Эволюция иудаизма, статуса Храма и Иерусалима в их взаимосвязи до Вавилонского плена.

Религиозным центром еврейского народа Иерусалим стал ещё в языческие времена, как место хранения уникальных святынь, что не противоречит язычеству. Нет оснований представлять всех царей Иудеи и тем более царей Объединённого царства – Давида и Соломона – монотеистами в современном понимании, то есть считавшими, что существует только один бог. Следовательно, нельзя рассматривать укрепление статуса Иерусалима и самого Храма как целенаправленное внедрение монотеизма. Это был долгий и неровный процесс, результаты которого определялись не столько намерениями, сколько объективными причинами.

Вначале и долгое время Храм не был главным местом Иерусалима, так как почти все Давидиды, в том числе сам Давид и Соломон начинали строительство в своё правление не с культовых сооружений, а с дворца, который одновременно служил укреплением, или просто с укреплений. Поэтому строительство Первого Храма было средством усилить значение Иерусалима как центра власти – правда, важное средство, но не цель.

Следующим значительным действием по повышению статуса Иерусалима был перенос сюда Давидом «Ковчега Завета», древней святыни, свидетельствовавшей о союзе народа с его Богом и о единстве «колен». Святыня рассматривалась Давидом как ценность, которая одновременно оберегала его семью-династию и привязывала к ней племена Израильского союза, поскольку рассматривалась ими как талисман, обеспечивающий благополучие народа, а точнее, благополучие того, кто этим талисманом владеет. Доказательство такого понимания ценности святыни: «Когда донесли царю Давиду, говоря: «Господь благословил дом Аведдара и всё, что было у него, ради ковчега Божия», то пошёл Давид, и с торжеством перенёс Ковчег Божий из дома Аведдара в город Давидов» (1. Кн.Царств II. 6:12,17), то есть в Иерусалим. Интересно, как реагировал на это Аведдар?

Со временем понятие талисмана было поневоле (поскольку сам талисман и его содержимое были утеряны) перенесено на место его пребывания – Храмовую Гору. В связи с этим предание, что именно здесь Авраам собирался принести Исаака в жертву.

Судя по тому, что Давид выбрал для своей резиденции и хранения святыни израильских колен место вне территории этих колен, а также по стремлению Давида к экспансии, по тому, что его гвардией были не кто-нибудь, а враги евреев, иноплеменники филистимляне, и т.д., видно, что Давид стремился быть не племенным вождём, тем более под контролем жрецов (помня судьбу Саула), а царём как можно большего числа племён. В сочетании с тем, что ни Давид, ни тогдашние предки еврейского народа, ни, разумеется, филистимляне, не были монотеистами в современном понимании (например, эпизод со статуей, которую жена Давида Мелхола нарядила Давидом). (1. Кн. Царств. I. 19:13), это означает, что первые Давидиды хотели получить поддержку всех богов. Дом Давида стремился привязать все культы на подвластной ему территории к тому месту, где чувствовал себя безопасно, в том числе от соплеменников, и откуда он мог контролировать ситуацию. Поэтому Соломон в построенном им Храме поставил изображения других богов и в Иерусалиме были их храмы. Создаётся впечатление, что Храм сначала был и рассматривался как Пантеон – храм всех богов, точнее, главных богов всех ближайших народов, и это послужило к его популярности. В общем Давидиды делали Иерусалим религиозным центром постольку, поскольку он ими контролировался.

Заодно Иерусалим стал местом паломничества, что было выгодно ему во всех отношениях. «Создание скинии /шатра с Ковчегом Завета – Г.Д./ и внесение священных культовых принадлежностей помогло установить неразрывную связь между новым центром культа…. и самим культом… Важнейшей частью процесса превращения Иерусалима в религиозный и культовый центр была постройка в городе жертвенника Богу Израиля. …Таким образом, жертвенник являлся собственностью царя» (2. Ч.I.С.39). Из Книги Царств II, 24:21 видно, что жертвенник был сделан для конкретного жертвоприношения («чтобы прекратилось поражение народа», т.е. эпидемия). Значит, присутствия скинии оказалось недостаточно и нужен был не только объект поклонения, но и культ, желательно постоянный. Следовательно, превращение Иерусалима в постоянный религиозный центр способствовало развитию самого религиозного культа. Сооружение постоянного жертвенника кроме шатра со святынями было признаком и одновременно средством превращения культа и ритуалов полукочевого народа, которым в бытовом отношении оставались колена Израиля, в культы и ритуалы оседлого народа. Этому способствовало слияние пришельцев –израильтян с коренными жителями. Создание постоянного жертвенника и тем более Храма было средством закрепить за царём святыню, и «Возведение храма служило символом божественной избранности города Давида и самого царя» (2.Ч.I.С.40). «Божественная избранность» означает неприкосновенность. Создание жертвенника и Храма способствовало превращению Давида и Соломона из племенных и военных вождей в глав государства, относительно независимого от племени структуры. Таким образом превращение Иерусалима сначала в центр власти, а затем в постоянный религиозный центр должно было сплотить подвластные племена вокруг Давидидов во всех отношениях.

Утверждение, что благодаря постройке Соломонова Храма «Иерусалим окончательно утвердился как избранный Богом город, национальный религиозный центр Объединённого царства» (2. Ч. I С.48), сильно преувеличено хотя бы потому, что Объединённое царство было объединено личной унией, которую надо было возобновлять при каждом новом царствовании, распалось сразу после Соломона, и на севере в Израильском царстве всё время был свой первосвященник. Процесс утверждения Иерусалима был очень длительным и у иерусалимского Храма были потом конкурирующие храмы в Израильском царстве и Египте. Быстрое и лёгкое отпадение северных колен в том числе из-за высоких налогов и повинностей, часть которых несомненно направлялась на устройство Иерусалима, показывает, что экономические и социальные факторы и тогда были важнее идеологических, ведь отпадение северян означало затруднение доступа им к Иерусалиму и его святыням. Кроме того иерусалимский Храм вскоре после смерти Соломона был ограблен фараоном Шешонком (930 г. до н.э.) и вряд ли мог после этого рассматриваться как важнейшая святыня.

В общем, ни политика первых Давидидов, ни наличие святынь не создали уникального статуса Иерусалима и Храма, а только создали предпосылки этого. Как вера Давида и Соломона в бога не была монотеизмом, так и политика этих царей не была религиозной в современном понимании. Они не внедряли или закрепляли какой-либо идеологии, они только хотели закрепить в самом буквальном смысле покровительство богов за своей династией, причём статус и иерархия этих богов менялись. Для Соломона Храм несомненно был Пантеоном, поскольку в нём Соломон поклонялся многим богам.

Значение Храма и Иерусалима для верующих эволюционировало вместе с содержанием самой веры: от единственного Храма, где поклоняются всем богам, до единственного Храма единственному Богу. Эта эволюция и была главной причиной уникального статуса города и Храма, так как очевидно, что во втором случае престиж Храма выше, чем в первом. Вначале значение Храма и Иерусалима повышалось не столько потому, что евреи медленно и со срывами переходили к монотеизму, а потому, что цари стремились сосредоточить под своим контролем все культы.

Поскольку отношение реальных Давида и Соломона к Храму было вполне языческим, то тем больше для Иерусалима и Храма значит тот правитель, с которого началась эволюция культа Бога к единобожию. Таким правителем был Аса (908-873 гг. до н.э.). Он лишь начал движение к единобожию: уничтожил только «истукана Астарты», а «Высоты же не были уничтожены», то есть культ Бога ещё не был монополизирован Храмом, а при царице Гофолии (842-836 гг. до н.э.) главными покровителями династии были объявлены финикийские боги. Причины медленности и непоследовательности движения к единобожию – в сохранности родоплеменной и клановой структуры тогдашнего общества и относительной слабости царской власти и царства в целом, из-за чего оно подвергалось сильным внешним влияниям.

Как уже сказано, росту значения Иерусалима способствовало не только его превращение в главный религиозный центр, но и укрепление государственной власти, центром которой он тоже был. Большую роль в этом сыграли реформы Иосафата (873-849 гг. до н.э.) в сфере управления. В Иерусалиме Иосафат сделал судьями «некоторых из левитов и священников и глав поколений у Израиля» (1. Паралипоменон II. 19:5-8), то есть город стал управляться персоналом Храма и главами родов. Это был шаг к слиянию жреческой и родовой власти, значит, к объединению народа вокруг царя и Храма. Таким образом началось слияние госаппарата и жреческого сословия, а это – признак и фактор превращения народа в религиозную общину. Следовательно, рост значения Иерусалима связан с превращением племенного союза в государство, а последнего в религиозную общину. На всех этапах этого процесса Иерусалим был центром событий и в результате стал восприниматься как гарант преемственности. Первопричина этого – неразрывная связь дворца и Храма во всех отношениях и на всех этапах. Общая заинтересованность царской власти и жрецов Храма в ликвидации племенной структуры вела к их объединению, то есть к теократии. Сначала теократом был царь, а начиная с Иодая растёт значение первосвященников. А жречество данного Храма, естественно, было заинтересовано в этом Храме, но это ещё не означало, что другие боги считаются ложными, то есть ещё не было монотеизма.

Важным этапом в истории народа Израиля и Иерусалима, разумеется, стал раскол Объединённого царства. После этого Иерусалим перестал служить главным религиозным, политическим и экономическим центром всего народа Израиля. Но в конечном счёте этот поворот пошёл на пользу Иерусалиму и Храму. Я считаю, что именно теперь Храм начал превращаться из Пантеона в храм единственного Бога. Началом этого были, как я сказал, действия Асы, а продолжением было свержение Гофолии, принявшее вид борьбы между богами, то есть религиозной борьбы. По инициативе первосвященника Храма Иодая Гофолия была казнена, поставленный ею храм Ваала (видимо, главный конкурент Храма) разрушен, его жрец убит, а Иодай короновал малолетнего царя Иоаса в Храме и сам стал регентом. Затем «И учредил священник /Иодай/ наблюдение над домом Господним» (1. Кн. Царств IV. 11:18), то есть культ в Храме перешёл под контроль первосвященника, а раньше, видимо, он был под контролем царя, который решал – кому поклоняться в Храме и назначал первосвященников. Вслед за этим Иодай заключил тройственный союз между Иоасом, народом Иудеи и Богом. Это выглядело как организованная первосвященником публичная массовая присяга в том, что народ не перестанет поклоняться Богу, точнее, не перестанет считать Бога (назовём его Адонай, то есть «господин наш», то есть Господь) главным еврейским богом. Следовательно, этот акт был клятвой гарантии прав (и доходов) жрецов Бога, а народ – те же, кто разрушил храм Ваала и убил его жреца. В общем, всё это – тогдашние популизм и экстремизм. Таким образом, теперь значение священников и тем самым Храма как организации возросло и для культа Бога, и для обеспечения власти Давидидов и единства народа. Но из Библии следует, что после смерти Иодая Иоас (правил 836-797 гг. до н.э.) вернулся к поклонению Ваалу, значит, вышел из-под контроля жречества Храма.

Важнейшим этапом в изменении и повышении религиозного статуса Иерусалима и Храма были реформы Езекии (727-698 или 715-687 гг. до н.э.). В обоих вариантах он правил в период гибели Израиля – основного политического и религиозного конкурента Иудеи. Это определило направления и методы политики Езекии.

Его реформы ставили своей целью упрочение создавшегося положения. Для присоединения к Иудее остатков северных колен и религиозной, а значит, и политической централизации Езекия, воспользовавшись отсутствием противодействия северных колен, уничтожил традиционное поклонение Богу на возвышенностях и таким образом сделал Храм единственным местом богослужения, а в самом Храме очистил богослужение от элементов ассирийского влияния и тем самым усилил противопоставление культа Бога культам других богов. Чтобы объединить вокруг Храма всех оставшихся в Стране Израиля, среди которых были беженцы-северяне, Езекия также отпраздновал Пасху тогда, когда её отмечали северные колена и пригласил уцелевших из этих колен (уцелевших, видимо, было достаточно много, иначе зачем было ради них менять время Пасхи) прибыть на праздник в Иерусалим. Это ещё повысило статус Храма как единого культового центра.

Итак, при Езекии Храм стал единственным (на какое-то кремя, ведь потом появился храм в дельте Нила, а также храм самаритян) культовым центром национальной религии, а Иерусалим, без всяких оговорок, центром сплочения еврейского народа. В объединении евреев вокруг Храма и царя как гаранта чистоты национальной религии Езекии активно помогал пророк Исайя, который призвал к объединению Иудеи и Израиля в один народ и в одно государство со столицей в Иерусалиме, с Храмом в качестве их духовного центра и с мессией из рода Давида в роли царя. Тем не менее, сомнительно, что Езекия был монотеистом в современном смысле, то есть признавал существование только одного Бога, потому что сразу после Езекии его преемники вернулись к многобожию. Из этого следует, что многобожие было широко распространено, тем более Езекия проводил массовые мероприятия единения народа и царя. Вряд ли всё это было возможно, если бы религиозные взгляды царя и народа были противоположными. Значение Езекии в том, что он противопоставил Бога богам иноплеменников (но характерно, что противопоставил именно богам своих политических противников) и окончательно закрепил за Храмом и Иерусалимом (поскольку Храм находился не где-нибудь, а здесь) статус общенациональной святыни, точнее, единственного места, где был возможен ритуал единения с Богом, стало быть, обеспечения его покровительства. В результате любая успешная акция, центром или базой которой были Иерусалим и Храм, укрепляли их авторитет и тем самым авторитет Бога.

Доказательством этого стала осада Иерусалима ассирийцами. Развитием политики Езекии на объединение и укрепление независимости явилось выступление против Ассирии, данником которой был Иудея. Готовясь к выступлению Езекия укрепил Иерусалим и другие города, и собрал ополчение. Вполне возможно, что одной из целей объединения евреев вокруг Храма, для чего Езекия и провёл названные выше ритуалы, было создание надёжного войска. Восстание не удалось и в 701 году до н.э. ассирийский царь Санхерив осадил Иерусалим, но не смог его взять, скорее всего из-за эпидемии того, что Иосиф Флавий называет чумой, вызванной заражением источников, а также из-за других причин, и ушёл, взяв выкуп. Уход ассирийцев был воспринят как победа Бога, храм которого, тем более очищенный от ассирийского влияния, находился в Иерусалиме, и как поражение богов, которым поклонялись враги. А поскольку этим же богам поклонялись также в Иудее и Израиле, и в других местах, то отступление ассирийцев дискредитировало культы многих богов, кроме Адонаи, потому что во время осады Он противостоял им всем.

Контраст в пользу Иерусалима подчёркивался тем, что местность вокруг него была опустошена. Всё это усилило восприятие Храма как святыни, Иерусалима как богоспасаемого места, а Бога как спасителя. Эти взгляды активно инспирировал Исайя, который много говорил об особой связи между народом Израиля и Богом Израиля, о вечности династии Давида и о бессмертии богоизбранного города Иерусалима. Следовательно, нарушение указанной связи представлялось опасным, а сохранение и укрепление спасительным для народа Израиля, что и было доказано спасением Иерусалима. Можно сказать, что роль катализатора для такой оценки значения осады Иерусалима сыграл ассириец Рабсак, который, уговаривая жителей города сдаться, представил осаду Иерусалима как доказательство слабости его бога-покровителя. Поэтому из-за неудачи осады укрепилась вера, что Иерусалим находится под защитой Бога. В результате поход Санхерива внёс важный вклад в процесс возвышения национального и религиозного статуса Иерусалима.

В полувековом промежутке между Езекией и Иосией (639-609) в Иудее с согласия или по инициативе царя Манассии официальным культом снова стало многобожие. Непосредственная причина этого: новое усиление влияния Ассирии, которое в полном соответствии с логикой, по которой снятие осады Иерусалима – это доказательство могущества Бога, рассматривалось как доказательство могущества богов Ассирии, а всё вместе показывает, что Бог тогда не считался единственным богом по крайней мере некоторыми евреями. Основная причина такой логики – племенное происхождение всех богов, в том числе Бога, в результате чего, во-первых, все боги воспринимались существующими не меньше, чем племена, которые их почитали, тем более, что боги считались предками или создателями своих племён, и поэтому существование народа считалось таким же доказательством существования его богов (Бога), как дети – доказательством существования родителей; во-вторых, отношения между богами понимались как отношения между племенами. Всё это сохранилось кое-где до сих пор.

Изменения в национальном и религиозном статусе Иерусалима при Езекии достигли своего апогея во время царствования Иосии, так как Иерусалим опять стал единственной столицей народа Израиля.

Реформы Иосии проводились во время ослабления и гибели Ассирии – главного политического и военного, и значительного культурного фактора в регионе. Укрепление политической независимости связывалось с усилением власти царя, а и то и другое – с усилением поклонения своему племенному богу, храм которого находился под опекой царя. В этом одна из причин рвения всех царей к статусу иерусалимского Храма. Чем выше был его авторитет, тем выше авторитет царской власти. Иосия сделал следующий шаг к установлению единобожия, как в ритуальном, так и в доктринальном отношениях. В ритуальном он не только, как и его предшественники (т.е. в который раз), очистил Храм от культа других богов и уничтожил их культовые места, но и в отличие от предыдущих царей ликвидировал также места поклонения Богу вне храма даже в самом Иерусалиме. Особенно решительно Иосия прекратил служение любым богам за пределами собственно Иудеи на территории бывшего Израильского царства, где, судя по тому, что там сохранялось богослужение Богу, сохранялись и евреи. Если в Иудее Иосия «вывел всех жрецов из городов Иудейских» (1. Кн.Царств IV.23:8), то в Израиле он «заколол всех жрецов высот, которые там были, на жертвенниках» (Там же. 23:20), то есть то ли принёс их в жертву Богу, как в своё время Самуил царя Агага, то ли осквернил местные святыни, чтобы ими нельзя было пользоваться. Это, несомненно, было сделано для установления религиозной монополии своей резиденции и полного контроля над жречеством.

Но качественный, доктринальный вклад Иосии в установление единобожия состоял в том, что реформам, начатым Езекией, был придан необратимый характер, так как они были письменно зафиксированы как Божественное Откровение. В результате необратимым стал также статус Иерусалима и Храма. Согласно традиции, в Храме была найдена книга Второзакония (Дварим), объявленная Божественным Откровением. В Дварим впервые было запрещено богослужение с использованием жертвенников и упоминается требование о сосредоточении культа в одном месте. Таким образом сосредоточение культа объявлялось требованием Бога. Объявить это было тем легче, что все, кто мог авторитетно возразить, то есть жрецы местных святилищ, были устранены тем или иным способом. Запрет богослужений с использованием жертвенников везде кроме Храма – это по существу запрет независимого от Храма и царя сословия жрецов, что служит доказательством того, что эти жрецы особенно активно противодействовали монополии Храма, и средство заставить приносить все жертвы, другие приношения и налоги Храму и царю. Об этом прямо сказано в Дварим 12:6.

Однако даже в тексте Дварим ничего не говорится ни об Иерусалиме, ни даже об единственном Храме (разумеется, если не прибегать к толкованиям). Сказано, что Моисей велел построить каменный жертвенник на горе Эйваль (27:4-5), но это – гора, которая теперь называется Джебель Исламийе, то есть Исламская гора (так!) севернее Сихема (или Шхема). Сказано, что все колена должны приносить жертвы Богу, в том числе пасхальную, в одном месте (12:4-5,13-14;16:5-6), но нигде не сказано, что это место постоянное и что оно – Иерусалим. Везде говорится только: «место, которое изберёт Бог». Но где в Библии сказано, что место под названием Иерусалим Давиду указал Бог? Из всего этого можно сделать выводы, что, во-первых, Иосия хотел привязать культ Бога к тому месту, которое он, Иосия, может контролировать, Иерусалим это или нет; во-вторых, что значение Иерусалима и при Иосии определялось не божественной санкцией, а фактами: тем, что этот город был самым крупным еврейским и чисто еврейским населённым пунктом, центром власти и жречества, признающего эту власть, и вообще местом, где можно было поклоняться своему племенному Богу не рискуя.

Иосия предпринял попытку превратить Тору (Пятикнижие Моисеево) в официальный свод законов государства и именно при нём была найдена, как официально было заявлено, книга Дварим – заключительная книга Торы. Можно сделать выводы, что при Иосии этак книга была написана или отредактирована; что вкладом Иосии в формирование монотеизма и, следовательно, уникального статуса Храма и Иерусалима было оформление единого религиозного канона, верность которому была одновременно верностью царю, ведь согласно канону, ритуал, значит, связь с Богом, был сосредоточен в резиденции царя и под его контролем. Тогда возникает вопрос: а что было законом до сформирования Торы? По аналогии с историей других народов вероятно, законом было сочетание обычного права, то есть устной традиции, прецедентов и указов царя. Из этого можно предположить, что Иосия первым попытался (или первым смог) оформить обычай как писаный закон, признание которого означало, во-первых, укрепление царской власти над властью клановых групп, из чего можно сделать вывод, что именно при Иосии родоплеменной союз стал государством, а колена Израильского племенного союза – еврейским народом, а тогда значение Иосии для истории еврейского народа очень велико, и уникальный статус Иерусалима был выражением и одновременно санкцией этих качественных перемен в еврейском обществе; во-вторых, принятие писаного закона означало признание не только уникальности, но и незыблемости статуса Храма и Иерусалима, ведь этот писаный закон был дан Богом.

Повышение статуса Храма и Иерусалима вплоть до признания их уникальности отражало процесс превращения евреев из союза племён в единый народ с единой системой ценностей, которая тогда могла быть только в форме религии. Но при этом племенная психология не только сохранилась, но и усилилась, потому что при Иосии она получила обоснование незыблемого, данного Богом закона. Можно сказать, что при Иосии статус Божественного Откровения получили обычаи народа, то есть тогда завершилось создание основ идеологии, по которой уникальной святыней является сам еврейский народ. Отсюда всё последующее: обязательное соблюдение мицвот (заповедей иудаизма), их большое количество, проблема чистоты не только веры, но и крови, отсутствие последовательного прозелитизма и т.д. Реформы Иосии сделали противопоставление религиозных евреев остальным народам необратимым.

Был проведён ритуал принятия этого закона, оформленный как заключение союза между Богом и народом. Условия союза содержатся в Дварим. Этот ритуал стал кульминацией процесса превращения племенного союза в народ и государство. Иосия придал Пасхе политический характер всенародного праздника единения северных родов с южными и всех их с Богом. Таким образом, при Иосии было религиозно оформлено, значит, санкционировано Богом слияние родов и кланов в один народ. Статус Иерусалима был повышен тем, что город стал местом ежегодного подтверждения этих двух союзов. Вообще Иосия стремился придать своим начинаниям необратимый характер. Для этого он старался освятить их ритуалами в Храме и получить публичную присягу народа. В таком случае неизбежно обращение к жречеству и его слияние с государственным аппаратом. А поскольку Иерусалим был одновременно центром царской власти и самым авторитетным из уцелевших религиозных центров, то он неизбежно стал тем местом, где союз царя, народа, жрецов и Бога оформлялся и подтверждался. При Иосии политическое и религиозное значения Иерусалима сблизились как никогда раньше.

Подтверждением или обоснованием указанного союза стало, разумеется, Божественное Откровение в виде как всегда в подобных случаях кстати найденной книги Дварим. Но сам факт, что эта книга понадобилась, говорит о том, что до Иосии единых законов = обычаев у разных кланов и тем более колен, т.е. Израильского союза, не было. Следовательно, Иосия не очищал единую традицию от язычества, а упорядочивал разные её ветви, опираясь на преобладающее влияние иерусалимского жречества, которое опиралось на преобладающее значение Иерусалима. Возможно, что основой Дварим стали обычаи колена Иуды – племени династии Давида. Судя по тексту Дварим эти обычаи и вообще обычаи древних евреев ко времени Иосии были с сильными родоплеменными и даже языческими элементами, ведь даже в Дварим не говорится о существовании единственного Бога, говорится только, что евреи не должны поклоняться другим богам (например, в 6:14). Если учесть, что приказать верить нельзя, а язычество постоянно проявлялось и на уровне верховной власти, то можно сделать вывод, что целью Иосии было не уничтожение язычества как веры в существование многих богов, а монополизация культа Бога и стремление сплотить соплеменников, противопоставив их всем другим народам и их богам.

Происходил постепенный переход к монотеизму, вызванный объективными причинами, прежде всего редко встречающимся в истории (но не уникальным – примеры: Германия после наполеоновских войн, Ирландия и т.д.) процессом одновременного развития противоречивых тенденций: с одной стороны разрушение родоплеменной структуры, а также землячества, сепаратизма и т.п., с другой – стимулирование сохранения её принципов и признаков перед лицом многочисленных врагов, тем более если народ небольшой. Проще говоря, еврейские племена и кланы превращались в единый народ, сохранявший и культивировавший родоплеменные черты. Отсюда развитие тезиса об избранности еврейского народа. Выражением и стимулом этих процессов было повышение статуса Иерусалима и Храма, которые превращались не только в центр власти, но и в её источник.

Последним до Вавилонского плена этапом повышения и укрепления статуса Иерусалима и Храма являлась деятельность пророка Иеремии, жившего в правление сына Иосии Седекии (598-587 гг. до н.э.). Седекия был ставленником вавилонского царя Навуходоносора, но подстрекаемый фараоном, правителями Тира и Сидона, и беженцами от вавилонян, сделал Иерусалим центром антивавилонского восстания. Одной из причин активности политически слабого Седекии были идеи Дварим и основанная на них надежда, что вера, ритуал (различие между которыми было, да и остаётся, нечётким) и святыня защитят его власть, как защитили Иерусалим от ассирийцев при Езекии. Доказательством такого вывода я считаю слова Иеремии: «Не надейтесь на обманчивые слова: «Здесь храм Господень». В некотором отношении Вавилонский плен и разрушение Иерусалима и Храма были следствием и свидетельством их высокого статуса, причём не только для евреев, но и для вавилонян: зачем уничтожать то, что не представляет угрозы? Язычники-вавилоняне по определению не могли отрицать существования еврейского Бога, и религиозных преследований евреев в плену не отмечено, но Храм вавилоняне всё-таки разрушили.

Иеремия был против восстания и называл его сторонников лжепророками. Но если считать каноном то, что в Дварим говорится об условиях благополучия еврейского народа, то не верящим в силу святынь лжепророком надо назвать самого Иеремию. Ведь нигде не сказано, что после Иосии евреи впали в язычество, значит, согласно Дварим, благополучие было гарантировано.

Иеремия же спорил с этим: «Не надейтесь на обманчивые слова: «Здесь храм Господень». Ещё он указывал, что надо соблюдать социальную справедливость. Эта проблема – одно из последствий сплочения еврейского народа вокруг Иерусалима и Храма, так как с ослаблением племенных и клановых противоречий сильнее проявились социальные противоречия. В деятельности Иеремии также отражается новый этап развития иудаизма и культуры еврейского народа: рост значения этики по сравнению с ритуалом, соблюдение которого раньше считалось гарантией благополучия. На относительное снижение престижа ритуалов, видимо, повлияло то, что деятельность и мероприятия Иосии были дорогостоящими в буквальном смысле.

Таким образом, с помощью Иеремии нечестие и тем самым благочестие стали не только ритуальными, но и этическими понятиями. А это стало предпосылкой сохранения значения Иерусалима даже после его разрушения, значит, прекращения ритуала: теперь Иерусалим и Храм превращались в символы сочетания этики, закона и ритуала (каковое сочетание представлялось условием союза Бога и избранного народа), местом, где такое сочетание было освящено, ведь именно здесь народ поклялся соблюдать Тору, и единственным местом, где оно возможно в полной мере, ведь основой клятвы было то, что только здесь возможен культ Бога, которому народ поклялся в верности. Таким образом, деятельность Иеремии (вольно) и Седекии (невольно) способствовала сохранению преемственности иудаизма даже в отсутствие его материальных святынь, и тому, что главным значением святыни стало символическое, значит, не зависящее от материального состояния.

Укрепление и повышение статуса Иерусалима и Храма затрагивало разные интересы разных групп населения, политических и религиозных группировок. Врагов было много, они и мотивы их вражды были разными и менялись – в значительной степени под влиянием политики царя и жречества Храма. До гибели Израильского царства, то есть до правления Езекии объективно противниками Иерусалима и Храма были северные колена в соответствии со степенью их влияния и важности их религиозных центров. Недаром главой отделившихся северных колен и первым царём Израиля был Иеровоам из колена Ефремова, главный город которого – Силом – являлся религиозным центром всех двенадцати колен во времена судей. Самыми активными противниками сначала неизбежно были жители тех городов, где Ковчег Завета находился до Давида (в том числе Силом), жрецы всех культов у северных колен и жрецы других богов в самом колене Иуды, а по мере роста значения культа Бога и после гибели Израильского царства самыми активными и опасными противниками стали те жрецы Бога, которые не служили в Храме. Доказательством является то, что Иосия сделал с израильскими жрецами Бога. Это были враги в квадрате: сепаратисты плюс религиозные раскольники. Поскольку и в Иудее цари и население периодически предпочитали культы других богов, то несомненно, что врагами Иерусалима и Храма были также отдельные роды или «бет-авоты» (кланы, буквально «дома отцов») внутри самого колена Иуды, в том числе родственники Давидидов по женской линии, которые хотели ослабления власти Давидидов и были связаны с культами других богов, видимо, их традиционных покровителей.

Ассирийцы и вавилоняне сначала были только политическими противниками, хотя бы потому, что являлись язычниками, значит, считали всех богов, в том числе Бога, реально существующими покровителями племён. На этом основывалась пропаганда Рабсака при осаде Иерусалима Санхеривом. Но со времени этой осады, которая рассматривалась обеими сторонами как противостояние их богов, ассирийцы и вавилоняне начинают становиться также религиозными врагами. Но по указанной выше причине этот процесс шёл очень медленно: ничего не известно о религиозных преследованиях евреев в Вавилонском плену.

Следовательно, противостояние Иерусалиму и Храму в рассматриваемый период нельзя представлять как противостояние язычников монотеизму. Эта борьба представлялась обеим сторонам как борьба между реально существующими богами.

Источники и литература

1. Библия. Ветхий завет.

2. Иерусалим в веках. Ч.1. Тель-Авив: Издательство Открытого университета, 1997г. 188 с.

3. История древнего мира. Кн.2, М.: Наука, 1989г., 572 с.