Сергей Доренко: мне не нужно кому-то что-то доказывать

Сергей Доренко привлекает к себе внимание вне зависимости от того, возникает ли он еженедельно на главном телеканале страны, вещает по утрам на оппозиционной студии, издает романы-антиутопии или призывает в своем блоге к походу на Тбилиси. Сейчас, возглавив «Русскую службу новостей», он снова в центре интереса. А все потому, что Доренко, которого считают человеком Березовского, Кремля или Венедиктова, остается неизменным Доренко.

– Ваша горячая поддержка России в конфликте с Грузией – вплоть до призывов к свержению режима Саакашвили – многих удивила… 

– А чему удивляться? Разве я когда-то скрывал, что был и остаюсь имперцем? Разве не я в 2000 году на площади Минутка среди полуразрушенных домов, в смраде горелого мяса умолял Путина – додавить, победить?! Разве не я выступал с идеей сделать генерала Шаманова генерал-губернатором Чечни на 25 лет?

– Нашелся другой вариант… 

– Но мой, казалось мне, красивее. В духе Скобелева. Он отправлял бы чеченских детей в кадетские корпуса, формировать офицерскую элиту, императорскую гвардию – разве плохо?

8 августа 2008 года история России разделилась. Началась новая. И эта новая мне нравится гораздо больше.
Что касается Грузии – Саакашвили падет, это вопрос месяцев. Грузия – вишенка на торте, и мы эту вишенку съедим. Мы любим эти подвальчики и балкончики, эту кухню, этих неспешных философов-винолюбов, мы хотим жить с Грузией и будем жить с ней, потому что незачем поддерживать сепаратистов.

Ведь сепаратисты – это не Багапш с Кокойты. Они как раз прибиваются к России, восстанавливают конгломерат. Сепаратист – это Саакашвили, решивший ориентироваться на Америку, которая рано или поздно – скорее рано – уйдет оттуда. И Грузия останется лицом к лицу с Ираном или Турцией.

А при выборе – быть иранскими, турецкими или российскими – граждане, безусловно, сделают выбор в пользу исторической традиции. Грузия просто еще не поняла, что несколько преждевременно возомнила себя Европой, а граница Европы – Большой Кавказский хребет – проходит севернее Грузии. Ребята, вы в Азии, и здесь у вас выбор небольшой. Как ни грустно это говорить, самостоятельности не получится: и Грузия, и Украина – государства вторичные.

– Попробуйте объяснить это украинцам. 

– Я хорошо знаком со всей тамошней элитой. Она очень своеобразная, шляхетско-атаманского типа, и находится в процессе непрерывной торговли. Как все южане – в том числе и грузины, – они непрерывно коммуницируют. Стоять на Крещатике пять минут – совсем не то, что час провести на Тверской: вы немедленно окажетесь вовлечены в какие-то местные дела. «Скажите, что это вы уже пять минут тут стоите?

Я вас, кажется, где-то видел… Так вот, когда к вам подойдет вон тот лысый – вы с ним не разговаривайте, разговаривайте со мной…» Украинская политика – непрерывный, крайне оживленный торг. Я несколько раз пытался объяснить местным элитам, что они, по сути, обивают американский порог и обречены на роли шестерок, – и мне возражали резонно: а разве вы делаете не то же самое? Так зачем же нам быть шестеркой у шестерки? Теперь все не так. После 8 августа Россия – не шестерка. И Украина, думаю, тоже сделает выбор в ее пользу – потому что иначе окажется лицом к лицу с Польшей, искренне желающей ее поглотить.

Мир, контролируемый американцами, кончился. Они уже давно рулят им с помощью так называемого управляемого хаоса – кинули гранату в Афганистан, Ирак, теперь в Грузию… и смотрят, что будет. Это не управление. Это больше всего похоже на подготовку Евразии к продаже ее Китаю.

– Кстати, что будет с самой Америкой? Переживет она финансовый кризис? 

– Несомненно, переживет, но это будет другая Америка. Прежнюю – примерно этак с конца Второй мировой – можете отпеть и похоронить. Время, когда Америка могла не работать и выпускать доллары, чтобы все их покупали, закончилось. Оно обречено было закончиться, потому что эта экономика не привязана к твердым вещам. Доллар с 1971 года отвязан даже от золотого содержания. Экономика Америки – гигантский пузырь; покупая доллары, вы покупаете болезнь.

Китай купил себе этой болезни на триллион, Россия – на полтриллиона… Наивно ждать, что после краха американской экономики удержится российская. Мировая финансовая система – дерево, Америка – ствол, странно думать, что уцелеет ветка. Тогда уж надо делать свой отдельный кустик, чем в перспективе и придется заниматься.

Я, кстати, люблю Америку и уверен, что в следующий раз мне случится родиться либо в Испании, либо в Штатах. Хотя, когда я приехал туда впервые на две недели, выдержал два дня. Просто обменял билет. Но постепенно уговорил себя: то, что мы видим на обоих побережьях, не настоящая Америка. Настоящая, из Марка Твена, зачитанного мною до дыр, – в глубинке.

Я езжу туда довольно часто – в стрелковый клуб. Съезжаются серьезные мужчины в клетчатых ковбойках, рассказывают анекдоты про геев и мексиканцев, интересуются, крупней ли камчатский медведь, чем аляскинский… Если бы в разговоре с этими людьми я принялся нахваливать их демократию – на меня посмотрели бы, как на извращенца. Зато когда я заявляю: «Сунетесь – трахнем, и трахнем торжественно!» – хлопают по плечу и говорят: «Спокойно, русский, пойдем постреляем»…

Америка, конечно, выкарабкается. Там умеют работать, и им придется работать. Америку сделали пилигримы, протестанты, квакеры, твеновские герои, и они сделают ее снова. Но это займет лет тридцать.

– А что делать, пока они ее не возродили? 

– Нам? Разводить кур и распахивать участки под картошку. Лично я кур уже завел и десять соток распахал. А что делать им – тут два варианта. Первый: правительство выходит к стране и говорит правду. Жизнь в кредит кончилась. Дефолт. Внешние обязательства обнуляются, доллар перестает что-либо стоить – кроме тех долларов, что хранятся в американских банках. Внешние контакты минимизируются, страна как бы замыкается в себе, «сосредотачивается», как говорится, и начинает возрождать реальную экономику. Вместо нынешней – бумажной. Правительство и большая часть элит после такого заявления, конечно, улетают, но это дает шанс по крайней мере начать заново.

Вариант второй – наверное, будь я на месте американского правительства, выбрал бы его. Иран бросает на Израиль ядерный заряд. Репортажи о варварской бомбардировке и ее ужасных последствиях не сходят с экранов. Америка бросает на Иран несколько ядерных зарядов. И тогда, после уничтожения иранского агрессора, все вопросы по собственно американской экономике снимаются. То есть кто-то может прийти и спросить: где, мол, наши деньги, которые вы должны? На это будет универсальный ответ: да как вы не видите, от чего мы спасли мир?! После чего американская экономика может пыхтеть и шататься еще лет тридцать, пока ей не понадобится новая мировая война.

– Но по этой логике и 11 сентября могло быть американским способом спасения экономики…

– Могло. Но душа отказывается с этим мириться. Все-таки это не по-американски – убивать три тысячи своих ради начала новой мировой войны… Точно так же я не могу поверить в то, что наши взрывали дома в 1999 году. Если узнаю, что так, не смогу жить в стране. Тогда я точно эмигрирую.

– Допускаете ли вы, что Россия дойдет до массовых посадок? 

– Убежден, такова логика истории, но среднего класса это, думаю, не затронет. Разговоры о борьбе с коррупцией разрешатся тем, что один клан будет покрошен другим в капусту. Радостно приму участие в этом процессе: мне в кайф рвать олигархов. Когда я работал с Березовским, предупреждал его: Борис, ведь это я вас рву. Вы думаете, что Онэксим, а на деле – вас. Ведь после этого вам нельзя будет все, что нельзя Онэксиму. Он не верил, а напрасно. Борис вообще романтик – я одно время думал, что Юлия Тимошенко похожа на него, а теперь вижу, что она острее. Она – типичный серфер. Сейчас седлает одну волну, через секунду – другую… Там уже вообще ничего святого.

– Вы чувствуете на себе некий цензурный гнет? 

– Я человек в принципе неконфликтный. Мне не нужно кому-то что-то доказывать. Я хочу делать интересное веселое радио и не нуждаюсь в цензоре. Потому что и сам знаю те два имени, о которых лучше высказываться с осторожностью.