Ирвин Уэлш, Брет Истон Эллис и Чак Паланик: культовые романисты 90-х выпускают новые книги

Переводы свежих романов «Альковные секреты шеф-поваров» Ирвина Уэлша и «Рэнт: Биография Бастера Кейси» Чака Паланика, а также новый перевод «Ниже нуля» Брета Истона Эллиса доказывают, что эти авторы не только не затерялись в сделавших их культовыми 90-х, но и более чем вольготно чувствуют себя в начале 2000-х. Впрочем, они хоть и пишут о наших днях, но обыгрывают самые что ни на есть классические сюжеты.

Мессия не поневоле

«Все это написано в жанре «устной биографии», когда, как в «Даниэле Штайне» Улицкой, о главном герое высказывается множество персонажей»

Не знаю, надолго ли еще хватит Паланика, но в своем вышедшем в прошлом году романе «Рэнт» (АСТ, 2007, перевод Е.Мартинкевича) он «опять сделал это» – не сдулся, не пустил петуха, а отвесил действительно благодарным фанатам кусок 100-процентного Паланика, с пылу с жару.

Потому что новый Паланик – это все тот же зубодробительный, выносящий начисто мозг коктейль из боли и паранойи, черного юмора и отчаяния, одиночества и секса, болезни и извращений и, главное, того драйва, который не снился и героям фильма «Скорость».

Рэнт, он же Бастер Кейси, родится в недалеком будущем в маленьком городке. Быстро поняв, что с окружающим миром, готовящем ему разве что добрые пинки, ему не по пути, он начинает творить свой мир, в котором будет царить боль – как оборона, как боль и… как кайф.

Экспериментируя на других детях (в пещере ужасов в протянутые детские ручки падали настоящие глазные яблоки и лилась настоящая кровь – с ближайшей бойни), на взрослых (бабушка отправлена на тот свет с маленькой помощью ядовитого паука), он не жалеет и себя.

Он сажает на себя тех же пауков, сует руки в норы к бешеным енотам: «…все лето пальцы Рэнта на руках и на ногах искусаны и сочатся кровью. По укусу, по дозе яда за раз Рэнт готовился к чему-то серьезному. Прививал себя от страха. Любое будущее, самая ужасная работа, женитьба, армия – это наверняка лучше, чем челюсти койота».

Попав из своего захолустья в город, Рэнт начинает жить с девственницей-проституткой с изуродованным в старой аварии телом и психикой, которая также строит оборону против боли. «Вот смотрите: меня осенило, как лучше вылечиться. Если устроить аварию самой и выжить, возможно, я смогу справиться со страхом», – решает она.

Движение «слюнявых» (добровольно заразивших себя бешенством) набирает силу, Рэнт же вливается в общество гонщиков-«автосалочников» и скоро становится их лидером, звездой и мессией, ибо сам выбирает смерть в машине. Боль стала жизнью, боль доведена до смерти, боль побеждена.

Звучит несколько путано? Так у Паланика намешано гораздо больше.

В «Рэнте» есть тема «Парфюмера» (Рэнт может по запаху кожи определить, что у героини дома ароматическая свеча, которую, правда, она никогда не зажигала). Есть тема бессмертия (если вернуться во времени, стать собственным родителем, то…). Есть теория заговоров (СПИДом и другими смертельными болезнями заражали искусственно), тема любимых Палаником с «Бойцовского клуба» субкультурных объединений, тема революции (жители города разделены на использующих его днем и ночью, нормальных горожан и париев) и тема Иисуса от поколения боли…

И все это к тому же написано в жанре «устной биографии», когда, как в «Даниэле Штайне» Л.Улицкой, о главном герое высказывается множество персонажей.

Стоило бы, честное слово, на право зваться писателем давать претендентам тест – на протяжении 300 страниц раскрыть хотя бы несколько из этих тем и не показаться психом-графоманом. Такой тест Паланика. В котором он в очередной раз показывает блестящий мастер-класс.

Ваше здоровье, Джекил! Ваше здоровье, Хайд!

Прошлогодний роман Уэлша «Альковные секреты шеф-поваров» (АСТ, 2007, перевод Н.Красникова) от привычного Уэлша отличается лишь одним – герои чуть ограничили себя в химии, перейдя на старый добрый шотландский виски с пивом.

Все остальное на месте, все такой же неразбавленный Уэлш из диких хохм, человеческой злобы, потерянности и любви, раблезианства и высокой трагедии, скатологии и жестокого городского романса. Драйв не такой нервный, как у Паланика, основательным шотландским ребятам дергаться не пристало, но все равно – все двести миль по встречной, как и заказывали, ремни можно не пристегивать, вместо руля в руки – виски и сигарету.

Да, с наркотой герои Уэлша почти завязали, они ж выросли, стали даже старше героев «Порно» (продолжения «На игре»), активно трудятся – клерками и почти бюрократами. Дэнни Скиннер – санитарный инспектор эдинбургских ресторанов. Звучит скучно?

Вот и Дэнни не в восторге, поэтому нажирается каждую пятницу, да и будними вечерами и, чего греха таить, в обеденный перерыв не теряется.

Лучший друг – собутыльник верный, но все его фразы предсказуемы, как его первый тост.

Снять девицу не проблема, но вот постоянная подруга ушла с концами и не желает возвращаться. Словом, «Новый год прошел, и в небе Эдинбурга повисли черные зловещие тучи, похожие на ветхие мешки, набитые тяжелыми валунами. Старожилы отсиживались по домам, то и дело опасливо поглядывая наверх – как бы мешки не прохудились!»

А тут еще в контору Дэнни приходит служить некий Брайн Кибби, прыщавый юнец, весь такой из себя правильный, коллекцию паровозиков собирает, капли в рот не возьмет, а еще и явно метит на то место, от которого не отказался бы Дэнни. Как тут не беситься? Вот Дэнни и бесится, убил бы щенка на месте, растер в мокрое место, только босс не поймет… Словом, наливай, друг!

Утром же вместо дикого бодуна у Дэнни вдруг откуда ни возьмись настоящий подъем сил. А вот Брайну фигово – мутит, весь синий, озноб. Теперь все похмелья Дэнни перешли на Брайна, а здоровье того – на Дэнни.

И мало того, Дэнни начинает новую жизнь – едет в Америку, ищет своего отца, поняв, что доведет Брайна циррозом до смерти, бросает пить, впервые в жизни серьезно влюбляется… Брайн же вылетает с работы, попадает в больницу, а потом, поняв, что произошло, начинает пить и ширяться так, чтоб сжить Дэнни с этого света…

Если Паланик обыгрывает тему мессии, то Уэлш в своем романе изящно использует матрицу «Джекил и Хайд». Хотя и «с отклонениями»: плохой и хороший тут все же не один, а два человека, а потом они еще и меняются ролями…

И вообще все отнюдь не так просто у Уэлша. Если у Паланика боль и безумие жизни обрушивается на героев, как то эдинбургское небо камнями, то у Уэлша через все эти похмельные хохмы герои идут к очень простой человеческой жизни и счастью.

Вот только финал в буквальном смысле размазывает их по стенке бара…

Песня Лос-Анджелеса

Перевод на русский «Меньше нуля» («Эксмо», «Домино», 2007, перевод В.Ярцева), дебютного романа Б.И. Эллиса, автора «Американского психопата» и «Гламорамы», не только давно стал почти недоступен за давностью лет, но и содержал неточности.

Герой с 1984 года, времени действия книги, не сказать что постарел и кажется старомодным – ведь не повернется ж ни у кого язык назвать устаревшим Холдена Колфилда и всех остальных его товарищей?

18-летний Клей живет в Лос-Анджелесе в богатом доме, его родители разведены, у него есть две сестры и личный психиатр. Со своей девушкой у него непонятные отношения – впрочем, с самим собой они еще запутаннее.

Как герои «Поколения Икс» Д.Коупленда, он с друзьями очень озабочен тем, чтоб убить время наименее болезненно для самого себя, как герой «Гламорамы», он способен часами обсуждать с приятелями плюсы и минусы искусственного загара в свете новейших течений моды.

Кокаин, валиум, алкоголь, секс, травка, тусовки, MTV, рок-н-ролл – золотые мальчики и девочки постоянно в броуновском движении, в состоянии бегства от солнца… Вчера – как сегодня, сегодня – как завтра. А завтра, Клей точно знает, он «будет слишком усталым, или удолбанным, или обломанным».

А еще, он чувствует, он действительно исчезает. Энтропия, стремление к нулю всеобще: у героев нет сил ответить на вопрос, позвонить по телефону, уйти из клуба, когда им там не нравится. Да что там, у одной героини анорексия – она буквально уменьшается в размере, и даже 13-летние сестры Клея старательно изображают мертвых, уходящих под воду бассейна, исчезающих.

«Можно исчезнуть, о том не подозревая». Или подозревая. Движение к нулю, понижение температуры жизни до абсолютного нуля – в конце 80-х – начале 90-х это казалось стильным. Модно исчезнуть, разве нет, чувак? Они, эти тусовщики, просто не ждали дожить до жирных, буржуйских 2000-х, в этом, может быть, все дело.

Клей? Заходит в свою школу, вспоминает детство. «Когда мне было пятнадцать, я, только научившись водить машину в Палм-Спрингс, брал отцовский автомобиль, пока родители и сестры спали, и глубокой ночью, опустив верх, катался по пустыне, слушая на полную громкость Fleetwood Mac или Eagles, в тишине, пригибая пальмы, дул горячий ветер».

Герой уезжает, что ему еще делать?

«В Лос-Анджелесе я слышал песню одной местной группы. Песня называлась «Лос-Анджелес», слова и образы были такими жесткими и горькими, что песня отдавалась в моей голове многие дни. Образы людей, доведенных до безумия тем, что они живут в городе. Образы родителей, столь жадных и неполноценных, что они пожирают собственных детей. Образы подростков, моих сверстников, поднявших глаза от асфальта и ослепленных солнцем. Эти образы остались со мной после того, как я уехал».