Что стоит за российским миротворчеством?

Декорированная под главу президентского послания интрига с "Искандерами", которыми мы будем ответно грозить Европе, интересна отнюдь не только с точки зрения содержания - здесь что нас, что европейцев, что Обаму удивить трудно. Наш очередной асимметричный ответ - торжество жанра, в котором наш приоритет неоспорим так же, как в случае с социалистическим реализмом.

Этот жанр нельзя огульно путать с привычной и повсеместной коллизией между целью и средством. Здесь все тоньше: цель ложна, потому что она лишь то самое средство, с помощью которого мы достигаем другой цели, суть которой и есть подлинная тайна.

То есть если мы не хотим конфронтации, то вроде бы незачем ввязываться в схватку с запланированным поражением. Как, скажем, мы уже ввязывались в нее в Косово. Если мы хотим быть мировым лидером, логично было бы, наоборот, согласиться на его признание, обставив это согласие, скажем, точной датой всемирной конференции в Москве, где с былым хельсинкским энтузиазмом можно было бы заявить о себе как о главном архитекторе новых правил игры. И, возможно, решить абхазскую проблему со всей выгодой для себя и безо всяких кризисов - мы же не хотим кризисов, верно?

Или мы не хотим быть мировым лидером?

Или, допустим, та же Грузия. Если мы, как уже условились, не хотим кризисов, то, казалось бы, нет большего для нас счастья, чем Грузия, обремененная натовскими обязательствами. Пусть даже Саакашвили и в самом деле начал войну единолично - много бы он навоевал будучи ответственным членом сплоченного североатлантического коллектива? Или у нас все-таки какая-то другая, более глобальная и, несомненно, более благородная задача, чем банальная защита братского осетинского народа? Может быть, это решение проблемы непризнанных государств вообще?

И чтобы никто не решил, что наша кавказская кампании в августе обыкновенная, в стиле коммуналки, месть миру за Косово, мы готовы явить пример истинной конструктивности - и культура силлогизма взмывает до непостижимых высот.

Президенты Армении и Азербайджана едут в Москву, и уже анонсирована едва ли не счастливая и долгожданная развязка в долгой драме, и мир замирает, силясь понять, что означают такие строки: "достижение мирного урегулирования должно сопровождаться юридически обязывающими международными гарантиями всех его аспектов и этапов...".

О чем это? Как это надо читать, с какой дешифрующей решеткой?

Прочь улыбки, включая самые снисходительные. Наша конструктивность в Карабахе - продолжение жанра, можно сказать, рецидив. Сразу после кавказского августа Москва уже попыталась явить свое мирное и глобально-политическое лицо, когда решила одним мановением державной руки урегулировать конфликт в Приднестровье.

Тогда могло показаться, что это где-то даже искренне. Самый, казалось бы, простой конфликт из всех имеющихся, и независимость Тирасполя какая-то полукомическая: границы фактически нет, чемпион Молдавии по футболу - тираспольский "Шериф", и в мятежном же Тирасполе сборная Молдавии играет свои отборочные матчи, потому что стадион здесь лучше. Да и сам вечный Игорь Смирнов, в отличие от своих коллег по непризнанности, охотно рассуждает на темы общего с Молдавией государства. Как тут не поддаться соблазну позитивного миротворчества, особенно после Цхинвали?

Приднестровье, в отличие от всех остальных, посмеивается над рассуждениями о том, что как государство оно не состоялось, - оно вообще не настаивает на том, что оно и в самом деле государство. Все приднестровские экспортеры зарегистрированы в Молдавии и нисколько не чураются молдавской таможни. Так что весь секрет в том, что урегулировать нечего - просто потому, что если это не всех устраивает, то никому и не мешает. Владимир Воронин свои выборы скорее всего и так выиграет, а если и не так впечатляюще, то уж точно не из-за Приднестровья.

Западу узкая полоска земли, про топографию которой сами приднестровцы шутят "взлетать вдоль - бомбить поперек", интересна исключительно с точки зрения тех изысков, которые в своем миротворческом стремлении оставить здесь военный кулак придумает Москва.

Никакого реального плана урегулирования, понятно, ни у кого нет, а уж после августа все выходит так, что ни одно предложение Москвы не найдет понимания на Западе, и наоборот. В связи с чем любое мирное начинание грозит обернуться очередным скандалом, вроде того, который уже случился в 2003-м с меморандумом Козака. Москва отступилась, и можно было бы решить, что речь шла просто об осознании одного заблуждения.

Если бы не Карабах, где российская активность последних лет запомнилась разве что изрядно позабавившей всех идеей Сергея Иванова разместить на линии противостояния наших миротворцев - безо всякого, естественно, интереса к тому, как отнесется к этому Минская группа ОБСЕ. Других предложений не было, судя по всему, не появилось их и после Цхинвали. Изменился фон, который у нас принято называть геополитическим.

Все заинтересованные стороны демонстрируют готовность решить вопрос во что бы то ни стало. При том, что все отлично понимают: после Цхинвали надо забыть даже о призрачных надеждах романтиков. Просто потому, что любое решение карабахской проблемы всегда могло стать реальностью только в результате общего и спланированного давления на обе стороны. Теперь ничего общего и спланированного быть не может, российскому и американскому сопредседателям Минской группы говорить в сущности не о чем. И все, кто задействован в урегулировании, похоже, согласились: любая развязка станет не счастливым концом, а лишь фиксацией нового соотношения сил и, соответственно, импульсом для куда большей нестабильности.

Нам, как мы знаем, нужна стабильность. Только зачем тогда президенты Азербайджана и Армении едут в Москву подписываться под тем, что "достижение должно сопровождаться"?

Нам все объяснили: прорыв, о котором мир не мог и мечтать все 14 лет, стал возможен только благодаря все более выдающейся роли Москвы.

И, в общем-то, все.

Справедливости ради надо сказать, что и из уст ученых американских стратегов насчет урегулирования конфликтов порой доносится такое, что хоть святых выноси. На то она и наука, что в ней, как в жизни подвигу, всегда находилось место шарлатанству. Но в этом случае все это остается тем, чем и должно быть исследование на тему вечного двигателя, - геополитическим камланием, и едва ли кому-нибудь придет в голову что-нибудь вроде совместной декларации в честь выдающейся роли Соединенных Штатов в карабахском урегулировании. Хотя американцы тоже не меньше нашего хотели бы втянуть карабахское урегулирование в свою орбиту. Но они, во-первых, понимают, чем это чревато, а во-вторых, вопреки уверенности своих геостратегов, отнюдь не считают, что на Южном Кавказе решаются судьбы мира.

А для нас миротворчество - это то, о чем как-то и проговорился Сергей Иванов. Желательно, что бы наши голубые каски раз за разом повторяли свой многолетний и доблестный абхазский опыт. Ради, естественно, очередного конструктивного и справедливого решения, в способности находить которые мы так хотели убедить озадаченный нами послеавгустовский мир. Все в полном соответствии с означенным жанром, в котором ложная цель - все, а реальная выдержана в тонах кукрыниксовской неумолимости, с которой рубль наконец окончательно изгоняет из жизни доллар.

Декларация про "Искандеры" вписывается в эту стратегическую линию с тем большей органичностью, что, как подозревают знающие люди, для асимметричного ответа их у нас прискорбно не хватает.