Почему при Советской власти сатира была смелее?

Напомню — правда, не дословно, но за смысл ручаюсь — один фрагмент.

Познер говорит Хазанову: «Вы как-то сказали, что если Вам поможет начальство с театром, то Вы готовы его «куда угодно целовать». Я бы еще понял «в плечико». Но — «куда угодно»?» Хазанов: «Нет, цитата неточная. Я именно сказал «в плечико».

Далее следовало длинное препирательство, насколько точна цитата. В конце концов, сошлись на «плечике». И оба облегченно вздохнули. Все это говорилось или вполне серьезно, или уж с такой тонкой иронией, что зритель (я) ее совсем не заметил.

Что ж, кто-кто, а я далек от юношеского максимализма. Театра у меня, к счастью, нет, начальства тоже нет, а вот гнуть спину «по жизни» и приходилось, и приходится, и еще придется.

Но не могу отделаться от чувства, что передо мной была какая-то «сатирическая миниатюра», только в режиме реалити-шоу. То есть, попросту говоря, Хазанов от своего имени и вполне серьезно, произносил речи СВОЕГО ПЕРСОНАЖА. И, кажется, не понимал, насколько это выглядит комично…

И — не он один. Точнее, мало кто из народных артистов сегодня не мог бы произнести эти речи.

Тот же Хазанов (не говоря уж о Познере) сроду не был диссидентом, всегда был — как, собственно, и положено артисту — «при власти», обласкан и награжден. Как и Захаров, Рязанов, Табаков и т.д.

Но они были смелее! При Советской власти они были смелее. «И истину царям с улыбкой говорил». Да, миндальная улыбка артиста смягчала жесткие углы — но углы были. В кармане — но была фига.

Сейчас нет ни жестких углов, ни фиг.

ПОЧЕМУ?

Чего им-то бояться? При Советской власти могли закрыть спектакль, снять загранпоездку, не дать квартиру… Ну, что еще могли? Вроде больше ничего такого страшного.

Что им могут сделать сейчас? Налоговую в театр прислать? Да вряд ли… Скандал грандиозный, а смысла никакого. Отказать в финансировании? Найдут спонсоров. Кто-кто, а они — найдут своих меценатов.

В общем, у меня не хватает фантазии представить, чего им бояться. По-моему — нечего. Кроме одного: просто не хотят «портить отношения». Зачем? Приятнее иметь приятные отношения…

Верно.

Но ведь и раньше, 30-40 лет назад, было приятнее иметь хорошие отношения с ЦК КПСС, с КГБ, со всеми начальниками.

И, однако, театры, фильмы, книги соревновались — чья антисоветская фига поувесистее будет. Почему? «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на Кронштадтский лед»?..

Да, 70-80 не 30-40… Старость не радость, а большое свинство (кстати, Хазанов совсем не так стар — 60 с небольшим).

Но тогда другой вопрос — а сейчас молодых нет вообще? Их больше не производят?

Я же не рассматриваю «персональное дело Хазанова-Захарова-Табакова». Нет. Вопрос не в них.

Они — люди времени. В 1960-70-е они были одни, в 1980-90-е были другими, ну а сейчас — третьи.

Не фрондируют. Ни в чем. И совсем не потому, что годы вышли.

Нет. Просто тогда фрондировали ВСЕ. Все, кто себя хоть чуть-чуть уважал и хотел, чтоб и другие уважали.

Сейчас не фрондирует НИКТО.

И все себя вполне уважают, и их уважают.

Так что изменилось? Не с отдельными народными артистами, а с народом?

Актер чувствует зрителя.

Тогда зритель — их зритель, интеллигентный зритель — хотел фронды. И получал ее. И хотел еще больше. Обычная обратная связь.

А сейчас чего хочет? Ругани в адрес Америки? Задорнова с Леонтьевым? И получает. И хочет — еще! «Дальше, дальше, дальше», как написал модный драматург-шестидесятник, ныне владелец крупной недвижимости.

Тогда, «в поздний совок», была модна сатира. Социальная сатира. Антисоветская сатира.

А сейчас что модно? Обличение тупых «пиндосов»?

А разве сама эта антиамериканская истерия — не ГОМЕРИЧЕСКИ СМЕШНА?! Разве тексты Задорнова не СМЕШНЫ — только совсем не в том смысле, в каком он их считает смешными?

Разве натужный пафос «вставания с колен не разгибая спины» — не оглушительно смешон?

Разве вся наша жизнь, с барабанным патриотизмом, имперским жлобством, запредельным самодовольством халявщиков, — не всемирный анекдот?

Что ж вы не смеетесь, господа?

Что, один Шендерович с Иртеньевым обладают столь развитым чувством юмора, а всем остальным совсем не смешно? А им что — молиться хочется? Гимны петь и на льду кренделя в форме двуглавого орла выписывать?

Нет, дело не в художниках. Они чувствуют зрителя — Его Величеству Зрителю это не нужно.

Смех не убил Советскую власть, но помял ее крепко.

«Не знаю, как в Лондоне, не была. Может, у них собака друг человека, а у нас — управдом друг человека». Невиннейшая фраза, очень смешная, вошла в поговорку. Но ведь в этой фразе содержался тихий, без пафоса, но смертный приговор Системе. У «них» — жизнь человеческая, а у нас — казенная «во имя Человека», под присмотром Управдома. Не все это так бы выразили, но смеялись — и отнюдь не над Лондоном — все. Смех пришел раньше ясного понимания, но это был смех над СИСТЕМОЙ. «Руссо туристо, облико морале», «Откуда у тебя это? — Оттуда. — ОТТУДА?!», «Наши люди в булочную на такси не ездят». Вот так — не из солженицынского набата, а из «Бриллиантовой руки» рождалось МАССОВОЕ понимание маразма «совковой жизни» — понимание, что мы забитые властью люди, с идиотской шпиономанией, зайцы, которые со страхом косят свою трын-траву, пока «у поганых болот чьи-то тени встают».

А сейчас — нет страха?

Поганые болота осушили?

И тени не встают?

Смеха нет…

Пришло время ЛЖИВОГО ПАФОСА. Но его раззолоченную пустоту, пошлость, фальшь некому вскрыть. Не потому, что никто не умеет — мастеровитых сатириков хватает. И даже не потому, что страшно — во времена СССР а-та-та могли сделать побольнее.

А потому, что нет СОЦИАЛЬНОГО ЗАКАЗА. Отупевшему и осовевшему зрителю и слушателю самоирония противопоказана. «Нам нужны подобрее Щедрины и такие Гоголи, чтобы нас не трогали» — это не только вечный заказ власти. Это и «пожелание зрительской массы». Ну что ж, зритель всегда прав.

Но, по-моему, скоро пафос начнет уже из ноздрей течь. И тогда востребована будет как раз дефицитная сатира. Тем более что иголка кризиса уже покалывает пузырь самодовольства.

Леонид Радзиховский