Власти не нужна правда и о Великой Отечественной

Казалось бы, столько уже написано и сказано о Великой Отечественной. Всё разложено по полочкам, зафиксировано в учебниках, энциклопедиях, мемуарах, военно-исторической литературе. Мы победили!

А всякие там «негативные моменты»… Нечего в них копаться. Тем более в такой светлый праздник, как День Победы.Знакомая песня.

Очень выгодная для власть имущих. Они, во главе с российским царем-президентом, не жалеют усилий, чтобы легковерный народ ее подхватил. Тогда под гром победных маршей можно будет втихую списать как неизбежные издержки все беззакония, все мерзости государства, в том числе – афганскую и две чеченские войны.

Коррумпированной власти не нужна правда и о Великой Отечественной. Более того, эта правда для нее опасна. Начнут историки-правдолюбцы докапываться до глубинных причин гигантских потерь как Красной армии, так и гражданского населения – смотришь, с такой же дотошностью обратятся и к нынешним реалиям.

Потому-то идеологические начальники в России так тяготеют к мифам и умолчаниям. Например, в учебниках истории, утвержденных Кремлем, сокрушительный разгром советских войск приграничных округов летом 1941-го замаскирован гуттаперчевыми фразами: «тяжелые бои», «временное отступление».

Зато о победах под Москвой, Сталинградом и в последующем – сколько ярких красок! Но опять же умолчание о том, какой страшной ценой давались эти победы.Бронзовеют события той войны, бронзовеют и образы полководцев, назначенных в герои.

О подлинном военном таланте – К. К. Рокоссовском, – не раз воплощавшем в жизнь суворовское правило «воюют не числом, а умением», официозные российские историки пишут весьма сдержанно. Как-никак поляк. А вот о Г. К. Жукове – взахлеб: «народный полководец», «маршал Победы»… По российскому телевидению показывают помпезный фильм о нём. Там, конечно, умалчивается о том, что накануне войны, будучи начальником Генштаба, он своей преступной нераспорядительностью и трусливым непрекословием Сталину способствовал тяжелым поражениям Красной армии. Уже к осени 1941-го в немецком плену оказалось свыше 4 млн. советских солдат и офицеров. В ходе всей войны этот «народный полководец» оставался типичным сталинским военачальником, подменявшим военное искусство примитивным требованием: «Любой ценой!».

Редкий приказ Жукова военных лет не содержал слова «расстрел». Взять хотя бы руководимую им Ржевскую наступательную операцию, которую потом назвали «отвлекающей» (главная операция – под Сталинградом).

Жуков сосредоточил там до 1,9 млн. человек живой силы, 3300 танков, 1100 самолетов. И что же в итоге? Никакого прорыва немецкой обороны и последующего успешного наступления не было. Была многодневная бойня, в которой погибло более 100 тыс. наших бойцов, потеряно 1850 танков, свыше 1000 самолетов, несколько тысяч орудий и минометов.

Журналистские дороги сводили меня со многими офицерами и генералами, воевавшими под командованием Жукова. Записывая их рассказы, никогда не слышал о стратегических и оперативно-тактических способностях маршала, его стремлении добиться победы меньшей кровью за счет военного искусства.

Зато немало было свидетельств его амбициозной власности, безразличия к солдатским жизням. В этой связи запомнился рассказ Героя Советского Союза Е. Г. Вайнруба:
– Накануне Берлинской операции Жуков собрал командиров соединений и начальников штабов. Были на том совещании и мы с братом. Матвей командовал бронетанковыми войсками 8-й армии Чуйкова, я – 219-й танковой бригадой. На ящике с песком ставились задачи генералам. И вдруг слышу: «Подполковника Вайнруба – к маршалу Жукову!» Подошел, представился. Жуков сурово, как мне показалось, посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Матвея: «Кто из вас, братьев, первым ворвется в Берлин?» Этот вопрос меня сильно озадачил. Как ответить? Сказать «я» – неудобно, сказать «брат» – не хотелось. Всё-таки нашелся: „Товарищ маршал Советского Союза, танкисты скажут пехоте: «Добро пожаловать!»
Это не оперативная разработка, как сподручнее сокрушить хорошо укрепившегося противника, а установка на соревнование под девизом «Любой ценой!».

Неважно, кто первым ворвется в логово врага – танки или пехота – и какие при этом будут потери. Главное – поскорее ворваться, чтобы можно было доложить Верховному.
Слово, данное маршалу, Вайнруб сдержал. Но что за этим стояло!
– Пехоты для прикрытия танков у нас уже не осталось, – продолжал свой рассказ Евсей Григорьевич. – Фаустники бьют из подвалов и чердаков. А танк в лабиринте незнакомых улиц, нагромождений руин – что слепой котенок, он очень уязвим. Много ребят полегло в эти последние дни войны. Из всей моей бригады уцелело только два танка...
Если бы такие потери понесла только эта бригада!

Вот уж действительно, как сказал мне военный историк Юрий Геллер, «мясом брали». Солдатским. Полководец, который клал десяток своих солдат за каждого убитого вражеского солдата, никак не заслуживает того, чтобы называться талантливым и тем более великим.
Историю не обманешь. Мифы рано или поздно рассыпаются. Сколько переплелось в той лютой войне! Да, был массовый героизм, но было и массовое предательство. А сколько было доносчиков, дезертиров, мародеров! Это тоже лики войны. Она вобрала в себя и заградотряды, штрафные батальоны, ГУЛАГ, каторжную трудармию. И на всём протяжении этой войны хлестал кровью Холокост – одна из самых ужасных трагедий ХХ в. Но писать об этом российские историки-«патриоты» не любят и не хотят: не вписывается в спущенную сверху идеологию под названием «величие России».

Великая Отечественная, несмотря на весь ее трагизм, бесчеловечность сталинских сатрапов, стала, как это ни парадоксально на первый взгляд, невиданным духовным взлетом народа. Точнее, той его части, которая не утратила нравственных ценностей, проявив великую жертвенность и великое подвижничество.
Власть отблагодарила… Многие годы уже после войны тысячи останков советских бойцов оставались незахороненными. Знаю это не понаслышке. Видел сам. Наших солдат и офицеров, попавших в немецкий плен в большинстве своем из-за грубейших стратегических просчетов «гениального вождя» и бездарности командования, и выживших там, снова бросили за колючую проволоку – в сталинские лагеря.

И после Сталина при оценке заслуг того или иного фронтовика, партизана или подпольщика то и дело срабатывала пресловутая «пятая графа». Когда посмертно награждали участников боев в Брестской крепости, казалось бы, первым должен был быть удостоен звания Героя Советского Союза полковой комиссар Ефим Моисеевич Фомин, организатор и душа знаменитой обороны.

Вот уж где был благодатный повод для привычных заклинаний о руководящей роли партии. И тем не менее Героя не дали. Заменили орденом. «Пятая графа» оказалась сильнее подвига.
По той же причине не стал Героем Советского Союза летчик Исаак Зиновьевич Пресайзен, совершивший огненный таран на следующий день после Николая Гастелло. Только, в отличие от него, Пресайзен, направив горящую машину на вражескую танковую колонну, не промахнулся. Неоднократные попытки воздать должное герою остались безрезультатными.
До сих пор белорусские власти считают «неизвестной» юную подпольщицу, казненную в Минске в октябре 1941-го, хотя доказательств, что это – 17-летняя минчанка Маша Брускина, более чем достаточно. Истинная причина известна: потому что еврейка.

В белорусском городе Жодино есть впечатляющий памятник: мать провожает на войну четверых сыновей. Памятник адресный: погибли все четыре сына из семьи Куприяновых. Но поставят ли когда-нибудь в Бобруйске памятник братьям Плоткиным? Воевали восемь, погибли шестеро. Что, опять «не та» национальность?
Впрочем, нынешним идеологическим начальникам что в России, что в Белоруссии или Украине фронтовые подвиги даже представителей титульной нации до фонаря. В этом меня убедили общение и переписка с чиновниками, от которых зависят государственные награды.

В 1960-е гг., работая над историей 6-й гвардейской Ровенской трижды орденоносной стрелковой дивизии, я узнал о подвигах командира разведроты Михаила Гриневича. Разыскать разведчика удалось лишь через 20 лет. Встретился я и с его ординарцем Б. И. Шевченко, и с фронтовым комдивом Г. В. Ивановым. В Центральном архиве Министерства обороны мне удалось найти документы о боевых делах «вожака следопытов», как называла блистательного добытчика «языков» дивизионная газета. Всё сошлось.

Подвиги действительно выдающиеся. Он со своими ребятами добыл свыше 150 «языков» (а за 15–20 уже давали Героя). Причем почти каждый поиск возглавлял сам. Нередко в критические моменты боя ему говорили: «Михаил, выручай!» И он выручал. Во главе своей роты форсировал реки, захватывал и удерживал плацдармы, спас гвардейское знамя дивизии. На рассвете 20 июля 1944-го с полусотней разведчиков атаковал гарнизон города Рава Русская, посеял панику, захватил вокзал, не дав угнать эшелоны с боевой техникой и награбленным имуществом.

Отбивая контратаки опомнившихся гитлеровцев, разведчики продержались до подхода главных сил. За войну М. С. Гриневич пять раз был ранен, из них дважды тяжело, но каждый раз возвращался в свою разведроту и довоевал до последнего дня войны. Был представлен к званию Героя еще в 1943-м, но вмешались «органы» – сын кулака. Правда, орденами-медалями награждали, однако по меркам того времени награды были явно заниженными.

После войны его дважды представлял к высшей награде страны Совет ветеранов 6-й гвардейской, а в 1991-м – республиканская молодежная газета «Знамя юности», где я тогда работал. К тому времени ярлык «сын кулака» изрядно выцвел, но все представления всё равно «зарубили»: дескать, за войну он уже награжден.

Михаил Степанович родился на Смоленщине, воевал на территории России и Украины, десятки лет прожил в Белоруссии, став после распада СССР ее гражданином. Так чей он герой? Накануне 60-летия Победы я пришел в приемную Администрации президента Белоруссии с необходимыми доказательствами.

Настаивал: этот человек достоин звания Героя Беларуси (теперь уже посмертно). Меня отфутболили в Полоцкий горисполком: пусть ходатайствуют по месту жительства Гриневича. Написал туда. А заодно предложил: присвойте его имя одной из улиц города и средней школе № 14, где он 17 лет успешно работал учителем.

Получил отказ: мол, Гриневич родился в России, а Белоруссию не освобождал. Тогда я написал письмо в Администрацию президента Украины. Украину Гриневич освобождал, многократно проявив там героизм. Один только штурм Рава Русской чего стоил! Ответ: Гриневич – не гражданин Украины. Стало быть, и здесь «не наш».

Не там родился, не там воевал, не там получил гражданство… А что скажут «наградные» чиновники в России? Мое письмо на имя В. Путина направили в Управление кадров Министерства обороны. Через год с лишним всё тот же стереотипный ответ: «За войну он уже награжден».

Я остановился на этой истории так подробно, ибо в ней явственно проглядывает застарелое государственное жлобство. Оно не только от недомыслия и беспамятства. Оно – от нравственной глухоты, карьерной трусости, равнодушия к доблести и самоотверженности тех, кто вынес на своих плечах войну. Разбираться с фронтовыми делами, пусть даже и незаурядными – зачем? Черта подведена. Ну, не наградили кого-то, как он того заслуживал. Да разве он один такой? Чего ж теперь ворошить. Война, считают они, давно уже всё списала.

Неправда! Ничего она не списала: ни героизма, ни подлости. Подвиг остается подвигом, у него нет сроков давности. Цивилизованность страны определяется не только материальным благополучием и степенью демократии. Это и отношение к своей истории, своим героям.

Есть о чем поразмышлять в День Победы. И когда на телеэкранах стихнут оркестры и торжественные речи, смолкнут салюты, давай, дорогой читатель, независимо от того, помнишь ли ты войну или родился после нее, хотя бы минуту помолчим. Подумаем о вечном.

О том, как жить на этой планете, где еще столько злобы и зависти, агрессивных амбиций, рождающих новые войны. И как сделать, чтобы самым главным в государстве стал Человек. Не само государство, или держава, как пышно любят называть его номенклатурные ура-патриоты, а человек с его бесценной, как мир, жизнью.