Партия соискателей ренты

Место в ней найдется всем: и губернатору, и милиционеру

Действительно, почему все эти разговоры о модернизации вызывают либо сырость в душе, либо невеселый глумливый смех? Ну ладно, оставим в стороне буффонаду и хохмы: смену часовых поясов, широкополосный интернет и полеты на другие планеты на кораблях с ядерными реакторами. Зададимся вопросом: а как могла бы выглядеть наша модернизация, если бы мы задумались и заговорили об этом серьезно? Что, собственно, должны мы модернизировать?

Да. Коррупция, неразвитые африканские институты, низкая конкуренция — все это есть. Но все это — последствия чего-то более общего и главного. Какого-то вредного корня. И потому выглядит совершенно неизбежным и неуничтожимым, пока мы не найдем и не выр-вем этот корень. Но где он и что он?

Собственно, модернизировать, видимо, нам необходимо всего одну вещь — наш социальный уклад. Уклад, в центре которого находится проблема перераспределения ренты.

Наше нефтегазовое проклятие не ограничивается стандартными дурными последствиями, на которые обычно указывают экономисты, говоря о сырьевых странах. Да, разумеется, высокие доходы от экспорта сырья ведут к укреплению рубля, стимулируют рост внутренних цен, что делает еще менее конкурентоспособными наши несырьевые товары, и в результате — еще более затягивает петлю сырьевой зависимости на нашей шее. Да, разумеется, эти доходы дестимулируют реформы, инновации и общее развитие, потому что доходов хватает на поддержание определенного уровня социальной стабильности и острой необходимости крутиться, оптимизировать и искать новые источники доходов в общем нет.

Но есть еще одно более общее измерение этого влияния. Рента, получаемая страной от торговли дорогим сырьем, формирует ее политический и социальный уклад. Борьба за рентные доходы, контроль над ними становятся центральным сюжетом нашей политической и общественной жизни. При высоких ценах на нефть размер рентных доходов, получаемых продавцами нефти и газа, оказывается несопоставим с доходами других секторов экономики. И по сути дела, тот, кто контролирует эти доходы, тот и контролирует страну. Две трети ее бюджета, треть ее ВВП. И наоборот, теряя контроль над этими доходами, вы с неизбежностью через некоторое время теряете и власть в стране.

Борьба за контроль над рентными доходами становится центральным сюжетом политической жизни, пока источники ренты не захвачены, а после того — ее основным содержанием становится охрана захваченного. Причем чем выше размер ренты, чем больше приз в борьбе за нее, тем больше и затраты на «охрану» источников ренты. Тем глубже и эшелонированней должна быть эта охрана. Для этого, собственно, и нужны «Единые России», фальсификации выборов, разговоры о модернизации и цензура на телевидении.

В результате, о чем бы ни говорило наше правительство, с какими бы вызовами и проблемами оно ни сталкивалось, решение этих проблем и ответы на эти вызовы оно видит сквозь призму своей первостепенной задачи — охраны и сохранения за собой контроля источников ренты.

Однако для решения этой задачи необходимо обеспечить хотя бы относительную лояльность бюрократических, силовых и региональных элит.

Казалось бы, лучший способ — назначить им всем высокие зарплаты. Но зарплаты выплачиваются за выполнение определенных обязанностей: губернатору — за то, что развивает экономику региона, милиционеру — за то, что на улицах порядок. Но у наших милиционеров и губернаторов есть еще и сверхзадача: быть лояльными тем, кто контролирует источники ренты, и по возможности помогать в организации ее охраны. А потому самым разумным способом обеспечения их лояльности является вовлечение их в процесс перераспределения и извлечения ренты. И точно так, как центральная власть использует свои полномочия для контроля и охраны источников сырьевой ренты, так и ее многочисленный низовой аппарат получает возможность извлекать ренту из своих полномочий. Губернатор на своем месте, а милиционер на своем.

Самое плохое здесь даже не то, что в результате развитие экономики региона не главное для губернатора, а порядок на улице — не то, за что спрашивают с милиционера. А то, что эта система с неизбежностью формирует весь социальный уклад, систему стимулов и стандартов, сам механизм перераспределения общественного богатства. В нее вовлечены не только мародер из санэпидемдозора, но и коммерсант, понимающий, что достичь нормального уровня прибыли ему безумно сложно, просто производя и продавая, например термометры, но гораздо проще, если подкупить мародера из санэпидемдозора, чтобы он наехал на конкурента или прописал твои термометры вешать на всех складах и в детских садиках. А как быть? Ведь в противном случае это, скорее всего, сделает твой конкурент.

Рента становится основным механизмом и мерилом жизненного успеха; она становится тем премиальным фондом, который формирует стимулы и стратегии людей, стандарты и правила общественного поведения. Не честный труд, не творческий подход, не смекалка и инновации нужны, чтобы получить эту премию. Напротив, все это облагается налогом на премиальный фонд для тех, кто вступил во всероссийскую партию соискателей ренты. Они видны, их уважают, о них говорят, они демонстрируют и задают стандарты благополучия, до которых трудно дотянуться тем, кто в этой партии не состоит.

И вот таким образом дурное зерно, брошенное где-то в неведомом нам офшорном фонде, куда стекаются доходы от нефтетрейдинга, дает свой побег и доходит до каждой фирмы, до каждого дома и до каждой российской семьи, формируя этику и социальный уклад нации. Это и есть пока наш широкополосный интернет.