Остров Самара-4. Утро тяжелого дня

Мне все так же очень не хотелось возвращаться в горящий и разрушенный город. Я сделал еще одну попытку пробиться поближе к реке, в надежде найти если не выход из огненной ловушки, то хотя бы спастись от удушающего жара и дыма. Я поехал мимо коврового центра на Братьев Коростелевых, откуда теперь пахло дымом и несло клочья горелой ваты, и снова свернул направо к железнодорожной дороге. В самом конце Ленинградской улицы нашел узкий проход в заборе и, сразу же оказался на шпалах.

По ним к мосту редкой цепочкой медленно двигались усталые и почерневшие от гари люди неопределенного пола, изредка подсвечивая себе путь карманными фонариками или телефонами. Они тащили на себе свои скудные пожитки и детей, пытаясь помогать старикам-родителям, но те постепенно отставали. Мне показалось, что они подсознательно понимали свою обреченность и стремились не обременять собой молодых, а просто сбежать из ада за их спинами куда угодно, лишь бы подальше от пережитого ужаса.

Поезда тут теперь пойдут явно нескоро, и отсутствующая охрана никому не препятствовала. Люди осторожно ступали между рельсами, спотыкаясь, но не останавливаясь. Я пытался катить свой велосипед по узкой дорожке с краю. Слышался беспорядочный топот тысяч ног и поскрипывание тележек, лишь где-то внизу мерно плескала невидимая Самарка. Даже дети не плакали, будто оцепенев от холода и страха. Вдруг кто-то оступился и полетел вниз, послышался негромкий крик и всплеск, но никто не остановился.

По радио сообщили о межконфессиональных столкновениях в автономиях Поволжья и заявлении лидера черемисского народа о национальном суверенитете и выходе из состава РФ. Я попробовал вспомнить кто и где это? Вроде-бы что то знакомое. Почему же я о них раньше не слышал? Страны Средней Азии оперативно ответили на его призыв и выразили свою поддержку мусульманам России. Для их защиты отправлены войска быстрого реагирования ОДКБ. Идут тяжелые приграничные бои местного значения.

Северная Корея выразила озабоченность судьбой соотечественников на лесозаготовках Сибири и отправила на их спасение ограниченный воинский контингент. Китай проникся сохранностью газопроводов «Сила Сибири» и десантировал на их охрану свой неограниченный. Япония воссоединилась с Северными территориями, а заодно - с прочими Курильскими островами и Сахалином. Финляндия восстановила границы в Карелии на 1939 год. Санкт-Петербург снова оказался в блокаде.

Я не стал слушать, как американские эскимосы оказали интернациональную помощь братским чукотским соплеменникам. Все это казалось горячечным бредом сошедшего с ума Жириновского, но он был давно мертв, обколовшись вакцинами от коронавируса. Кто бы мог подумать, что эта заваруха начнется со спора хозяйствующих субъектов по газу и вопросов по истории и языкознанию?! А я еще несколько лет назад мечтал снова съездить в Киев – на родину матери и поискать давно потерянных родственников!

Когда мост закончился, отошел в сторонку, перевел дыхание и позволил себе остановиться. Пережитое не прошло даром, и сердце колотилось в груди как бешеное, заставляя вспомнить о своем возрасте. Оглянувшись на прощание, увидел тлеющие останки любимого города на фоне кроваво-красной зари, который вряд ли скоро снова станет прежним, красивым и беззаботным курортом, теплым и гостеприимным. Но застыть навечно соляным столбом как жене Лота не входило в мои планы, и я двинулся дальше.

Хоть Самара и недалеко ушла от Гоморры, но Содомом еще не стала. Многие ее жители участвовали в военно-патриотических акциях и концертах, поддерживали своего Президента, Единую Россию, либерал-демократов, коммунистов или иных политпроституток, спецоперацию и даже частичную мобилизацию, но такой участи все же не заслуживали. Впрочем… если спросить хохлов, грузин и еще многие другие обиженные русскими нации, то мнения могли бы оказаться и более радикальными.

Ну, что уж теперь?! Раньше надо думать, голосовать, протестовать, митинговать и пить боржом. Нефть и газ не помогут, если ПВО не справилась. Вести переговоры и капитулировать поздно, когда бомбы сброшены. Фарш невозможно провернуть назад и возвратом одного Крыма не откупиться. Пришла пора платить по счетам. Самаре досталось раз двадцать, хотя Хиросиме хватило лишь одного заряда. А вот что там уцелело от остальной страны, было пока не вполне ясно. Это предстояло скоро выяснить.

Неожиданно движение застопорилось. Дорога плавно уходила под мутную и покрытую маслянистой пленкой реку. По ней плыли трупы людей, птиц и животных, обломки окон, мебели и машин. У затянутого дымкой горизонта виднелись редкие островки деревьев и крыши домов. Немного поколебавшись, я вслед за всеми отправился вброд, стараясь придерживаться кое-где проступавшей насыпи. Идти стало гораздо тяжелее, вода постепенно дошла до пояса, но на нем не остановилась.

Как следовало думать, вал от разрушенной плотины Жигулевской ГЭС накрыл левый низкий берег Самарки, но далеко вверх по ее течению не пошел и покатился вниз по Волге, оставив город на высоком полуострове. Про низинные районы Безымянки и Металлурга думать мне сейчас не хотелось, но им, стоило посочувствовать, как и Кряжу, Волгарю с Новокуйбышевском, а может и Южке.

Позже он, видимо, прорвал Саратовскую и тем позволил слиться основному потоку ниже, дав нам надежду на спасение.

Впрочем, ее и Волжскую станцию могли разбомбить сразу же. Тогда достанется Волгограду и Астрахани, а Волга может легко соединиться с Доном и без канала. Быстро запасы громадного Куйбышевского водохранилища сойти не могут, даже если нам повезет и размоет Переволоки. Вероятно, стоит ждать еще ударов с верховьев, начиная с Чебоксар, Нижнего и Рыбинска плюс добавит свое Кама от Набережных Челнов и Перми. С другой стороны, эта масса наверняка сначала зальет прибрежные низины.

Внезапно сзади на огромной скорости вылетел локомотив с несколькими вагонами, сминая и раскидывая в стороны ослепленных прожектором беглецов. В отчаянной попытке проскочить опасные участки, его вел сошедший с ума машинист, живо напомнивший мне нашего национального лидера, приведшего Родину к страшной катастрофе. Внутри вагонов метались смутные тени сумевших вырвать себе место счастливчиков. Я глянул им вслед без какого-либо сожаления и, даже с каким-то равнодушным спокойствием.

Спустя несколько мгновений поезд живых мертвецов на полном ходу вкатился в реку и, подняв высокую волну, тяжело завалился набок, не оставив никому внутри никаких шансов на жизнь. Меня качнуло, я поскользнулся на глине и потерял опору под ногами. Не успев набрать заранее воздух в легкие, быстро пошел вниз. Выпустил из рук многострадальный велосипед, но скинуть с плеч пристегнутый рюкзак сразу не смог. Судорожно задергался в панике, пытаясь подняться и выгрести на прежнее место. Но тщетно.

Помирать в грязной луже после пережитого было весьма печально и глупо. Оттолкнувшись от дна, я освободился от рюкзака и всплыл, жадно хватая воздух залепленным грязью и илом ртом. Каким-то чудом удалось зацепиться руками за куст, и, подтянувшись за него, с трудом выбрался на твердую почву. Стало понятно, что идти дальше слишком опасно и не имеет более смысла. Уцелевшие люди, несмотря на это, так же упорно продолжили свое движение навстречу гибели, постепенно погружаясь все глубже.

Я не мог их остановить и потащился обратно в город, еще различимый в утреннем тумане. Продравшись сквозь поток идущих в никуда беженцев, будто во сне миновал его и снова оказался на переезде к Запанскому поселку. Сойдя со шпал, двинул влево по улице Неверова. Как ни удивительно, но на этой окраине асфальт оказался весьма приличным, да и коттеджи вокруг радовали глаз своей добротностью и основательностью, в отличие от хибар у Фрунзенского моста, лет сто безнадежно мечтавших о сносе.

Здесь вроде бы не случилось таких разрушений и пожаров как в центре. Очевидно, спасла малоэтажная застройка. Я начал ощутимо мерзнуть в мокрой одежде, но ломиться за помощью в чужой дом мне в голову не пришло. Понимал, что сейчас все мы в одинаковой большой беде. Справа виднелись огромные ржавые баки парфюмерной фабрики Весна. Тут меня остановил резкий неприятный запах каких-то химикатов. Им тоже прилетело. Не желая рисковать и отравиться, повернул в обход по Нижнехлебной.

Здесь амбре висело чуть жиже, но дорога оказалась гораздо хуже, хоть и асфальтированная, зато вся в грязи и выбоинах. Пришлось пробираться между путями, заборами, гаражами, мусорными свалками и пристанционными пакгаузами. Вдалеке возвышались, поблескивающие остатками остекления в сполохах кровавой зари, черные ребра самого высокого в Европе вокзала. Я брел туда из последних сил, пытаясь оценить обстановку и понять, есть ли еще вероятность уехать поездом на восток и на юг.

И зря. На рельсах догорали останки вагонов. Выше громоздились обрушившиеся пролеты надземного зала ожидания и эскалаторов. Они же завалили туннели подземных переходов. Пространство вокруг усеяли обломки конструкций перронных навесов и брошенные вещи. Кое-где валялись трупы, у которых уже суетились бездомные собаки. Тоскливо зияли выбитыми окнами киоски. Вдруг остро ощутил голод и жажду и, отринув остатки совести, полез внутрь, остро желая найти что-нибудь съедобное.
Хотелось срочно обсохнуть, согреться и подкрепиться, иначе легко заболеть.

Просмотрев обнаруженные трофеи, понял, что нужно их экономить и растягивать по возможности. Пополнить резервы будет затруднительно. Электричество и связь везде отключены. Да и пить радиоактивную воду из-под крана сейчас не стоило бы. Впрочем, что сейчас не фонит? Разве что шоколад в фольге, да и то вряд ли. Магазины, естественно, не работают, а самостоятельно их вскрывать и грабить я еще не созрел, хотя…

Я снял мокрую одежду и завернулся в найденный служебный халат. Под прилавком обнаружился ящик жигулевского пива и ватник. Классическое сочетание пришлось мне по душе и приятно согрело начавшее озябшее тело. В сочетании с черствыми пряниками они помогли мне на время примириться с окружающей страшной действительностью. Конфеты фабрики «Россия» напомнили о родных просторах и бывшей когда–то такой сладкой и счастливой мирной жизни. Меня разморило и потянуло в сон, но…