Нужны ли моральные границы в искусстве?

Общественность так яростно требует разобраться с тем, что можно, а чего нельзя в искусстве, потому что не в состоянии определить пределы допустимого и запретного в политике, экономике и публичной жизни.

В очередном обострении хронически больной темы дозволенного в искусстве провокаторами общественного возбуждения выступили ленты о личной жизни Нобелевского лауреата и Белого адмирала. Все свелось к вопросу странному и архаичному: «Дозволительно ли художнику пренебрегать моралью и правдой во имя успеха?» При этом и художник и искусство дискутирующих интересовали мало. А возможность хотя бы на словах что-то сделать с корыстью и неправдой заводила.

Споры о границах дозволенного в искусстве надо бы занести в какую-нибудь книгу редкостей. Например, как вымирающий вид типично русского спора. Без начала, конца, решения и смысла.

В отличие от самого искусства и художников, которые худо-бедно создают свои произведения, раздвигая эти самые границы дозволенного и разрушая табу, споры об ответственности художника идут все по тому же бесплодному кругу. В котором все, что позволит себе преступить гений, злодейством не может быть по своей природе. А вот все не гении должны сопеть в тряпочку, соблюдать принятые на данный момент требования морали и помнить о нравственной ответственности художника перед обществом, как оно эту ответственность на данный момент понимает. А

поскольку гения от не гения отличает только время, каждый художник волен творить, что хочет в расчете на собственную гениальность. Но не обижаться, если современники посадят его в тюрьму за порнографию или подошлют убийцу-фанатика за осквернение святынь.

Так было всегда. В принципе. Со временем менялась только жесткость запретов и преследований за их нарушение. С развитием же современного актуального искусства и раздуванием до планетарных масштабов шоу-бизнеса стройная и отчасти не лишенная смысла схема дополнилась неизвестными величинами и покрылась туманом. Плюс моральный релятивизм. Тут уж не до гениев. Кого называть «художником» не поймешь. С нравственностью большие проблемы. Границу по-прежнему очень хочется провести. Знать бы только – где.

И в то же время все, в общем-то, довольны. В тени громадного здания масскульта занимающиеся истинным искусством могут преступать моральные неясные запреты и демонстрировать результаты друг другу и горстке ценителей. Коммерсанты могут вытащить что-нибудь из продуктов их творчества, раздуть скандал и продать с кое-каким наваром. А еще очистить художественное открытие от новых смыслов и приспособить к очередному блокбастеру с компьютерным эффектом. Или пригласить талантливого затворника, востребованного чудаками-ценителями, на гостелеканал и поставить перед ним вопрос об ответственности художника перед собственным талантом в сумме прописью за сценарий об очередных подвигах российского спецназа.

Зыбкое, туманное, но всех устраивающее это равновесие может обрушиться мгновенно, когда расширение границ дозволенного сопровождается наступлением на какую-нибудь любимую мозоль государства, общества (или части его). Например, на чувства верующих. Заботу о нравственности детей («Мы-то ладно. А если это увидят дети?!») Реакция в этом случае бывает спонтанна и непредсказуема. В одном случае «вылазку» никто не заметит. В другом – разразится скандал с мордобоем, демонстрациями в защиту поруганных ценностей и судебным разбирательством. Или с устройством показательной порки в чьих-то конъюнктурных политических или карьерных интересах. Ни от степени одаренности художника, ни от значимости его произведения все это совершенно не зависит.

Средненький триллер «Код Да Винчи», например, встретил христианский отпор, вполне сравнимый с обструкцией в картине «Последнее искушение Христа» мэтра Скорсезе.

Выбор политиками объекта для поднятия рейтинга в борьбе за сужение границ дозволенного вообще необъясним. Почему, например, «нашисты» из всех постмодернистов избрали объектом для публичных спусков в унитаз именно книжки Владимира Сорокина?

С какой стати минувшим летом депутат Госдумы от КПРФ углядел непристойность и разврат в русских народных сказках? А попытки Православных Хоругвеносцев диктовать, в каких костюмах выходить на сцену актерам, играющим царскую чету? Или академиков, какие факты из частной жизни нобелевского лауреата можно экранизировать, а какие нет –с четким определением границ допустимого художественного вымысла в рассказах о великих ученых.

При этом анализ художественных достоинств произведения или творческой необходимости, трактовки образа в рамках авторской концепции мало кого интересует. Это вообще может не обсуждаться.

С границами дозволенного для художников, пишущих и снимающих про российскую историю – своя история. С одной стороны, со времен Александра Дюма художник вправе делать какой угодно толщины гвоздь из реалий прошлого, чтоб вешать на него свою картину. С другой, любая группа госдеятелей, ученых, преподавателей или потомков изображенного лица может запросто повесить самого художника на этом гвозде за нарушение границ исторической правды, как они ее понимают, а его картину не допустить к прокату и тиражированию. Как это произошло с фильмом Андрея Панина «Внук Гагарина». И, по счастью, но совершенно необъяснимо не случилось с картиной Алексея Германа мл. «Бумажный солдат». Хотя выкрики из зала о некомпетентности и очернительстве отечественной истории космонавтики раздавались довольно громкие. И Серебряный Венецианский лев тут нам был не указ. Выход же на экраны вполне крепкой любовной мелодрамы из жизни адмирала Колчака заставил разразиться один из телеканалов пространным комментарием на все ту же тему о границах дозволенного в искажении исторической правды, возгласами, что же будет, если наши дети станут учить родную историю по таким вот фильмам. Требовали снабдить кино ярлыком «Русофобия» и продавать диски с фильмом в особых магазинах и только взрослым – как эротику и насилие.

Нет, не затихнут призывы определить границы дозволенного в искусстве. И требования ввести цензуру, чтоб оградить наших детей. И попытки созвать наблюдательный общественный совет, чтоб он наблюдал за соблюдением норм на ТВ, в кино, театре, музыке и живописи.

Подобные требования – своего рода сублимация общественного сознания.

Ну, где, скажите на милость, еще гражданам, общественным деятелям, и телеведущим требовать демаркации границ дозволенного? Задавать вопросы о нравственной ответственности? В какой области? В политике? Экономике?

В размере содержания депутатов Госдумы? В разборках с работодателем? При вычитании из пенсии стоимости квартплаты? При лобовом столкновении с чиновничьим кортежем на дороге?

Возмущение беспределом в искусстве едва ли что-нибудь изменит в том, что беспредельно по сути (иначе оно искусством перестает быть). Но тут хоть повозмущаться можно. Потребовать. Предложить. А главное – прилюдно пристыдить пренебрежением нормами и общественными интересами во имя личного успеха и благополучия.

Владимир Цыбульский