Правительство в Пекине долго игнорировало своих критиков – плата за это растет с каждым днем

Эстафета Олимпийского огня пронизана простой и сильной символикой, поэтому значение телевизионных кадров, транслировавшихся из Парижа и Лондона, понятно сразу. Этот огонь, который призван осветить взаимопонимание между народами, этот символ всеобъемлющей олимпийской идеи приходится защищать от людей. Окруженный со всех сторон полицейскими, факелоносец прокладывает себе путь сквозь толпу протестующих. Этот протест столь же заразителен, как огонь. Он переносится с континента на континент, неразрывно связанный с огнем, в котором он разгорается, как огромный пожар.

Целью демонстрантов было затушить огонь и тем самым символически перекрыть свет китайской политике. Сделать это удалось в понедельник в Париже, более эффективный и одновременно более безобидный жест едва ли можно было придумать. Критикам Китая удался первый акт спектакля, который теперь уже нельзя прекратить до начала Олимпийских игр. Демонстранты воспользовались всемирной эстафетой Олимпийского огня, маркетинговым ходом, – и сумели изменить его суть на противоположную.

Таким образом для организаторов Олимпиады эстафета становится кошмаром. Вместо того чтобы рекламировать Китай, огонь высветил немаловажные политические проблемы. Абсурдная защита огня, полицейское оцепление, китайские службы безопасности в столицах всего мира – все это сеет ощущение репрессий и паранойи. Наручники и мотки колючей проволоки, которые сейчас повсюду становятся символом Игр вместо олимпийских колец, тоже являются частью этого образного языка. И подобные картины будут теперь возникать на любой стадии спектакля под названием "Эстафета Олимпийского огня".

Прежде всего, протест многое говорит о китайском правительстве. Пекин не контролирует происходящее. Упрямство, с которым он игнорирует протесты, свидетельствует о полном непонимании правил открытого общества. Он катастрофически недооценивает значение Олимпиады как рядовой формы политического маркетинга.

Китайское руководство костно и некреативно. Оно либо не замечает воздействия протеста – либо не постигает его. И то и другое свидетельствует о его сильной слабости. Однако пекинские политики не понимают своей слабости. Для них слабым является тот, кто реагирует гибко, кто может свернуть с проторенного пути. Слаб тот, кто готов вести переговоры с Далай-ламой.

Был бы какой-нибудь толк, если бы в Париже эстафета закончилась? Необязательно, до сих пор сам протест является скорее знаком беспомощности. Да и для демонстрантов главным является символика, политики за спектаклем немного. Само собой разумеется, законен любой протест, любой бойкот, любой лозунг. Однако в конце так или иначе встанет простой вопрос: достигнута ли цель, что удалось изменить?

Антикитайское протестное движение претендует на высокую нравственность. Фигура Далай-ламы с его моральной чистотой помогает ему в этом. В Париже на футболке французского факелоносца Стефана Диагана красовалась надпись "За лучший мир". Благородная цель – разве кто против? Но именно в этом заключается проблема протеста: он всеобъемлющ и не слишком реалистичен. Из него не вытекает вопрос: "Что конкретного могу сделать я, чтобы мой протест был преобразован и подхвачен политиками?" Он только обвиняет.

И пусть ядром протеста являются возмущения, но действовать должны политики, китайское руководство. Если бы у них была хоть капля чувства реальности, они бы поняли, что протест сужает их свободу действий и приводит в состояние открытой конфронтации со все большим числом государств. Упрямое сопротивление не поможет, помочь может только знак смирения. Пекин должен показать, что протест им услышан и понят. Иначе символом злоупотребления символами станет не только эстафета Олимпийского огня, а олимпийский спектакль в целом.