Что спасет нас от кризиса: скромность или мотовство

Экономический бум способствует развитию паранойи, кризис – усиливает присущую любому обществу шизофрению. Уже пару месяцев в европейских и американских газетах можно прочесть статьи о том, как следует экономно одеваться в тяжелые времена, что можно приготовить вкусненького из набора продуктов стоимостью в 5 евро, как использовать засохший хлеб, палую листву и почему собственноручно выращенный картофель лучше того, что продают в «Теско». На CNN крутят сюжеты о простых американцах, которые -- отказавшись от разорительной привычки обедать в воскресенье с семьей в соседней пиццерии – покупают на распродажах полувялые овощи и варят из них вполне съедобную баланду. Вспомнили и о секонд-хэндах (в ущерб магазинам винтажа), заметили существование обувных дел мастеров и швейных мастерских. «Экономия!» - этот  лозунг растворен в самом составе сегодняшних западных медиа; как тут не вспомнить старика Брежнева с его тавтологическим шедевром «Экономика должна быть экономной!».

Одновременно с этим правительства, финансовые коты, бодрящиеся эксперты, те же самые газеты, сайты и телевизор призывают тратить, тратить, тратить. Только покупки движимости и недвижимости, квартир, компьютеров, замороженных обедов и компакт-дисков с записями певицы Рианны могут спасти экономику, а, значит, демократию, а, значит, мир. Spend and save the world! – этот лозунг еще не придумали, и я охотно дарю его заинтересованной стороне. Чем больше тратишь, тем больше продажи, чем больше продажи, тем больше производство, чем больше производство, тем больше прибыль, чем больше прибыль, тем больше рабочих мест и тем выше зарплаты, чем выше зарплаты, тем больше тратишь... Стоп! Но ведь те же самые люди, которых считают «экономистами», сегодня же утверждают, что причиной нынешних неприятностей было как раз вот это – дикий консюмеризм, безответственное кредитование и жизнь в долг, попросту говоря, траты. Да и как можно одновременно экономить, выращивая картошечку на заднем дворике собственного дома, и выбрасывать деньги на ту же самую картошечку, выращенную в Испании или Польше, привезенную за сотни километров, расфасованную, разложенную, снабженную ценником, рекламкой, парой продавцов и прочей параферналией? Либо мы лично скромны и плюем на разоряющихся польских крестьян, на уволенных дальнобойщиков, складских рабочих и продавцов, либо мы – в интересах спасения капитализма, рыночной экономики, открытого общества и его институтов – швыряем последние деньги направо и налево. А когда деньги кончаются, то берем кредит за кредитом – не зря же Центробанки понизили учетные ставки почти до нуля! Две противоположные идеи сосуществуют сейчас в сознании западного человека, сам он раздвоен на скромнягу-протестанта и идеологически выдержанного благородного мота.

На первый взгляд, перед нами противоречие между здравым смыслом и идеологемой. Первый подсказывает, что в трудные времена следует затянуть пояса, вторая – что следует не без приятности поступиться житейским ради ценностей высшего порядка. Этот зазор вообще сейчас характерен для западного мира; приведу забавную иллюстрацию из, вроде бы, совсем иной сферы. После инаугурации Барака Обамы в шоу Лари Кинга на CNN пришел известный журналист, «разгребатель грязи» Боб Вудвард. Обсуждали, естественно, белодомские истории и нового президента. Кинг, который вертелся как уж на сковородке, пытаясь оживить разговор, вдруг рассказал как его восьмилетний сын (Лари Кингу – 75 лет, и это уже седьмой брак неукротимого старичка) вдруг заявил, что хотел бы быть чернокожим. «Почему?» - спросил его папаша. «Это дело дает сейчас много возможностей», - ответил не по летам практичный мальчик. И он прав, конечно. Идеологически сейчас (если, конечно, ты - сын журналиста-миллионера) лучше быть в Америке черным; «это дело» действительно открывает тебе множество возможностей; точно так же как сорок лет назад лучше было быть белым. Здравый же смысл подсказывает, что белый мальчик вряд ли сможет стать черным; был ведь уже один черный мальчик, который решил стать белым, так у него нос отваливается... Детская глупость, как вспыхнувшая спичка, осветила темный угол общественного сознания, мы увидели там провал между идиотической пропагандистской конструкцией и, что называется, «правдой жизни.

Вот и в нашем случае шизофрении времен экономического кризиса можно увидеть нечто похожее. Идеологически -- лучше безоглядно тратить. Прагматически – лучше экономить, ставить заплатки и варить кашу дома. Но это не вся правда. За обеими позициями стоят, на самом деле, историко-культурные, даже этические, конструкции. Исторически, умеренность -- добродетель протестантская; в наше время к этому обоснованию прибавился и радикально экологический подход. Для протестанта, экономя, ты спасаешь душу; для «зеленого» -- спасаешь природу. Если верить Максу Веберу, протестантский дух породил капитализм; получается, что в дуальной системе «экономить-тратить» протестантизм противостоит сам себе. Как сказал совсем по иному поводу Жиль Делез, «Психоанализ похож на капитализм – его собственным пределом является шизофрения, но он этот предел от себя отталкивает, как бы заклиная».

Делез сказал это в 1972 году, идя по остывающим следам «мая 1968-го». Но сейчас, почти сорок лет спустя, не дошел ли капитализм до своего предела? Мне не хотелось бы превращать скромное рассуждение в политический памфлет, упаси Боже, потому попробую, по мере своих слабых сил, поспособствовать отползанию нашего капитализма (хронологически «нашего», а не по склонностям или симпатиям автора) от рокового шизофренического предела.

На мой взгляд, есть хорошая возможность примирить принцип «экономии» и принцип «траты» - не только в одно и то же время, но и в одних и тех же головах. Назову эту возможность «принципом темпоральной компенсации». Суть предложения такова: тратить и экономить следует одновременно. Просто экономить надо на одном, а тратить на другое. Скажем, мы договариваемся сурово экономить на средствах личной гигиены, но лихо тратить на спиртное. Естественно, на некоторое время, скажем на полгода. Все это время граждане стран, участвующих в эксперименте, моются раз в неделю, чистят зубы самой дешевой пастой через день (а в четные дни используют вместо пасты мел), отказываются от духов, скупо расходуют дезодоранты, кремы (самые запростецкие!), мужская часть населения отпускает бороды и так далее. Обратите внимание, речь идет о мерах, которые ни в коем случае не представляют угрозу здоровью, временные неудобства, ничего более. В Советском Союзе большинство людей жило именно так еще в те самые времена, когда Делез давал процитированное выше интервью. И ничего – науку двигали, БАМ строили, «Зеркало» и «Тени исчезают в полдень» снимали. К тому же, этот недостаток – сам по себе очень даже выигрышный с религиозной или экологической точки зрения (см. выше) – компенсируется разнузданным потреблением алкоголя. Настоящие оргии винолюбителей, пивных мужичков, знатоков виски, водочных дел мастеров и мастериц, потоки джина, моря сидра, океаны алко-попа! Спиритуозные компании процветают, виноделы всего мира источают радость и довольство, инфраструктура торговли алкоголем плетет сети, что самый ловкий паук. Открываются сотни тысяч рабочих мест, которые тут же заполняются уволенными из «Л’Ореаля», «Нивеи» и лаборатории Гарнье. В конце концов, винные пары перебивают неприятные обонятельные последствия экономии на личной гигиене. Все счастливы.

Проходит полгода и парадигма меняется. Экономить следует на развлечениях, а тратить предписывается на одежду. Какой невиданный прогресс ожидает общество! Перестают выходить десятки тысяч дурацких любовных романов, сотни бездарных фильмов, тысячи никому не нужных альбомов поп-музыки. Не проводятся выставки и аукционы – внимание людей обращается к проверенным ценностям классического искусства. Люди вспоминают о публичных библиотеках, о прогулках на закате, о неспешных размышлениях о самом главном. Усиливается интерес к Библии, Корану и сутрам. Возрождаются традиции домашнего музицирования, семейных игр в лото, родители уделяют больше времени детям, а дети – родителям. Изящная скромность оттеняется веселыми красками нарядов, которые люди меняют по несколько раз на дню. Не лучшее ли это испытание и воспитание вкуса? Более того, горы накупленных за эти полгода джинсов, курток, платьев и сапог пригодятся – через пару лет – бедным; не говоря уже о том, что, когда выйдет распоряжение экономить на одежде (и, скажем, тратить на путешествия), можно будет не без пользы порыться в старых сундуках и кладовках. При этой парадигме очень быстро найдется и применение тем, кто временно окажется не у дел. Поп-певицы пойдут в продавщицы в модных лавках, продюсеров выучат ремеслу закройщиков, писателей переквалифицируют в fashion-журналистов, «современных художников», обожающих всяческий мусор, отправят убирать залы, где проходят дефиле.

Безусловно, реализации этой экономической стратегии ставит несколько важных проблем. Кто и как будет определять основные парадигмы? Будет ли следование новым правилам свободным или обязательным? Если последнее, то кто и как осуществляет контроль за исполнением, и каковы предусмотрены наказания за отступления от установленных временных норм экономического поведения? Все эти вопросы относятся к сфере политики, а не экономики или социума. В странах с авторитарной системой правления «принцип темпоральной компенсации» будет, конечно, водиться сверху, с применением полицейской силы и участием секретных служб. Главы таких государств должны подавать пример своим гражданам: дурно пахнуть в период экономии на средствах личной гигиены и быть вдрабадан во времена алкогольных излишеств. В демократических государствах списки «экономить-тратить» предлагаются (в виде законодательной инициативы) правительством (по результатам совещаний с экономическими экспертами) и принимаются парламентом. Самые спорные и важные предложения (скажем, экономить на лечении, тратить на вооружение) выносятся на референдум. Несколько лет функционирования наглядно продемонстрирует преимущество демократической системы над недемократической; в авторитарных обществах вспыхнут беспорядки, которые неизбежно приведут к установлению парламентского строя. В самих демократических обществах произойдет радикальное изменение партийной системы. Скомпроментировавшие себя традиционные партии уступят место новым, которые будут созданы, исходя из прямых интересов социальных групп. Скажем, не исключено появление «Союза за потребление сыра», «Объединения христиан-путешественников», «Лиги Выпивох» и даже «Движения одиноких матерей за долгие телефонные разговоры». Каждая из новых партий будет лоббировать в парламентах и правительствах эксцессивные траты на свои излюбленные продукты и услуги, интересы будут сталкиваться, из этого столкновения, как Афина Паллада во всеоружии из головы Зевса, родится новая народная демократия.

В общем, еще рановато хоронить этот мир.

Кирилл Кобрин