Зачем России чужой Южный Кавказ, когда нет мира на своем, Северном?

Голый окровавленный человек, бегущий по Серебряному бору, – ингуш Магомед Хамхоев, похищенный неизвестными людьми и чудом спасшийся от них. Неожиданная связь Хамхоева с погибшим год назад офицером ФСБ Алиханом Калиматовым, расследовавшим похищения ингушей в Северной Осетии. Данные об исчезновениях ингушей в Москве... Конечно, все это появится в разделах криминальной хроники, чтобы не будоражить общественное мнение, не наводить его на страшную мысль: пока Москва экспериментирует на чужом Южном Кавказе, ей не удается добиться настоящего мира на собственном, Северном.

Иногда нужно отдавать себе отчет в том, что происходит на самом деле. Межнациональные конфликты на постсоветском пространстве обычно приводили к тому, что Москва решительно вставала на сторону сепаратистов и делала все, чтобы бывшие союзные республики не могли защитить свои границы. Это началось еще в Советском Союзе, когда в адской лаборатории Анатолия Лукьянова проросли зерна будущих конфликтов – от Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья до Чечни.

Не буду сейчас судить, кто был прав, кто виноват, кто был придуман союзным центром, а кто лишь использовал его поддержку для отстаивания собственных национальных прав. Дело в ином. В том, что когда схожий территориальный конфликт случился уже на территории России, в Пригородном районе Северной Осетии, новое руководство страны поступило с точностью до наоборот: решило сохранить целостность республики, даже применив силу и на долгие годы рассорив соседние народы.

Мы уже позабыли о том конфликте - а ведь именно тогда в России впервые выходили газеты с белыми полосами, активно действовала цензура, созданная людьми с демократической репутацией. Именно тогда стала очевидной некомпетентность и недальновидность власти, которая через недолгое время привела к бойне на Северном Кавказе.

А потом был террор. Был Беслан. Возникли новые взаимные подозрения, обвинения, страхи. И сказать, что ингуши и осетины друг друга не любят, значит ничего не сказать.

А ведь они, как ни странно, граждане одного государства. И думать, что это государство может нормально развиваться, когда одни его граждане желают зла другим, по меньшей мере наивно. Отношения между Северной Осетией и Ингушетией кажутся урегулированными только потому, что в Ингушетии действует власть, отражающая прежде всего настроения центра. Но такая власть недолговечна по определению, и последние события в республике - страшная гибель Магомеда Евлоева, попытки организовать митинги протеста – говорят о том, что рано или поздно Кремлю предстоит разговаривать с настоящими представителями ингушского народа. И объяснять, что же происходит с похищенными, убитыми, исчезнувшими. И спросить осетин: отвечают ли ингуши за Беслан – коллективно?

Но и у осетин непростая судьба. В какое положение поставлен народ, разделенный между российской республикой и квазигосударством? Где должен видеть он свое стабильное будущее – в как будто независимой Южной Осетии или в "зависимой" Северной? Как должен представлять свое будущее, если отношения с соседями – грузинами, ингушами, чеченцами – кажутся безнадежно испорченными и безопасность зависит только от присутствия войск народа, в общем-то к осетинам равнодушного?

Российская власть – хозяин Кавказа, самоуверенный детина, бегущий по его запыленным дорогам с гранатометом наперевес. Но там, где нужен врач, человек с гранатометом вряд ли поможет.