Нынешнее офисное быдло родом из СССР

Когда-то либералы любили ругать СССР за то, что там люди говорят на определенные темы лозунгами, повторяют, как попугаи, заранее подготовленные фразы. Конечно, так вели себя не все и не всегда, но это было. И объяснялось во многих случаях просто страхом - люди боялись сказать лишнее. Но что же они на самом деле думали?

Я хорошо помню поздний СССР. За фасадом официальных лозунгов, лицемерно провозглашающих социализм и всеобщее братство, процветали кумовство, коррупция, партийные привилегии и всевластие бюрократического аппарата государства, который и был настоящим хозяином, собственником страны, ее заводов и фабрик, ее недр, словом - полноценным эксплуататором. Но было не только это. На самом, что называется, низовом уровне формировалось особое общество обывателей.

Я не хочу сказать, что все подсоветские люди были обывателями. Но масштабы явления оказались поистине грандиозны. Пояивлся особый тип обывателя, сломленного системой и, одновременно, ненавидящего ее, либо индиффирентного к ней. Они жили исключительно заботой о личном, частном, эгоистическом благе, пусть и достигаемом за счет других. Они представляли собой идеальный объект для пропаганды частного предпринимательства и общества потребения. Представители этого слоя могли ненавидеть бюрократию, но и помыслить не могли бунт против нее и вообще какой-либо бунт. Сама мысль о коллективном действии внушала им отвращение. Они могли втихаря украсть с работы гвозди, но крайне редко поднимались на забастовки.

Сложно сказать, чем вызвано такое отвращение к коллективистским формам жизни и чего здесь больше: ненависти ли к официальным лицемерно-социалистическим и псевдо-коллективистским лозунгам, неприятия принуждения к коллективной деятельности (от пионер-отряда до совместной поездки работников НИИ на уборку картофеля) или разлагающего и отчуждающего действия бюрократии, строго организовавшей общество снизу доверху, внимательно отслеживающей и тщательно ликвидирующей элементы протестной самоорганизации. Понятно, что в условиях, когда автономные группы оппозиции быстро и эффективно разрушаются спецслужбами, ни о какой выработке традиций социальной самоорганизации речи не может быть. Все привыкают подчиняться начальству.

Стоит, вероятно, выделить и еще один фактор - наличие теневой экономики. Это явление в СССР носило не случайный, а системный характер. В своей работе "Государство и Капитал в России", Марлен Инсаров пишет: "Для понимания природы "теневой экономики" в СССР нужно помнить ее основную черту - тесную срощенность с официальной экономикой - и с государственной властью. Теневая экономика не была отдельным от официальной экономики миром, но оборотной стороной официального мира. Чтобы иметь возможность заниматься незаконной экономической деятельностью, нужно было иметь доступ к средствам производства и сырью, а также - по возможности - какую-никакую, а гарантию от милиции. Поэтому деятелями теневой экономики могли быть либо руководители экономики официальной, либо люди, имеющие с этими руководителями и вообще с государственным аппаратом тесные и взаимовыгодные связи.

Цеховик из незаконной частнокапиталистической экономики и совбур из официальной государственно - капиталистической экономики были не антагонистами, а подельниками - а нередко и вообще одним и тем же лицом. Если внимательно смотреть советские фильмы 1960-1980-х годов, то поразишься, до какой степени реальные отношения людей в СССР были буржуазны. Андропов жаловался когда-то: "мы не знаем общества, в котором живем". Чтобы узнать это общество, ему необязательно было читать работы Бордиги, достаточно было подумать на досуге над смыслом комедий Гайдая и Рязанова."Частный", а на самом деле государственно - монополистический капитализм не был создан "реформами" Горбачева и Ельцина, но, напротив, создал Горбачева и Ельцина. Капиталу стало тесно в корсете государственной централизации, хотя этот корсет и так сильно расшатался за предшествующие десятилетия".

Поразительно, но факт: советский человек, которого, казалось бы, власть на протяжении 70 лет старалась воспитать коллективистом, вырос в итоге в отъявленного индивидуалиста и буржуазного обывателя, в лучшем случае - тихого и безответного мещанина, в худшем случае - наглого и напористого купи-продая, в самом крайнем случае - бандита. О том же пишет Андрей Ланьков, востоковед, изучающий Китай и Корею: общества, прошедшие через опыт большевизма оказались наиболее атомизированными.

Не удивительно, что советские квалифицированные рабочие, учителя, инженеры и врачи (образованный пролетариат - люди, лишенные в СССР и в постсоветском миире политической и хозяйственной власти), составлявшие в совокупности абсолютное большинство населения страны, не оказали почти никакого сопротивления гигантскому ограблению 90х, массовым увольнениям и сокращению социальных расходов. На неолиберальный экономический, бандитский и ментовской террор советский пролетариат ответил алкоголизмом и самоубийствами, более активные подались в челноки и мелкие торговцы, а наиболее жесткие стали бандитами. Ю.Латынина, однажды, сделала интересное замечание: "В начале 90-х нищие молодые люмпены уходили не в революционеры, а в бандиты. Мы вряд ли когда подсчитаем, какой огромной силы социальный взрыв был поглощен организованными преступными группировками. И какое количество потенциальных разиных и пугачевых собирало бабки с ларьков и ездило на стрелки".

Сторонники Советского Союза часто клеймят современный воровской, бандитский и мещанско-обывательский порядок. Конечно, такой строй не заслуживает уважения. Только они забывают, в какой мере этот строй жизни обязан своим существованием самому Советскому Союзу. Нынешний офисный хам, который свысока смотрит на рабов-таджиков и мечтает исключительно о должности менеджера и о покупке хорошего автомобиля - родом из СССР.