Наше главное искусство - искусство пустых обещаний

Немалую роль в обесценивании начальственных обязательств сыграло нефтяное благополучие последних лет: жизнь в стране улучшалась и без реального участия власти. Но путинский золотой век заканчивается, и общество все настойчивее будет требовать от правительства реальных дел.

На Новый год россияне получили подарок: Центробанк сдержал обещание и не стал проводить резкой девальвации рубля 30–31 декабря. Подобные слухи ходили довольно упорно, но первый зампред ЦБ Алексей Улюкаев заявил, что этого не будет, и в самом деле не было. Конечно, девальвация все равно идет, только постепенная (на протяжении тех же предновогодних недель), и никто не мешает Центробанку обрушить рубль после праздников. Тем не менее свое предпраздничное обещание власти выполнили.

Называть это «подарком», может, и невежливо, но у представителей российской власти слово и дело расходятся довольно часто.

К примеру, в марте 2008-го Аркадий Дворкович, тогда глава экспертного управления президента, заявлял, что у российских властей «нет опасений получить кризисную ситуацию ни в ближайшие месяцы, ни в более долгосрочной перспективе». В ноябре премьер Владимир Путин предложил снизить налоги для малого бизнеса – это указание выполнили только в двух областях, Псковской и Кемеровской, в Москве и Питере подобный законопроект даже не вносили в местные думы. А в декабре Федерация независимых профсоюзов России, не моргнув глазом, рапортовала, что безработица в России снизилась и в начале 2009 года также ожидается не больше увольнений, чем в начале 2008-го.

Это, конечно, кризисные метания, но в тучные годы картина была такой же. Стоит вспомнить, например, разговоры о газовом картеле, которые тот же Дворкович в 2006 году опровергал с негодованием и который был создан в декабре 2008-го. Или разговоры о необходимости пестовать малый бизнес, которые идут как минимум с начала президентства Путина, не оказывая, однако, никакого воздействия на реальность: даже по итогам прошлого года и даже по официальной статистике, малый бизнес в России давал 17% ВВП против 60% ВВП в Китае и порядка 52% в США. Про катастрофы и теракты, от «Курска» до Беслана, не стоит и говорить: обещания «сделать все для спасения заложников» или пострадавших неизбежно заканчивались десятками трупов.

Крайне занятными обещаниями всегда отличались президентские послания. Например, в годы разгрома ЮКОСа и «Юганскнефтегаза» за налоговые преступления Путин много и горячо говорил Федеральному собранию о том, что действия налоговых служб не должны создавать препятствий для развития бизнеса. А в 2005 году, уже после окончания истории с НТВ и ТВ-6, президент потребовал предоставлять гражданам справедливую и объективную информацию через телеканалы, которые «были вырваны из-под цензуры олигархов», однако попали под цензуру «некоторых ретивых начальников». Интересно, что подумали в тот момент Эрнст с Добродеевым.

Строго говоря, корни культуры обещаний, которые никто не помнит и никто не выполняет, можно проследить далеко вглубь российской истории. Например, Ельцин собирался лечь на рельсы, а также не допустить дефолта, Горбачев – дать каждой семье квартиру к 2000 году и так далее, до времен царя Гороха. Но в современной России искусство обещать впустую доведено до высочайшей степени развития. Даже те идеи, которые власть вроде бы воплощали в жизнь, например дачную или денежную амнистию, все равно реализовывались так, что никакого результата не приносили.

Ничего удивительного, что в конце 2008-го передача «Итоги года с президентом России» проиграла по рейтингу милицейскому сериалу «Глухарь»: шансов у Медведева уже не было.

Обещания российской власти так и не стали своеобразным устным контрактом между ней и обществом: «Мы сделаем то и это, а вы не бунтуйте и платите налоги». Вместо плана действий – идеальная картина того, как должны идти дела при правильном раскладе: «Мы стараемся сделать все как надо, а вы не бунтуйте и платите взятки». Власть делает вид, что работает, общество делает вид, что верит.

Отчасти такое положение дел, конечно, объясняется вечным долготерпением российской публики, которая способна жить годы и десятилетия на вере в светлое завтра, зная, что с власти лучше не спрашивать – выйдет себе дороже. Однако немалую роль в обесценивании начальственных обещаний сыграл и нефтяной фарт последних лет: жизнь в стране потихоньку улучшалась параллельно действиям руководства, хотя и без его реального участия.

Благодаря нефтедолларовому процветанию вертикаль власти получила от общества большой кредит доверия – точнее, кредит безразличия.

Однако сейчас данная схема начинает смахивать на пирамиду. Путинский золотой век кончается, и общество вновь вспоминает, что у него есть правительство, от которого оно ждет реальных дел. Правительство, конечно, может и дальше надеяться на российское долготерпение, но теперь ничем не подкрепленные обещания вряд ли уже будут забываться так же легко, как раньше. Раздражение публики почти наверняка будет расти, и в перспективе маячит уже крах пирамиды доверия, что всегда сопровождается масштабными последствиями.

Рецепт от этого есть – надо выполнять свои обещания. Например, Дворкович гарантировал, что зарплаты бюджетникам будут повышаться и в 2009 году; безопасность обещана священным коровам нацпроектов; были разговоры о том, что не ожидается всплесков инфляции и безработицы. Теперь властям придется подумать о воплощении всех этих посулов в жизнь, так чтобы общество это реально почувствовало. В противном случае президента Медведева, заявлявшего осенью, что «нам не нужен возврат в 90-е годы, когда все бурлило и кипело», может ждать большое разочарование.

Алексей Еременко