Илья Лагутенко о новом альбоме, «Ночном дозоре», тиграх и детях

«Мумий тролль» готовит к выходу новый полуторачасовой альбом. Что интересно, за неделю до официального релиза диск появится в качестве вкладки к журналу «Афиша», и совершенно бесплатно. К тому же создан он был фактически в течение последнего полугода. Откуда эти скорости и альтруизм, о новых технологиях и музыке будущего, о том, что не вошло в песню к мультфильму «Кунг-фу панда», понравился ли он сам себе в образе вампира из «Ночного дозора» и будет ли еще работать в кино, ИЛЬЯ ЛАГУТЕНКО рассказал корреспонденту РБК daily ИРИНЕ КРОТ.

— Всего через год после выхода вашего предыдущего альбома выходит следующий. Неужели за такой короткий срок накопилось столько материала?

— Да, столько материала было написано за этот год, причем год такой плодотворный и с жестким графиком наших гастрольных выступлений, расслабляться нам было некогда. Сейчас мы слышим много упреков со стороны представителей музыкальной промышленности. Нам говорят: «Зачем, зачем вы издаете еще одну пластинку, подождали бы, издали бы через год». Мне, честно говоря, смешно, когда музыкант начинает рассуждать о каких-то бизнес-перспективах продажи своей музыки. Нужно посмотреть правде в глаза: буквально на наших глазах разрушилась десятилетиями устаканенная музыкальная индустрия на Западе, с которой у нас всегда пытались кальку снять. Развалилась она только потому, что в свое время они не подумали о важности того же Napster. Сейчас все говорят, что если бы в свое время не велась оголтелая война против Napster, которую многие музыканты типа Metallica и возглавили, то, может быть, музыкальная индустрия и задумалась о том, как эту технологию можно заставить работать на себя. Сейчас уже поздно. Масштабы всего этого даунлоадинга привели к тому, что вырастает целое поколение людей, принципиально не понимающих, что такое физические носители, что нужно идти в магазин, покупать музыку.

— А как же коллекционная ценность дисков? Ведь приятно иметь у себя приличную коллекцию дисков.

— Есть небольшой контингент людей, для которых музыка является неким хобби. Я также примеряю это на себя, у нас в свое время были кассеты, их ставили на полочку, это было очень важно. А сейчас, я думаю, есть поколение людей, которое воспринимает музыку в телефонах, в рингтонах, в MP3-плеере. Если раньше нельзя было обойтись без физического носителя, то сейчас он и не нужен. Это мировая тенденция. Тот же виниловый проигрыватель воспринимается как гаджет или некий элемент дизайна помещения. Но, как это ни странно, заказов на мастеринг виниловых альбомов с каждым годом становится больше. Не так уж их много выпускают, но есть такие меломаны, которые любят слушать музыку, и слушать ее хорошо. Поверьте, если вы один раз воспользуетесь хорошей аппаратурой, вы сразу увидите разницу с тем, как она звучит из вашего айпода... Просто многие люди этого не слышат, некоторые не могут себе этого позволить.

— А у вас не было идеи выпустить какой-нибудь альбом на виниле?

— Может быть, да. Что касается каких-то коллекционных вещей, подарков, то мы можем себе это позволить. Но есть ли в этом какая-то коммерческая ценность — я сразу отвечаю — нет. Мы никогда в жизни на этом не заработаем денег, потому что вложения в производство, таможня... — все это необычайно дорого. Это интересно, но мне лично интереснее подумать, захотят ли люди слушать нашу музыку завтра и как ее будут слушать. Что будет завтра: очередной подвид айпода, или телефона, или чип в ухе, трансляция через какие-то беспроводные сети… И вот это меня действительно будоражит, я жду не дождусь, когда все это появится. Поэтому мне неинтересно выходить на переговоры с какими-то издателями и компаниями, которые делают все по старинке. Гораздо приятнее поговорить с фантазирующим подростком насчет того, как он видит прослушивание музыки: в проигрывателе или из какого-то радиопроигрывателя, впечатанного в компьютерную игру.

— Вы следите за тем, как меняется ваша аудитория? Ведь многие из тех, кому нравилась ваша музыка лет восемь назад, сейчас вообще не знают, что происходит с группой «Мумий тролль».

— Аудиторию очень легко проследить в зрительном зале. Есть ностальгирующие. Есть молодые люди, которые услышали наши пластинки в прошлом году. Они знают песни с «Амбы», и это их выбор — слушать ли предыдущие альбомы. И есть публика, которая не интересуется музыкой вообще и реагирует только на какие-то промоходы. Вот прозвучала песня «Бермуды» в фильме «День радио» — и вдруг все ее дружно поют на концерте и покупают пластинки. У нас разношерстная аудитория, и меня это не может не радовать. Я был на концерте Брюса Спрингстина в прошлом году и понял, что был там самым молодым, а остальные — поколение 40-, 50-летних, которые верны этому артисту, знают все песни наизусть. А молодежи почему-то мало. И тот же Дэвид Боуи. Я помню, в Англии он выступал в последний день музыкального фестиваля, и вдруг началось нашествие людей. То есть многие проигнорировали выступления новых модных артистов, которые играли двое суток до этого. А тут устроили наступление. Мамы шли с колясками, шли подростки, шли какие-то люди, убеленные сединами. Это была настолько разная публика, которая потом воспринимала с одинаковым восхищением новые песни и старые.

Наверное, мне бы хотелось, чтобы так развивалась и группа «Мумий тролль».

— Вы когда-то участвовали  в «Евровидении». Как вы относитесь к нынешней всеобщей истерии вокруг этого конкурса?

— Я считаю, что это отношение сложилось буквально за последние годы, и во многом благодаря Первому каналу. Нам больше повезло. Мы выступали в Дании, в одном из самых удивительных, человечных и модерновых городов мира Копенгагене, для одной из самых благодатных аудиторий. В тот год Россия была не готова ни морально, ни материально к каким-то выходкам. Основной задачей (и от нас этого не скрывали) было показать, что в России существует интеллигентный артист. Нам досталась благодарная роль.

— Ваша музыка звучит не только на концертах, но и в саундтреках, мультфильмах. Недавняя работа с DreamWorks в «Кунг-фу панде» стала закономерным продолжением ваших экспериментов в этой области?

— Мне нравится работать с детскими мультфильмами. Потому что добраться к детскому сознанию — это очень занимательная задача. Когда дети реагируют на какие-то радиохиты, отдельные слова или ритмы, это очень забавляет и наводит на размышления. Что касается песни для «Кунг-фу панды», то это уже известный всем Golden Oldie на Западе — хит 1960-х годов. Он был популярен в исполнении Робина Хичкока и был мне знаком еще со студенческих времен. С другой стороны, режиссер мне сказал, что от нас не требовалось построчного перевода песни. Ему было бы гораздо интереснее, чтобы я довел до аудитории основную мысль, которая по-русски кратко и доходчиво формулируется как «терпение и труд все перетрут». Что мы и попытались сделать. Я думаю, что вариант получился довольно интересным. Конечно, были свои сложности, в первую очередь с бесконечными переводами слов «туда-сюда». Представителей Dream Works интересовало все. Поэтому, например, словам «ты может медвежонка, а может муми-тролль» в результате не суждено было стать частью песни.

— А есть ли планы и дальше работать с кино и анимационными фильмами?

— Сочинить песню и получить результат — это ведь гораздо быстрее, чем закончить фильм... В общем, мне гораздо интереснее работать с музыкой, а не думать о том, нравится ли мне самому сниматься. Потому что, честно говоря, нет.

— Когда «Ночной дозор» появился в кинотеатрах США, именно ваше лицо было на афишах...

— Я уж не знаю, что там себе думают американские прокатчики. Из всех вариантов плакатов этого фильма американцы выбрали то изображение, где была часть моего разбитого лица. Наверное, я был самый честный вампир в этом фильме. Не знаю, насколько это повлияло на успех проката. Если бы судили по этому лицу, думаю, люди, наоборот, шарахались бы.

— Но ведь именно вас выбрали лицом World Tiger Coalition от России наравне с Харрисоном Фордом от США и китайским баскетболистом Яо Мином.

— Дело в том, что я уже много лет являюсь попечителем фонда «Амур», который занимается вопросами охраны популяции уссурийского тигра. Честно признаюсь, у нас еще дела не так плохо обстоят, как в том же Китае. Это заслуга и нашего фонда, и в первую очередь государственной программы, например, по борьбе с браконьерством, чего другим странам очень не хватает. Но в той же Европе при зоопарках ведутся научные программы по консервации диких кошек и затем обратный процесс «вживания» их в среду, на что у нас абсолютно не хватает средств. Чтобы объединить усилия организаций разных стран воедино, и была создана эта коалиция. В нее войдут представители подобных организаций, и выбирают три основных флагмана, и вот я оказался в их числе.

— Кем вы себя больше ощущаете: защитником тигров, музыкантом или селебрити?

— В первую очередь сам для себя я человек, посвятивший себя музыке, рок-музыке, если хотите. Это не только определенный жанр музыкальный, это определенный стиль жизни. Благодаря некой известности песен твое имя входит в один ряд со знаменитостями. Все по-разному могут использовать свою знаменитость. Я предпочитаю ее хоть каким-то образом направить на благое дело: спасти исчезающее животное, оказать элементарную помощь конкретным людям. Вот только я не люблю устраивать какие-то шумихи, показы там из того, где и как группа «Мумий тролль» занимается благотворительностью. Начнешь перечислять свои заслуги, покажется, что этим ты занимаешься для красного словца. Не говоришь об этом — никто и не знает, что ты этим занимаешься, поэтому теряется твоя роль во всем этом процессе. Это тонкая вещь, здравый компромисс нужен.

— А статус секс-символа мешает воспринимать то, что вы хотите донести до людей?

— Нет, наверное. Ведь все работает в комплексе. Много маленьких деталей, которые могут быть незаметны и неважны. Это все равно что присматриваться с микроскопом к какой-то вещи, а потом отойти на сто километров и посмотреть на нее по-другому. Можно рассматривать, что находится на травинке, какой там жучок ползет, а с высоты полета вдруг поймешь, что это crop circle, круги на поле. Поэтому мне непонятно, что действительно важнее.