Властелины морей: Когда Европа полагалась на китайские технологии

Что нужно для того, чтобы пересечь океан? Намного больше того, что нужно, чтобы пересечь пролив или море. Предыстория эпохи Великих географических открытий (которую точнее было бы именовать эпохой океанских путешествий) высвечивает достаточно интересное обстоятельство: те, кто создал технологии, необходимые для пересечения океана, не смогли их использовать. Без китайских открытий европейская колониальная экспансия, навсегда изменившая историю, скорее всего, не состоялась бы.

Мы уже знаем, что судоходство возникло еще в середине четвертого тысячелетия до нашей эры, в бронзовом веке. Из Британии в Средиземное море по морю возили олово. Финикийские мореплаватели ходили до Канарских островов и Камеруна (экспедиция Ганнона в V веке до н.э.), а около 600 года до н.э., возможно, обошли и вокруг Африки. Средиземное, Черное и Красное моря были зонами интенсивного судоходства. Но эти путешествия проходили в непосредственной близости от берегов. В Средиземном, Черном или Красном море корабль через несколько дней движения в любом направлении попадал в знакомые воды, но в океане, отойдя от наземных ориентиров, капитан мог с легкостью потеряться и никогда не найти пути к берегу, а тем более в порт назначения.

Для океанского плавания нужны навигационные приборы. Широта определяется проще всего – по Полярной звезде или другим известным звездам. Гомеровский Одиссей ориентировался по Большой Медведице. В раннее Средневековье для этой цели появился специальный прибор – алидада, или диоптра, из которого затем развился морской секстант. Намного сложнее замерить направление по сторонам света. Юг можно определить раз в сутки по солнечным часам – в момент астрономического полдня, когда Солнце наиболее высоко стоит над горизонтом. Этого для навигации недостаточно, необходим компас.

Свойства магнитного железняка наблюдаются довольно легко; первое известное нам упоминание магнита у философа Фалеса Милетского (сер. I тыс. до н.э.) не содержит восхищения перед взаимным притяжением железа и магнита, а пытается дать объяснение явлению, которое, по-видимому, для аудитории было очевидным. Но вот определить, что намагниченная игла на подвесе расположится вдоль линии магнитного поля, первыми смогли жители не Средиземноморья, а Китая.

Интерес к сторонам света у китайцев изначально был связан не с навигацией. Первое упоминание о том, что можно считать компасом, встречается в трактате «Лунь Хэн» («Трактат о равновесии») шэньши Ван Чуна около 80 года – там Ван Чун упоминает «ложку, показывающую на юг». Но собственно описание этой «ложки» и пользования ею находится в трактате 880 года «Наставление мастера Квана» по фэншуй. В 1948 и 1951 годах историк Ван Ченто опубликовал свои реконструкции «компаса-ложки». Геомант устанавливал на ровную поверхность квадратную станину «ши», на которой был закреплен поворотный диск, размеченный знаками названий сторон света, ключевых созвездий и других астрономических и магических символов и понятий. В центр клали ложку с округлым дном (очень похожую на классическую китайскую суповую ложку); когда она стабилизировалась, геомант подгонял круг под направление на юг (Подробнее об истории и археологии фэншуй см.: Needham, Joseph. The Grand Titration: Science and Society in East and West. Routledge, 2013).

Геомантия («гадание по земле») практиковалась в Китае как минимум с четвертого тысячелетия до нашей эры. По сторонам света были ориентированы могилы, здания, улицы и даже целые города. В середине первого тысячелетия величайшим городом мира был Чанъянь, столица династии Тан: на пике своего расцвета, к началу мятежа Ань Лушаня (755–763), там проживало до одного миллиона человек. Весь огромный Чанъянь еще во II веке до н.э. был распланирован по идеальной прямоугольной сетке, ориентированной точно по сторонам света. Та же планировка сейчас видна на карте Пекина: цитадель Запретного города в центре китайской столицы, задающая планировку всей столице, смотрит строго на четыре стороны света. Что за магия или философия стояла за такой истовой верой в координатную сетку, точно неизвестно, но ханьцы скорее стали бы жить под открытым небом, чем в доме, который не выровнен по линии юг – север. Поэтому работа геоманта требовала точного определения, где же юг, который в китайской традиции был исходным направлением (север стал считаться первичным направлением относительно недавно, карты с «югом вверху» были в ходу и в Европе, и в исламских странах еще в XVII веке).

Создание современного компаса связано с именем одного из величайших ученых «сунского возрождения» Шэнь Ко (1031–1095). Один из наиболее ярких полиматов «сунского возрождения», придворный астроном и казначей Шэнь Ко оставил по себе богатое наследие. Он создал первый в истории атлас рельефных карт, разработал прототип «треугольника Паскаля», создал метод записи очень больших чисел, начал первым в истории проводить археологические раскопки (интересуясь в первую очередь технологией изготовления и назначением обнаруженных объектов материальной культуры), первым сформулировал гипотезу горообразования за счет движения и эрозии масс Земли.

В эпоху Шэнь Ко примитивные магнитные устройства уже применялись для навигации – трактат «Уцзин цзунъяо» («Собрание самых важных военных методов») около 1044 года описал «указывающую на юг рыбку», которую следовало нагреть, чтобы получить слабый термоостаточный магнетизм. В своем трактате «Мэньцзы битан» («Записки у пруда сновидений», 1088) Шэнь Ко первым описал компас в виде намагниченной природным магнитным железняком иглы, размещенной на подвесе. Шэнь Ко отметил, что игла иногда поворачивается к северу, а иногда к югу (то есть обнаружил полюса магнита), и описал магнитное склонение – отклонение стрелки компаса от истинного меридиана. И наконец, Шэнь Ко предложил использовать компас как морской навигационный прибор. Первое применение компаса в китайской навигации было описано уже очень скоро, в 1119 году (пока как вспомогательного прибора). К концу XII века компас через арабов достиг Европы; первое упоминание о нем появляется около 1190 года у английского монаха Александра Неккема (Merrill, Ronald, McElhiny, Michael. The Earth's magnetic field: its history, origin, and planetary perspective. Academic Press, 1984).

После создания морского компаса китайская навигация стала развиваться интенсивнее. Морская торговля стала достигать Южно-Китайского моря, затем Индонезии, вышла в Индийский океан; вслед за китайскими торговцами в морях Индокитая появились и китайские пираты. В 1404–1435 годах по приказу императора-узурпатора Чжу Ди (правил в 1403–1424) его главный евнух Чжан Хэ совершил семь экспедиций в Индийский океан во главе огромного флота. Чжан Хэ создал флот из более ста судов, включая несколько колоссальных «кораблей-сокровищ», длина которых в китайских источниках называется 444 чи. Если эти размеры – не преувеличение (Чи – китайский фут; 444 чи ≈ 135–140 метров. Обсуждение возможности постройки «корабля-сокровища» и его реальных размеров см. в: Levathes, Louise. When China Ruled the Seas: The Treasure Fleet of the Dragon Throne, 1405–1433. Open Road Media, 2014), то корабли Чжан Хэ – крупнейшие деревянные корабли, когда-либо построенные. Экспедиции Чжан Хэ наладили дипломатические отношения с государствами Индонезии, Индии, Африканского рога и Аравии, достигли Ормуза в Персидском заливе, картографировали Индийский океан, а несколько раз и эффективно показали свою силу: Чжан Хэ в 1407 году разгромил флот «короля пиратов Малакки» Чен Жуя, правителя Палембанга на Суматре (и тоже китайского морехода), а в 1411 году взял штурмом столицу правителя Шри-Ланки, чтобы изъять священные реликвии Будды. Успех Чжан Хэ, на беду будущих поколений Китая, закрепить не удалось: придворные Чжу Ди считали, что император тратит деньги зря, а его евнухи – коррумпированные жулики и воры, которым не место во власти, и свернули морскую программу, едва умер его наследник Сюаньдэ (император в 1425–1435). Как знать, если бы китайская программа освоения Мирового океана продолжилась еще пару поколений, мировая история могла бы быть совершенно иной.

Но для того, чтобы успешно ходить по открытым морям, компаса недостаточно. Мало знать, где находишься, нужно еще знать, куда двигаться и как возвращаться домой. То есть нужна мореходная карта. Как мы знаем, карты составляли еще античные географы, но качество этих карт было не очень высоким.

Резкий скачок картографическое дело сделало в Европе на рубеже XIII–XIV веков. С небольшими интервалами в итальянских портовых городах Генуе, Пизе и Венеции начинают создавать карты нового типа и качества. Этот формат карт получил название «портолан» (от ит. portolano – портовый). Портолан изображает побережье с точки зрения капитана: береговая линия изображена с максимумом деталей, в море помечены мели, рифы и прочие препятствия для корабля, на суше отмечены видимые с моря ориентиры – устья рек, горы, города, другие приметы. Особенностью портолана являются подписи к карте – по берегам подписаны все возможные населенные пункты, и все надписи делаются по перпендикуляру к берегу от моря в глубь суши. Портолан при необходимости вращают на 360 градусов – так, чтоб верх совпадал с курсом корабля. Кроме того, на портолан наносят специальную координатную сетку по румбам компаса (это видно по отклонениям линий сетки от истинного меридиана, которые примерно совпадают с историческим магнитным склонением для этого периода)(Campbell,Tony. Portolan Charts from the Late Thirteenth Century to 1500. In: Harley J. B. & Woodward D. (eds), The history of cartography, Vol. 1: Cartography in prehistoric, ancient and medieval Europe and the Mediterranean. Univ. of Chicago Press, 1987).

Первый известный портолан – Carta Pisana («Пизанская карта») 1294 года, детально изображающий морские побережья от Нидерландов и Марокко до Черного моря, особенно детально – Тирренское море. На этой карте мы впервые видим сетку румбов, что говорит о том, что она служила капитану судна для удобства ориентирования на море. С 1311 года генуэзец Пьетро Весконти в Венеции начинает производить еще более качественные мореходные карты, детализация которых с каждым изданием повышается, а география расширяется. Портоланы улучшались скачкообразно, что позволяет предположить, что в процессе их создания проходили какие-то неизвестные нам картографические экспедиции.

Пизанская карта

Для сравнения: созданная в 1300 году гигантская (свыше полутора метров в ширину и длину) Mappa Mundi (карта мира) из Херефордского аббатства в Англии изображала мир еще довольно условно, с акцентом не столько на пользу для путешественника, сколько для хорографа (сочинителя «описаний стран», популярного литературного жанра Ренессанса и Нового времени). Наземные карты догнали морские по качеству не сразу: только около 1450 года «карта Фра Мауро» продемонстрировала уровень точности, сопоставимый с морским.

Но чтобы выйти в Мировой океан, мало иметь карту и компас. Нужно еще иметь суда, способные его пересечь, которые не разобьет шторм и буря и которые могут взять на борт достаточно большую команду и припасы воды и пищи, да еще будут иметь достаточно места для добычи. Суда античных мореходов не были пригодны для открытого океана – ни корпус, ни такелаж и рангоут не выдержали бы сильного шторма, от которого нельзя укрыться на якоре или в бухте. «Суда-сокровища» Чжан Хэ были, по сути, огромными джонками – самые продолжительные автономные походы этого флота не превышали трех недель, и неизвестно, могли ли суда такого типа пересекать океаны. Но зато известно, что начиная с XIV века в Европе появляется новый тип судна – каракка.

Основная особенность каракки – это полностью парусное судно. Важность этой инновации велика: до этого времени все суда были смешанного гребно-парусного типа. Биремы, триремы, драккары, ладьи, когги, галеры – все эти корабли несли, как правило, один прямоугольный парус, под которым шли лишь по ветру. Когда нужно было совершить маневр или идти против ветра, команда садилась на весла. Гребно-парусные суда могли достигать очень больших размеров, но огромные команды ограничивали их возможности. Птолемей IV Филопатр в III веке до н.э. выстроил галеру «Тессераконта» (др-гр. «Сорок»), которая имела 128 метров в длину, команду из 400 матросов и 300 воинов, 400 весел по 10 гребцов на весло (его рекорд побил лишь «корабль-сокровище» Чжан Хэ). Но описавший его Плутарх ехидно заметил, что судно с пятитысячным экипажем еле двигалось, было небезопасно и в море не ходило, а стояло у берега для вида.

Ключевой инновацией для парусного флота стал «латинский парус» – косой треугольный парус. Когда он возник, неизвестно: предполагаются даты от II века до н.э. до IX века (Campbell, I.C. The Lateen Sail in World History. Journal of World History 6 (1), 1995. Этот автор оспаривает важность «латинского паруса» для мореходства и «эпохи географических открытий» в частности). Косой парус в отличие от прямого позволяет идти галсами против ветра – и благодаря этому не требует других весел, кроме кормового. Первыми косой парус в открытом море на небольших судах опробовали, вероятно, викинги.

Каракки несли косой парус только на фок-мачте, остальное парусное вооружение было прямоугольным. Но и такая оснастка позволила уменьшить команду и нарастить борта и палубы. Мореходные качества каракк стали настолько лучше, чем у галер и других парусно-весельных судов, что с начала XV века источники часто пишут «nav» или «nef» (порт., фр.«корабль»), подразумевая именно каракку.

В 1451 году в Португалии впервые строится небольшой (в среднем 20–30 человек команды, 20 метров и 60–100 тонн) корабль нового типа – с косыми парусами и на фок-мачте, и на грот-мачте. Корабль получает название каравелла (carabos – гр. «корабль», тот же корень, что и в русском «корабль») – возможно, это говорит о том, что кораблестроителями были византийцы, бежавшие от натиска турок-османов. Каравелла становится ключевым исследовательским судном океанской экспансии Европы на сто лет вперед, а каракка – грузовым, пока в конце XVI века их не сменяет многомачтовый галеон.

Но карт, компаса и судов тоже недостаточно. Нужно еще знать особенности земной атмосферы и Мирового океана. И здесь ключевое открытие было сделано мореходами малой страны, которая до того никак не фигурировала в числе морских держав. Главными мореходами Европы в период высокого Средневековья были викинги, затем мореплаватели из Венеции и Генуи, фризы (Фрисландия – совр. Северная Голландия) и северогерманские города Ганзейского союза. Но последний этап перед началом глобальной эпохи европейской экспансии связан с появлением нового лидера – Португалии.

Превращение Португалии в морскую державу связывают с деятельностью принца Энрике (Генриха), которого историография XIX века назвала Генрих Мореплаватель. Генрих, младший из принцев, с 1420 года возглавлял рыцарский орден Христа (созданный столетием ранее португальским королем из остатков ордена тамплиеров после его разгрома во Франции) и превратил его в штаб морской экспансии Португалии и морскую академию. Эта деятельность шла при полной поддержке властей Португалии; в 1428 году старший брат Энрике принц Педру получил от дожа Венеции и Козимо Медичи во Флоренции новейшие карты морей и атласы известного мира, а от папы римского – благословение на атлантические изыскания (Rush, Timothy. Henry the Navigator and the Apollo Project that launched Columbus. 21st Century, Summer 1992).

Генрих Мореплаватель

Экспедиции Генриха регулярно посещали Канарские острова и Мадейру, пытаясь там закрепиться, в 1419 году Генрих участвовал в захвате порта Сеуты на атлантическом побережье Магриба напротив Гибралтара и с этих пор регулярно отправлял экспедиции все дальше вниз по африканскому побережью, составляя карты, создавая форпосты, ведя торговлю. На Мадейре Генрих организовал промышленное производство сахарного тростника и сахара (до этого сахар в Европе был привозным и стоил дорого).

В 1434 году португальский капитан Жил Эанеш обогнул мыс Бохадор (совр. Буджур в Западной Сахаре), который считался пределом возможного плавания на юг. Конфигурация воздушных масс и течений Атлантики в сочетании с мелями делала судоходство у Бохадора рискованным, и про южные воды ходили легенды о кишащих драконах и загорающихся снастях (за драконов, как выяснилось позже, европейцы принимали пену на слиянии течений и косяки рыбы). Плавание Эанеша сняло это препятствие, и корабли Генриха стали регулярно доходить до Западной Африки. Генрих первым из европейцев организовал регулярную и очень выгодную торговлю черными рабами в обмен на европейские товары. Благочестивый принц получил у папы особое разрешение на работорговлю с условием, что все черные невольники будут крещены. К этому заданию принц и его рыцари-крестоносцы относились серьезно: впоследствии некоторые черные христиане отправлялись с португальскими кораблями назад в Африку – проповедовать и крестить в родных и новых землях.

Постепенно португальские навигаторы обнаружили, что возвращаться в Европу намного удобнее не вдоль берега Африки, а направившись от побережья прямо в Атлантический океан на северо-восток. Корабль подхватывали пассаты Северо-Атлантического цикла, которые на широте Азорских островов сворачивали на восток и приносили корабли из открытого моря назад к берегу. Этот маневр получил название volta dо mar largo – поворот в открытое море, а открытые португальцами пассаты получили имя торговых ветров. В течение всей «эпохи паруса», с конца XV века до второй половины XIX века, «торговые ветра» были основой всех маршрутов парусной навигации, чем-то вроде океанских шоссе (в Мировом океане насчитывается пять таких циркуляционных зон). (В русской литературе описания зависимости океанского судоходства от «торговых ветров» есть в романах «Фрегат “Паллада”» А.Гончарова и «Вокруг света на “Коршуне”» К.Станюковича; действие обоих происходит в 1850–1860 годы.) Только распространение пароходов сделало морской транспорт частично независимым от циркуляции Мирового океана.

Генрих Мореплаватель умер в 1460 году, но результаты его морской экспансии настолько усилили Португалию, что с 1480 года король Жуан II, внучатый племянник Генриха, возобновил морскую программу, поставив целью дойти до Индии морем. Задача была решена стремительно.

В 1484 году корабли Диогу Кана достигли устья реки Конго близ экватора, попутно крестив одного из местных правителей. Результат этого обращения оказался стойким. Аборигенное католическое королевство Конго существовало с перерывами до 1914 года, создав собственный извод «черного христианства» с черным Христом, черными святыми и даже аналогом черной Жанны д’Арк (пророческое движение 1706 года во главе с Беатриз Кимпа Мвита). В 1488 году португальский мореход Бартоломео Диас обогнул юго-западную оконечность Африки, мыс Бурь, переименованный королем в мыс Доброй Надежды (1488). И наконец, в 1497 году капитан Васко да Гама смог, используя ветра Южно-Атлантического цикла, в ходе трехмесячного автономного плавания (втрое дольше, чем первая экспедиция Колумба) обогнуть Африку и достичь берегов Индии и Восточной Африки, уже разведанные агентами короля Жуана, которые добрались туда сушей через Египет.

Португальская экспансия XV века оставила по себе одну тайну. В 1494 году Испания и Португалия при посредничестве папы римского заключили Тордесильяский договор о разделе сфер экспансии. Испания получила земли к западу от меридиана в 370 морских лигах (2193 км) к западу от Азорских островов, Португалия – к востоку. Но так как эта линия пересекла тогда еще неизвестный крайний восточный берег Южной Америки, Португалия в дальнейшем смогла начать колонизацию будущей Бразилии. Долгое время считалось, что Жуан II пошел на это соглашение, поскольку его главной целью было достичь Индии, а западные земли его не интересовали. Но в конце XX века ученые, внимательно изучив события конца XV века, стали высказывать предположения, что Португалия к этому времени уже достигла Бразилии, но держала это знание в секрете. Португалия опасалась конкуренции со стороны других европейских стран и секретила все, что касалось морских дел, – портоланы, экспедиции, новинки технологий (Crow, John A. The Epic of Latin America. University of California Press, 1992). Открытие Бразилии могло быть как побочным результатом океанографической экспедиции, изучавшей течения юга Атлантики, так и случайным – корабль мог попасть в Южно-Атлантический цикл и пересечь с ним Атлантический океан в самом узком месте просто по ошибке, неудачно выйдя из экваториального штиля или угодив в шторм. Если это верно, то приоритет экспедиции Колумба становится сомнительным.

Потребовалось еще всего 15 лет, чтобы Португалия и Испания одновременно в 1512 году достигли Тихого океана: экспедиция Франсишку Серрану открыла Молуккские острова в море Банда, а испанский конкистадор Васко Нуньес де Бальбоа вышел к Тихому океану (назвав его Южным морем) через Панамский перешеек. В 1519–1522 годах экспедиция Фернандо Магеллана пересекла Южное море, которое Магеллан назвал Тихим океаном (название Тихий океан прижилось не сразу; на испанских картах XIV–XVII веков Тихий океан иногда по-прежнему именовали морем Магеллана или Южным морем – см.: Camino, Mercedes Maroto. Producing the Pacific: Maps and Narratives of Spanish Exploration (1567–1606). Volume 18 of Portada Hispánica Series, Rodopi, 2005), обойдя земной шар, и европейская экспансия началась.

И здесь необходимо напомнить еще об одном китайском открытии, которое сделало экспансию европейцев не просто возможной, но и неудержимой. Мало достичь неизведанных земель, и тем более сложно там обогатиться – местные правители и жители будут, скорее всего, против таких амбиций. Амбиции нужно подкрепить превосходящей военной силой, но сделать это холодным оружием против холодного оружия крайне сложно, у местных жителей всегда будет численный перевес.

Что нужно? Нужен порох. Который был тоже изобретен в Китае. Изначально придуманный в IX веке даосами как «огненное лекарство», порох достаточно быстро стал применяться в военном деле. В 1132 году полководец Хан Шичжун впервые использовал примитивную бамбуковую пушку хучон. В ходе монгольских завоеваний Китая порох попал к полководцам Чингисхана, те в XIII веке познакомили с ним арабов, а арабы – европейцев. Хроника 1262 года описывает ужас, который воины Альфонсо X Мудрого испытали перед «огненными шарами» арабов при осаде Ниеблы. Роджер Бэкон описал в «Opus Maius» свои попытки воспроизвести порох; его смесь, как определили военные ученые XX века, не взрывалась, но компонентный состав Бэкон определил верно. Корректный состав черного пороха около 1275 года описал другой великий схоласт и алхимик, Альберт Великий.

Все народы экспериментировали с порохом, как могли: японская гравюра конца XIII века изображает монголов, мечущих гранаты в самураев; мамлюки Египта делали примитивные «патроны» из бумаги и пороха; во всех странах делают ручные и переносные огнестрельные устройства. С конца XIII века по всему миру начинают появляться бронзовые пушки малого калибра; в 1326 году Вальтер Миллиметский описал «железный горшок», примитивную стационарную пушку. С XV века во всей Европе распространяются кулеврины, ручные пушечки (в источниках разных стран кулеврины называются также schiopetto (ит.), handgonne (ср.-нем.), тюфяк (ст.-рус). См.: McLachlan, Sean. Medieval Handgonnes. Weapon Series. Osprey Publishing, 2010) с зажиганием от фитиля, который воин носил в бою при себе.

Европа не превосходила другие регионы в области огнестрельных технологий, она их только довела до лучшего качества в сравнении с другими регионами мира. Ключевым прорывным решением в огнестрельном деле стал кремневый замок. Принципиальная схема кремневого замка впервые появляется в 1475 году в трактате «Schrift zur Kunst aus Büchsen zu schießen» («Сочинение об искусстве ружейной стрельбы») Мартина Мерца, оружейника курфюрстов Пфальца (Codex Germ 599, Staatsbibliothek, Munchen), а к 1520 году первые виды оружия с кремневыми замками – аркебуза и мушкет – полностью вытесняют кулеврины. Кремневые ружья имели малый вес, приемлемое качество боя и скорострельность. Они обеспечили эффективную огневую мощь, которую могла нести небольшая каравелла, и дали португальцам и испанцам технологический перевес, чтобы закрепиться на новых берегах. С конца XV века корабли получают и палубную артиллерию, которая позволяла бомбардировать несговорчивых береговых туземцев и корабли враждебных держав. Каравелла могла нести всего две-три пушки, но для первого этапа европейской экспансии и это значило немало. Китайцы, когда-то выдумавшие порох, отстали от Европы по качеству металлургии и механики – на этом они и проиграли соревнование за огнестрельное дело.

Подчеркнем в заключение то, с чего мы начали этот очерк: создание единой всемирной цивилизации – совместное достижение европейцев и китайцев, и ни одна из великих региональных цивилизаций не смогла бы сделать это в одиночку без достижений другой.