Ни наша литературная элита, ни наша массовая культура не проявляют серьезного отношения к сексу

Сегодня вечером светила словесности – редакция журнала The Literary Review – в 15-й раз огласят имя лауреата премии за худшее описание секса в художественной литературе. Первоначально эта премия была задумана, чтобы "привлечь внимание к грубому, безвкусному, часто небрежному использованию описаний сексуальных сцен, не выполняющих сюжетообразующих функций, в современном романе и поощрять отказ от них". Очевидно, это долговременный проект, поскольку в данный момент, когда я пишу эти сроки, нежелательный приз в виде гонга рискуют получить под презрительное хихиканье публики такие писатели, как Иэн Бэнкс, Норман Мейлер, Эли Смит и Джанетт Уинтерсон, а также Иэн Макьюэн за свои пространные описания целого ряда будничных неуклюжих половых актов в книге "На Чезильском пляже".

Позвольте мне теперь провести параллель, хотя она покажется притянутой за уши. Не далее как в прошлую пятницу Управление охраны здоровья привлекло внимание к одному из важных аспектов невымышленного секса. А именно, к тому факту, что в 2006 году заболеваемость инфекциями, которые передаются половым путем, возросла на 2,4% по сравнению с предыдущим годом: было отмечено 620 тыс. случаев заражения. По оценкам этого ведомства, в Великобритании насчитывается 73 тыс. людей, живущих с ВИЧ, причем каждый третий из них вообще не подозревает, что инфицирован. Вопреки мнению некоторых, это касается не только мигрантов из Африки: среди гомосексуалистов в 2007 году у 2700 человек ВИЧ обнаружили впервые. Разумеется, среди тех, кто заражается различными инфекциями (в том числе кондиломой, возбудитель которой может вызывать рак шейки матки, а также гонореей и хламидиозом), значительную долю составляют подростки.

Разумеется, возможно, что рост числа инфицированных год от года частично объясняется более активными усилиями по их выявлению. Но все равно мы вынуждены ломать голову над британским парадоксом: как так получается – в культуре секса полным-полно, но люди так плохо знают, как предохранить себя от инфицирования или распространения опасного для жизни вируса или неприятных микробов? Поскольку в своей колонке я сам решаю, о чем писать, то разрешите мне не учитывать мнения этого извечного лобби, которое объясняет заболеваемость "чрезмерным" сексуальным воспитанием и утверждает, что если бы мы знали о сексе еще меньше, то вряд ли занимались бы им так часто. Эти люди не станут применять такую логику к любому другому аспекту жизни человека, верно?

Итак, забудем об этом лобби и задумаемся, нет ли другого объяснения? Может быть, проблема отчасти состоит в трактовке секса в нашей культуре? В трактовке, которая на элитарном уровне выражается в премии The Literary Review, от которой нет никакого толку? Заранее предупреждаю: здесь, чтобы проиллюстрировать свои аргументы, я вынужден привести несколько примеров. В 2001 году жюри включило в шорт-лист роман Кристофера Харта "Спаси меня". Вот один абзац из него: "Ее рука покидает мое колено и движется на север. Угрожающе, со стальной волей движется к полюсу. И, совсем как сэр Рэнулф Файнс (британский путешественник, добравшийся пешком до обоих полюсов Земли. – Прим. ред.), Памела не так-то легко отступится от задуманного". В прошлом году судьи привели отрывок из "Книги Дейва" Уилла Селфа, где таксист (тот самый Дейв, чьим именем названа книга) "приблизился к Мишель, как будто объявлял пасы в футболе: начать с левой груди, горло, рот, левое плечо, правое бедро и вперед, в п****... Поле ее тела было хорошо размечено, и он достаточно глубоко ее знал, чтобы не упустить мяч".

Прочитав эти выдержки, я не удивился, когда заместитель главного редактора The Literary Review признался, что "отрывки, вызывающие самый громкий смех на церемонии, необязательно принадлежат к числу тех, которые наиболее заслуживают премии".

Видите ли, на мой взгляд, оба вышеприведенных примера описаний секса в действительности весьма удачны, довольно смешны и довольно правдивы.

В 2004 году жюри охарактеризовало описания секса в одном из романов Тома Вулфа не только как "кошмарные" и "неумелые", но и как "нереалистичные". Термин "нереалистичный" напомнил мне недавнее сообщение прессы о человеке, которого застигли, когда он занимался сексом со своим велосипедом. Как нам сообщили, это первое разбирательство подобного дела в суде с 1994 года, когда некий житель Реддича был оштрафован за совокупление с мостовой. Человек – существо настолько предприимчивое и сложно устроенное, что нет ни одной разновидности секса (при условии ее чисто физической осуществимости), которую можно было бы объявить "нереалистичной".

Но что движет теми, кто учредил премию за "плохое описание" секса? Почему нет премий в других категориях? Почему бы не давать премию за неудачные диалоги? Или Приз имени Дэна Брауна за ужасные имена персонажей? Или (тут номинантов будет легион) за "самую неуклюжую аллюзию на войну в Ираке в передаче об искусстве"? И вновь заместитель редактора The Literary Review невольно поясняет, в чем причина. "Обычно, – пишет он, – "хороший" секс в романах не видно и не слышно; эротический накал создает то, что происходит за пределами спальни. Само же это "черное дело" как таковое обычно вызывает мало интереса, если не говорить о порнографии".

Книга Макьюэна доказывает, что этот человек тысячу раз неправ. В романе "На Чезильском пляже" нет ни слова, которое потакало бы низменным инстинктам или было бы лишним для этой истории, главная мысль которой – "без доброты любовь – ничто". Премия The Literary Review и ее восхваление в СМИ – признак стыдливости, а не любви к эстетике. Это способ поговорить о танцах-шманцах-обжиманцах, выразить ханжеский интерес к сексу, ни за что не признавая, что относишься к нему серьезно.

"Черное дело"! Вот менталитет элиты, позволяющей себе относиться к интимной жизни иронично, игнорируя ее реалии, меж тем как массовая культура (которую создает все та же элита) в формате телепрограмм и журналов научит девочку-подростка делать бойфренду минет, но не предупредит, что таким образом передается гепатит C. Секс сводится к "сеансам" и "перепихиванию", он служит якобы не для удовольствия, а для повышения социального статуса или для того, чтобы удержать девушку или парня от походов налево. Делайте что хотите, но только не пытайтесь описывать секс серьезно или правдиво, ибо вы лишь напроситесь на появление самого сердитого из сотрудников "полиции мысли" – сержанта Осмеяние.

Не знаю уж, почему, но нам, британцам, (или, по крайней мере, англичанам) сложнее, чем большинству остальных народов, смириться с амбивалентностью собственной натуры – с тем фактом, что светлое и темное, добро и зло сосуществуют в одном и том же теле, в одной и той же душе. Для нас все бывает либо черным, либо белым, а остальное подавляется, вытесняясь в подсознание. Возможно, поэтому мне понадобилось много лет, чтобы проникнуть в смысл стихотворения Йитса, прочитанного мной в школе. Оно называется "Безумная Джейн говорит с епископом". Его "антигероиня" стыдит святошу-прелата, который призывает ее отринуть ее физическое естество.

"Бывает женщина в любви

И гордой и блажной,

Но храм любви стоит, увы,

На яме выгребной;

О том и речь, что не сберечь

Души – другой ценой".

Теперь я понимаю, в чем смысл этих строк, хотя они, наверно, заслужат премию "За худшее стихотворение о сексе" клуба "Страшных умников".