Почему специалисты возражают против поспешной передачи Церкви объектов культуры

Поражением сотрудников Государственного музея-заповедника «Рязанский кремль» завершился их многолетний спор с местной епархией РПЦ о порядке сбережения и использования памятников культуры. Хранители древностей лишились не только крыши над головой, но и веры в силу закона. И это – лишь последний из множества подобных сюжетов. Претензии Московской Патриархии на имущество, которое в 20-х годах у верующих было отнято, бесспорны. Однако удивляют методы борьбы за его возвращение. Мало того, уже принадлежащие РПЦ монастыри и храмы используются с грубыми нарушениями норм их содержания. «НИ» попытались разобраться, почему священники и музейщики, бывшие в советские времена союзниками, сегодня по разные стороны баррикад.

Семь лет назад Архиерейский собор РПЦ обратился к российским властям с призывом ускорить процесс возвращения Церкви ее имущества. Тогда никто не мог поспорить с такими словами из письма: «В годы лихолетья государство беззаконно изъяло у Церкви собственность, созданную трудом многих поколений верующих». Увы, сегодня документ читается по-другому. И в глаза бросаются другие пассажи: «Проблемы нынешних пользователей не могут становиться непреодолимым препятствием к возвращению церковной собственности...», «Без этой собственности сегодня немыслимо полноценное возрождение нашей Церкви...», «Только возврат церковного имущества восполнит бюджет Московского патриархата».

В России около 10 тыс. заброшенных храмов, многие из которых требуют срочного ремонта. Однако такие объекты РПЦ не спешит брать в свою собственность. При том, что чрезвычайно решительно ведет себя в случаях, когда в стенах бывших монастырей и храмов расположены учреждения культуры. По Уставу РПЦ имущество, используемое общинами, де-юре принадлежит вовсе не им, а Священному синоду. Эксперты полагают, что по окончании «православной реституции» в России появится крупнейший собственник недвижимости и земли, в отличие от олигархов выведенный из поля регулирования экономической деятельности.

Защита и падение кремля

«НИ» пристально следили за противостоянием коллектива Государственного музея-заповедника «Рязанский кремль» и архиепископа Рязанского и Касимовского Павла (Пономарева). Казалось, что силы слишком уж неравные. На стороне сотрудников музея, включенного в список особо охраняемых объектов культурного наследия России, были видные ученые, деятели искусства, посетители, земляки-рязанцы. За сохранение музея в стенах кремля проголосовало свыше 22 тыс. человек.

В июле руководство заповедника, скрепя сердце, согласилось с распоряжением Росимущества о передаче РПЦ еще пяти шедевров древнего зодчества, лишь бы погасить конфликт. «Все остальные памятники, – подчеркивалось в заявлении, – используются музеем в уставных целях и согласно п. 2 ст. 296 Гражданского кодекса не подлежат изъятию».

Однако владыка Павел, как небезызвестный литературный персонаж, и взял бы частями, да хотел целиком. 13 сентября депутаты Рязанской городской думы практически единогласно постановили: отдать целиком. Музей решено вывести за стены кремля в неприспособленные помещения. В Думе как-то не подумали, что заповедник вне стен кремля – уже не заповедник всемирного значения, а заурядное провинциальное учреждение.

Директор «Рязанского кремля» Людмила Максимова считает, что депутаты «очень давно не были в музее-заповеднике и не представляют себе, как в принципе можно перевести в другое помещение земляной вал, мост через ров, оборонительные сооружения, все то, что наряду с экспозициями входит в наш имущественный комплекс». А жители Рязани говорят, что архиепископу Павлу не терпелось поскорее заполучить не столько храмы, сколько так называемый «Дворец Олега», в котором он вознамерился устроить свою резиденцию.

«Переезжайте, или взорвем!»

Рязанская история – самая нашумевшая, но далеко не единственная. Фраза из письма Архиерейского собора: «Проблемы нынешних пользователей не могут становиться непреодолимым препятствием...» стала девизом масштабной антимузейной кампании. Первой ласточкой был переданный РПЦ филиал музея имени Андрея Рублева – храм Покрова в Филях. «Решение о памятниках такого уровня, – прокомментировал эту передачу директор музея Геннадий Попов, – крайне ответственно. Мы должны отдавать себе отчет, что таких памятников осталось не более двух-трех процентов от всего того, чем мы располагали ранее. И еще вот какой момент. Когда мы говорим о возвращении, мы забываем, что Церковь до революции была в структуре государства, поэтому субсидировалась как государственный институт. А сейчас все немножко выглядит иначе».

Осенью 2002 года начался конфликт музея «Ипатьевский монастырь» и Костромской епархии. После передачи ей отнятого у музея Нового двора на его территории сгорела деревянная церковь XVIII века. Сотрудники музея напрямую связали эти два события. Но спустя два года весь монастырь перешел РПЦ в безвозмездное пользование. Музею, который в год посещало до 200 тыс. человек, никаких помещений не предоставили. Да в этом и нужды не было: все его коллекции тоже отдали монахам. Изгнанные и обобранные музейщики объявили голодовку, увы, ни к чему не приведшую. Директора, отказавшегося отозвать из арбитражного суда иск к РПЦ, уволили.

Судьбу Костромского музея повторил Соловецкий заповедник. К 2005 году он, включенный в Список памятников всемирного наследия, передал возрожденному на архипелаге монастырю 58 зданий. Между заповедником и обителью было заключено соглашение о совместном пользовании объектами. Но в августе этого года постановлением правительства РФ в собственность Архангельско-Мурманской епархии неожиданно перешли остальные 243 объекта, без предоставления заповеднику других помещений. Где размещать 60 тыс. единиц хранения – непонятно.

В августе же с третьей попытки был закрыт музей-заповедник «Тобольский кремль». Первый приказ о закрытии музея был подписан его тогдашним директором в марте, но из-за протестов коллектива и сибирской общественности экспозиции продолжили работу. После чего в книге отзывов появилась запись: «Вам стоит переехать, а то мы взорвем вас!» Второй приказ подписала в июле новый директор Светлана Сидорова, но вновь забила в набат общественность. Наконец, 13 августа г-жа Сидорова созвала пресс-конференцию, на которой сообщила, что в занимаемом музеем Архиерейском доме в ближайшее время начнутся ремонтные работы. Что будет в нем после ремонта, неизвестно. Хотя ни для кого не секрет, что на него положил глаз архиепископ Тобольский и Тюменский Димитрий (Капалин), родной брат управделами Патриархии митрополита Климента. Понятно, что шансы вселиться в этот особняк XVIII века у него много выше, чем у музейщиков туда вернуться. «Сегодня принципиально важно, что если владыка уже точно представляет, что будет в Архиерейском доме, то нам противопоставить нечего», – заявила на пресс-конференции директор Сидорова.

Ломать – не строить

Музейное сообщество обеспокоено массовым захватом его имущества РПЦ еще и потому, что впоследствии оно используется с грубейшими нарушениями законов.

В феврале Управление Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия по ЦФО провело проверку в Гостинице знати на территории Рязанского кремля.

Было установлено, что в декабре 2006 года там проводились работы по замене стропил и кровли без разрешения органов охраны культурного наследия. На пользователя – Рязанскую епархию наложили административный штраф.

В августе 2007 года Управление Россвязьохранкультуры по СЗФО обратилось в прокуратуру в связи с уничтожением росписи конца XVII – начала XVIII вв. в церкви Богоявления Иверского монастыря (Новгородская область). В знаменитом владимирском Успенском соборе, расписанном Андреем Рублевым, после передачи его РПЦ нарушается температурно-влажностный режим, не соблюдается установленное количество богослужений. Фрески закоптились, на них появились осыпи. Белокаменный пол в алтаре заменили на мраморный, и, поскольку у мрамора и белого камня разная водостойкость, теперь вся влага накапливается в каменных стенах с фресками. В Паисиевом Успенском монастыре XVII века (Костромская область) сбиты фрагменты цоколей, завышен уровень пола. В Москве в Трапезном храме Высокопетровского монастыря (XVII век) стесаны арки алтаря и фрагменты росписи, перестроено парадное крыльцо. В Звенигороде в Рождественском соборе Саввино-Сторожевского монастыря (начало XV века) построены новые хоры, исказившие облик храма. В Яковлевской церкви Спасо-Яковлевского монастыря (Ростов Великий) по приказанию настоятеля была сбита роспись начала XIX века с панорамой города. В августе 2004 года, накануне визита в Кострому патриарха Алексия II, там был покалечен образ Тихвинской иконы Божией Матери XVI века. Спеша украсить икону цветами к приезду высокого гостя, монах вбил в киот здоровенный гвоздь. На образе началось отслоение краски...

На все упреки музейщиков и реставраторов звучит один ответ: «Храм существует для богослужений, а утраты были и в старину».

Выдающийся российский реставратор и искусствовед, академик РАЕН Савва Ямщиков заявил в интервью «НИ»: «Церкви должно быть безоговорочно возвращено все, ей принадлежавшее. Но не такими большевистскими методами. В начале 90-х, в момент начала процесса реституции, было множество вопиющих случаев. Когда передали общине собор Сретенского монастыря, из него еще не выехал отдел реставрации деревянной церковной скульптуры нашего Реставрационного Центра. Так эти новые хозяева 250 предметов выбросили на снег. Хорошо, что нашлись люди, которые их подобрали и сохранили.

Сейчас идут переговоры о передаче храма Ильи Пророка в Ярославле. В нем уникальные фрески и иконостас. Если начать там регулярные богослужения, все это погибнет. Передача такого памятника может совершаться только при заключении договора между епархией и музеем, в котором на первом месте будут стоять интересы не Церкви, а памятника».

Другого нет у них пути?

Комментируя конфликт на Соловках, юрисконсульт Московской Патриархии Ксения Чернега уверяет: «Ни государство, ни Церковь не ставят вопрос о ликвидации музея». Но как музей может продолжать существование, лишившись крыши над головой и статуса заповедника? Вопрос повисает в воздухе, поскольку, по словам Ксении Чернеги, «действующее законодательство относит храмы-памятники к имуществу религиозного назначения. Обеспечить использование православных храмов по их целевому (религиозному) назначению может только Русская Православная Церковь». Соглашение о совместном пользовании, которое два года назад заключили монастырь и музей на Соловках, как считает г-жа Чернега, «не вызывает ничего, кроме недоумения, в наше время, когда повсеместно культовые здания передаются не только в исключительное пользование, но и в собственность Церкви».

Перевести этот пассаж можно не иначе, как: «Полюбовные отношения под одной крышей ни к чему, если ты вправе по закону выселить соседа». В самом деле, принятые в последние 15 лет законодательные акты работают в пользу лишь одной из сторон.

Специалисты по древнерусской культуре видят единственный путь к прекращению затянувшейся войны РПЦ с музеями. «У нас должны создаваться церковно-археологические музеи, какие есть во всем мире и какие были у нас, – пояснил «НИ» Савва Ямщиков. – К примеру, Новгородский музей был задуман как церковно-археологический, создавал его митрополит Арсений (Стадницкий), ныне канонизированный, вместе с моими учителями Сычевым и Анисимовым. К сожалению, сегодня в церковной среде крайне мало просвещенных людей, готовых дружить с музейщиками. Чего вы хотите: все они воспитывались при социализме, а теперь живут при капитализме. Впрочем, я могу вам назвать несколько имен. Например, архиепископ Орехово-Зуевский Алексий (Фролов) – он состоял в правлении Ассоциации реставраторов при Советском фонде культуры и не порывает с нами контактов. Сейчас восстанавливается Марфо-Мариинская обитель на Ордынке, и владыка Алексий пригласил меня, поскольку я в этих стенах 25 лет проработал реставратором для определения авторства и качества фресок. Я сказал, что, хотя это фрески не Нестерова, расписывавшего большую часть храма, а его учеников Кориных, роспись ни в коем случае нельзя трогать, и что она требуют реставрации. Владыка согласился, и реставрацию будут вести лучшие мастера. Вот образец для подражания. Но, повторю, такое случается редко. И конфликты будут неизбежно повторяться при демонстративном невмешательстве государства».

«Это парад амбиций и тщеславия»

Опрошенные «НИ» директора музеев единодушны в том, что корень зла – не церковное сознание, а конкретные люди на местах. Все конфликты возникают там, где музейщики не могут найти общего языка с архиереями, которые заведомо считают их своими неприятелями.

«Я убеждена, что музеи должны быть защищены государством от прихотей высоких лиц, независимо от того, какой пост они занимают, светский или духовный, – заявила «НИ» генеральный директор Государственного Владимиро-Суздальского музея-заповедника Алиса Аксенова. – К счастью, у нас с архиепископом Евлогием (Смирновым) сложились прекрасные отношения. Хотя сначала тоже было не все просто. Ситуация переломилась, когда суздальский приход РПЦ перешел в юрисдикцию Зарубежной Церкви, и Патриархия в этом древнем городе лишилась храма. Понимая чудовищность такого положения, мы свернули свое экскурсионное бюро в тесное помещение и отдали нашей местной епархии большой отреставрированный храм. Потом мы передали Церкви чудотворную икону Боголюбской Божией Матери в очень дорогом саркофаге, гарантирующем ее сохранность. И между нами установились отношения не враждебные, а партнерские. Правда, когда владыка потребовал у нас Золотые Ворота, я заняла жесткую позицию, дав понять, что аппетиты надо умерять.

Увы, мы – исключение из правила. Как директор с большим стажем, официально заявляю: то, что случилось в Рязани, – удар по всему нашему музейному делу. Когда губернатор Шпак был у нас, я ему сказала: «Этот парад амбиций и тщеславия давно потерял признаки православного благочестия». Шпак потупил глаза и ответил: «Похоже на то... Но кто же осмелится такое сказать архиепископу...» Губернатор не смеет – скажу я: война РПЦ с музеями – следствие полной потери церковными чиновниками осознания величия древнерусской культуры, принадлежащей всему человечеству. Не понимать этого может лишь тот, кто равнодушен к нашей истории».