовке никто столь бурно не веселился.

Теперь мои друзья, веселые люди, всем рассказывают, как я хотела заставить покраснеть грузчиков и поразить ментов обсценной лексикой.

Как удивлялась одна моя подружка, растаможивая свой автомобиль на границе, где жутко ругались дальнобойщики, стоя который час в бесконечной очереди, мол, как странно, что люди так не уважают ни себя, ни друг друга.

И пока она, интеллигентнейший человек, искренно возмущается, мы с ее мужем, прямо как те менты, потихоньку прыскаем в кулак.

А вы говорите — 8 Марта.