Миру требуется операция по спасению

Сегодня миру требуется операция по спасению. Пока я пишу эти строчки, мировая система кредитов продолжает оставаться парализованной, а глобальный экономический спад лишь усиливается. Нам просто необходима реформа тех областей экономики, в которых стал возможен кризис. Она просто необходима, но даже с ней можно некоторое время повременить. Самое главное сейчас – избежать реальной, но пока еще смутно определимой опасности. Для этого все стратеги мира должны сделать как минимум две вещи: обеспечить дальнейшее кредитование и поддержать нынешний уровень потребления.

Первая задача наиболее трудная, но она должна быть решена безотлагательно. Не проходит и дня без новости о новой катастрофе, причиной которой стало замораживание кредитования. Например, постоянно приходят сообщения о коллапсе аккредитивов – основного способа финансирования международной торговли. Внезапно оказалось, что импортеры особенно в развивающихся странах просто не могут провести свои сделки, следствием чего оказывается замораживание поставок: индекс стоимости перевозки грузов Baltic Dry Index упал в этом году на 89%.

В основе политики ограничением кредитов лежит дефицит доверия и истощение капиталов в финансовых институтах. Финансовые структуры не хотят сотрудничать ни с кем, кроме обладателей наличного капитала, способного стать гарантом их обязательств. Однако кризис истощил капиталы всех без исключения.

Очевидное решение – вкачать в экономику еще больший капитал. Это стандартная мера при финансовых кризисах. В 1933 году администрация Рузвельта использовала Корпорацию финансирования реконструкции для рекапитализации банков путем выкупа привилегированных акций, то есть акций, у которых был приоритет перед обычным акциями при распределении прибыли. Когда Швеция в начале 1990–х годов испытывала финансовый кризис, вмешалось правительство и обеспечило банки дополнительным капиталом, равным примерно 4% ВВП страны – в США это была бы сумма эквивалентная примерно 600 миллиарду долларов, – получив взамен долю в собственности. Когда Япония спасала японские банки в 1998 году, государство приобрело привилегированных акций более чем на 500 миллиардов долларов, что эквивалентно 2 триллионам долларов в США, если соотносить ВВП двух стран. Во всех этих случаях предоставление средств помогло банкам вернуться к практике кредитования, что соответственно разморозило кредитные рынки.

Подобные меры по спасению финансовой системы принимаются ныне в Соединенных Штатах и других развитых странах, хотя, конечно, эти меры несколько запоздали. Часть вины за эту задержку следует возлагать на идеологические установки администрации Буша. После падения Lehman Brothers министерство финансов США предложило выкупить проблемные активы у банков и других финансовых институтов общей стоимостью 700 миллиардов долларов. До сих пор не ясно, как эта мера должна была помочь в ситуации кризиса. (Если бы Министерство финансов выкупало активы по рыночной цене, то это едва ли помогло бы сохранению банковских капиталов, а если бы выкуп производился по ценам выше рыночных – это привело бы к обвинениям в разбазаривании средств налогоплательщиков). Но это все детали: после трехнедельных колебаний США все же присоединились к общей тенденции, заданной сначала Великобританией, а потом уже и странами континентальной Европы, – они стали действовать по плану рекапитализации.

Однако едва ли данные меры окажутся достаточными для того, чтобы переломить неприятную тенденцию. Для этих опасений есть как минимум три причины. Во–первых, даже если все 700 миллиардов долларов будут использованы для рекапитализации (пока что была использована лишь их небольшая часть), этого все равно будет мало. Для примера можно сравнивать объем ВВП с объемом антикризисных мер, принятых для спасения японских банков, и это при условии, что текущий финансовый кризис в США и Европе сопоставим, что сомнительно, с кризисом в Японии. Во–вторых, не совсем ясно, какое количество средств достигнет вторичных агентов финансовой системы – нерегулируемых финансовых организаций, среди которых есть и инвестиционные банки, и хедж–фонды, действия которых собственно и стали причиной кризиса. В–третьих, не ясно – захотят ли банки продолжить кредитование вместо того, чтобы чуть "попридержать" полученные средства (с этой же проблемой семьдесят пять лет тому назад столкнулась программа "Нового курса" Рузвельта).

На мой взгляд, рекапитализация должна все больше и больше расширяться и увеличиваться в объеме. Со временем государственный контроль должен укрепиться настолько, что можно будет говорить почти о полной временной национализации значительной части финансовой системы. Чтобы внести ясность – это не является долгосрочной целью, эдаким занятием командных высот в экономике: финансы должны быть денационализированы сразу же как только ситуация войдет в спокойное русло. Именно так сделала Швеция, возвратив свою долю в банках в частные руки после того, как приобрела ее в рамках мер по борьбе с кризисом в начале 1990–х годов. Сегодня же самое главное – решить проблему кредитов, для этого хороши все меры и не нужно коснеть в идеологических предрассудках. Нет ничего хуже, чем не принять крайне необходимые меры лишь потому, что кому–то они покажутся "социалистическими".

То же самое касается и другого подхода к разрешению кредитного кризиса: финансирование Федеральной резервной системы заемщиков из нефинансовых секторов напрямую, не прибегая к финансовым структурам. Естественно, это временная мера. Готовность Федеральной резервной системы покупать коммерческие векселя – важный шаг в этом направлении, но, возможно, потребуются дополнительные меры.

Все эти действия должны осуществляться в координации с другими развитыми странами. Причина – глобализация финансов. Вознаграждением за спасение финансовой системы в США для Европы станет облегчение ее доступа к кредитам; для США помощь Европе облегчит доступ к кредитам в самой Америке. Так что политика должна быть более или менее согласованной; мы все находимся в одной лодке.

Замечу еще одно: распространение финансового кризиса на развивающиеся рынки делает глобальные антикризисные меры обязательной составляющей борьбы развитых стран с кризисом. Как и в случае с рекапитализацией, часть этих мер уже была воплощена осенью: Международный Валютный Фонд предоставил займы странам, испытывающим экономические трудности, например Украине, без всякого морализаторства и без всяких требований по урезанию расходов, как это было во время азиатского кризиса в 1990–х годах. Тем временем, ФРС предоставила кредитные линии правительствам нескольких развивающихся стран, дав им право занимать доллары по мере необходимости. Как и в случае с рекапитализацией, это шаги в правильном направлении, однако, видимо, недостаточные. Необходимы и более решительные меры.

Даже если меры по спасению финансовой системы и начнут возвращать рынок кредитов к жизни, нам не избежать глобального экономического спада, назревшего к данному моменту. Что можно с ним сделать? Ответ очевиден – старое доброе кейнсианское финансовое стимулирование.

Соединенные Штаты попробовали использовать финансовое стимулирование в начале 2008 года. Как администрация Буша, так и конгрессмены–демократы кричали об этом как о плане "запуска" экономики. Однако фактический результат оказался печальным по двум причинам. Во–первых, объемы стимулирования были слишком малы, достигая лишь 1% от ВВП.

Следующая попытка должна быть гораздо объемнее, скажем, в районе 4% от ВВП. Во–вторых, большинство средств в этом пакете мер предоставлялось в виде налоговых возмещений, которые фактически были сэкономлены, а не потрачены. В следующем плане должен быть сделан акцент на поддерживающих и развиващих государство расходах.

Против повышения государственных расходов как формы экономического стимулирования часто приводят довод, согласно которому реализация данного плана займет слишком много времени: когда будет достигнут необходимый эффект, спад уже закончится. Однако едва ли это сильный довод в нынешних условиях: быстрый подъем экономики нас ждет лишь в том случае, если неожиданно будет надут новый пузырь взамен лопнувшего пузыря жилищного строительства (Вот, например, заголовок в сатирической газете "The Onion", прекрасно иллюстрирующий проблему: "Страна, пораженная рецессией ищет новый пузырь для инвестирования"). Если государственные расходы идут с разумной скоростью, пройдет немало времени, пока они помогут, однако у этой меры есть два крупных преимущества перед налоговыми возмещениями. Во–первых, средства будут потрачены на нечто осязаемое, а во–вторых, – будут созданы новые ценности (например, прочные мосты и т.п.).

Некоторые читатели могут возразить – финансовое стимулирование посредством государственных расходов, это именно то, что делала Япония в 1990–х годах. Это верно: в Японии государственные расходы предотвратили сползание слабой экономики в настоящую депрессию. Более того, есть причины полагать, что стимулирование через государственные расходы сработает в США даже лучше, чем в Японии при условии, что эти меры будут приняты своевременно. Во–первых, мы еще не увязли в ловушке дефляционных ожиданий, в которую попала Япония в результате многолетней политики. Во–вторых, Япония перед началом рекапитализации банковской системы слишком долго раздумывала. Надеюсь, эту ошибку мы повторять не будем.

Необходимо встретить кризис с решимостью сделать все для того, чтобы справиться с ситуацией. Если того, что было сделано, не достаточно – мы сделаем больше и будем пробовать другие варианты до тех пор, пока кредиты не станут доступными, а реальная экономика не начнет возрождаться.

И однажды, когда меры по спасению уже дадут свой эффект, наступит время профилактических мер, то есть мер по реформированию системы для предотвращения повторения подобного кризиса.

Финансовая реформа

"У нас проблемы с генератором", – сказал Джон Мэйнард Кейнс в начале "Великой депрессии": большинство экономически механизмов в хорошем состоянии, однако ключевой механизм – финансовая система – не работает. Еще он сказал: "Мы сами себя вовлекли в грандиозную неразбериху, не справившись с управлением сложной машиной, работу которой мы не понимаем". Обе эти мысли так же верны сейчас, как и в те годы, когда они были высказаны.

Как мы допустили возникновение этой второй грандиозной неразберихи? После "Великой депрессии" экономическая машина была существенной модернизирована, сегодня мы действительно понимаем ее достаточно хорошо для того, чтобы предотвращать крупные катастрофы. Банки как часть системы, отвратительно функционировавшей в 1930–е годы, были поставлены под жесткое регулирование и обеспечены серьезными гарантиями. Одновременно международное движение капитала, которое играло разрушительную роль в 1930–е годы, также было ограничено. Финансовая система стала немного скучнее, но зато гораздо надежнее.

Потом снова стало интересно, но и опасно. Увеличение международных потоков капитала подготовило почву для опустошительных финансовых кризисов 1990–х годов и для глобального финансового кризиса 2008 года. Рост теневой банковской системы, не сопровождавшийся соответствующим расширением регулятивных мер, подготовил почву для недавнего массового изъятия вкладчиками средств из банков. И пусть эти изъятия сопровождались не бесконечными очередями перед закрытыми дверями банков, но яростными "кликами" мышки, их результаты оказались не менее опустошительны.

Сегодня требуется вновь повторить те уроки, которым "Великая депрессия" научила наших дедов. Я не буду детально описывать механизмы новой системы регулирования, сейчас важно указать лишь на самые базовые принципы: все, что должно быть спасено от финансового кризиса, должно подвергаться регулированию и в бескризисные времена – мы должны не допустить чрезмерных рисков. С 1930–х годов коммерческие банки были обязаны иметь адекватный капитал, держать резервы ликвидных активов, которые могли бы в случае необходимости быть быстро обналичены, и ограничивать некоторые инвестиции. Взамен банки получали целый пакет государственных гарантий на случай трудных времен. В нынешних условиях существует такое количество небанковских финансовых институтов, внесших свой вклад в банковский кризис, что соответствующее регулирование должно принять куда большие масштабы.

Также необходимо решить, что делать с финансовой глобализацией. После Азиатского кризиса 1990–х годов раздавались призывы ввести долговременные ограничения на международные потоки капитала, которые действовали бы не только в периоды кризисов. По большей части эти предложения были отвергнуты в пользу стратегии формирования больших резервных валютных фондов, которые, как предполагается, должны были предотвращены будущие кризисы. Сейчас стало ясно – данная стратегия не сработала. Для таких стран, как Бразилия и Корея, это катастрофа: после всего того, что было сделано, им вновь придется пройти через кризис 1990–х годов. Пока не совсем ясно, какие именно меры следует принять на этом уровне, однако финансовая глобализация оказалась куда опасней, чем мы предполагали до этого.

Сила идей

Как читатели уже, наверное, поняли, я верю не только в то, что сегодня мы столкнулись с проблемой депрессивной экономики, но и в то, что Джон Мэйнард Кейнс – экономист, осмысливший "Великую депрессию" – актуален в нынешние времена, как никогда. Кейнс закончил труд своей жизни "Общая теория занятости, процента и денег" знаменитым высказыванием: "Так или иначе, но именно идеи, в конце концов, оказываются куда опасней корыстных интересов".

Можем спорить, так ли это, но сегодня это именно так. Суть экономики выражается следующим утверждением: "Бесплатный сыр бывает только в мышеловке", то есть наши ресурсы ограничены, чтобы иметь одно, надо отказаться от чего–то другого. Нет выигрыша без расплаты. Однако в условиях депрессивной экономики такой сыр есть, надо только понять, как его получить. Есть масса незадействованных ресурсов, которые можно использовать. Настоящий дефицит – так было при Кейнсе и так остается поныне – это не нехватка ресурсов или даже добродетели, но именно дефицит понимания

Мы не достигнем того уровня понимания, который нам нужен, до тех пор, пока не научимся осмыслять наши проблемы и следовать за своей мыслью, куда бы она нас не вела. Некоторые люди утверждают: наши экономически проблемы носят структурный характер, поэтому быстрое улучшение невозможно. Однако я верю – единственным серьезным структурным препятствием к мировому процветанию являются устаревшие доктрины, загромождающие умы людей.

Пол Кругман