Ходорковский: «Я не могу каяться в преступлениях, которых не было\"

На модерации Отложенный Прямая речь бывшего главы ЮКОСа перед началом сегодняшнего заседания в Ингодинском районном суде Читы, который так и не смог пока рассмотреть вопрос об условно-досрочном освобождении Михаила Ходорковского. Публикуется с небольшими сокращениями:

«<…> Уважаемый суд, Ваша честь! Я обращаюсь с ходатайством об условно-досрочном освобождении, потому что считаю, что положительное решение вопроса будет справедливым и законным во всех отношениях: и для общества, которому я могу принести гораздо больше пользы на свободе, чем в тюрьме, и для моей семьи, и для меня.

Формальное требование, позволяющее принять решение об УДО, соблюдено, т.к. я отбыл более половины назначенного мне срока наказания. Главное и содержательное требование, наличие которого должен установить суд, состоит в отсутствии необходимости в дальнейшем отбывании наказания. И такое требование соблюдено в полном соответствии с духом и буквой Закона.

Я человек - законопослушный. Даже когда закон представляется мне несправедливым, я как законопослушный гражданин этот закон исполняю и одновременно – насколько это возможно – борюсь за его отмену или изменение. В течение почти 5 лет лишения свободы я соблюдал все правила поведения и никому ни разу не дал никакого реального повода считать, что я не выполняю те законные требования, которые на меня распространяются. Будь то работа, требования внутреннего распорядка, отношения с администрацией и т.д. Поэтому последние 10 месяцев, когда не предпринимались искусственные попытки придумать какие-то нарушения с моей стороны, значит, не было никаких специальных на то решений.

Однако в минувший понедельник я узнал, что мне предъявлены новые претензии. Они смехотворные. В-первых, я якобы отказался сообщить начальнику СИЗО, сколько человек в моей камере. Во-вторых, будто бы крышка бочка для питьевой воды – грязная. На моей памяти питьевой воды в камере никогда не было. В суд я приехал из карцера. Кому и зачем понадобилось именно сейчас выставлять нашу власть в таком виде, я не понимаю. <…>

Я по-прежнему убежден, что приговор по моему делу был несправедливый и именно поэтому, пользуясь своим конституционным правом, я его оспариваю исключительно законными средствами. Реализация этого права не может являться законным основанием для отказа в условно-досрочном освобождении.

Я провел в тюрьме почти 5 лет, и люди вправе спросить меня: не раскаиваюсь ли я в содеянном, возместил ли ущерб, и готов ли его возместить? Конечно, я очень переживаю и за людей, безвинно страдающих в связи с моим преследованием, и за своих близких. И готов сделать всё возможное и невозможное, чтобы облегчить их участь.

Но я не могу каяться в преступлениях, которых не было.
Не могу не только из-за своей убежденности в несправедливости приговора, но и из-за опасения за судьбу многих других людей, ставших заложниками ситуации, связанной с моим осуждением.

Что касается раскаяния в грешных поступках, которые мне, как и всем, приходилось в жизни совершать, то такое раскаяние - постоянный спутник любого нормального человека. И любом случае оно не требует нахождения за решеткой.

В отношении ущерба необходимо уточнить, что перед моим арестом стоимость компании ЮКОС составляла около 40 млрд долларов США. Сегодня мне уже ничего не принадлежит. Если кто-то и считает, что был нанесен какой-то дополнительный ущерб, то после завершения истории с ЮКОСОМ и его передачей государственным компаниям он погашен с лихвой.

И еще одна существенная деталь. Во время судебного процесса была сделана попытка погасить за меня псевдо - недоимки по личным налогам. Мещанский суд г. Москвы без объяснения причин не принял этих денег и даже не дал никакого документального подтверждения ее поступления, но и обратно не вернул. Об этом в то время много говорили и еще будут говорить здесь мои адвокаты.

Больше с меня лично нечего взять, сколько ни держи меня в заключении <…>.

Еще один вопрос, который – я знаю – задается многими, и может возникнуть у уважаемого суда – с какими приоритетами я собираюсь выйти на свободу и чем заниматься. По этому поводу я хочу сказать следующее: я всегда работал тяжело и упорно и построил, на мой взгляд, лучшую и крупнейшую в России нефтяную компанию. Помогал людям. В первую очередь, помогал детям. Мне за свою работу не стыдно. Мой 25-летний стаж работы, моя семья, мои принципы - служат гарантиями моей устроенности в жизни. Я не люблю разрушительную деятельность и никогда ею не занимался и не собираюсь заниматься. Наоборот – я всегда старался что-то создавать. И у меня немало получилось и еще получится.

После освобождения я не планирую возвращаться в нефтегазовую отрасль и добиваться пересмотра неправосудных решений, касающихся компании ЮКОС. Я планирую посвятить себя гуманитарным проектам и главное – посвятить себя семье. У меня четверо детей, двое из них несовершеннолетние (близнецы Глеб и Илья – прим.ред.), которые уже пять лет – самых важных лет в их жизни - не видели отца. И мне есть, кому посвятить свой опыт и свои силы. Я только прошу суд в полном соответствии с законом дать мне такую возможность. Спасибо».

Добавим, что после окончания заседания конвоиры не позволили журналистам задать Ходорковскому вопросы и сразу же увели его.

Вера Челищева