В. Пелевин Затворник и Шестипалый

На модерации Отложенный

Рассказик, конечно, длинноват, но очень точно передает ожидания христянутых и их возможный финал.

 

— Отвали.

           — ?

           — Я же сказал, отвали. Не мешай смотреть.

           Шестипалый, щурясь, поглядел вверх.

           — Хм...  Разве  можно  постигнуть тонкую нитевидную сущность

      светил? — спросил он.

           Незнакомец  опустил  голову и посмотрел на него с брезгливым

      любопытством.

           — Шестипалый, — немедленно представился Шестипалый.

           — А я Затворник, — ответил незнакомец. — Это ваши ученые так

      выражаются? Насчет тонкой нитевидной сущности?

           — Да.

           Затворник  хмыкнул, отошел в сторону, подобрал с почвы кусок

      еды и стал есть. Дул слабый теплый ветер. Затворник  задумался  и

      так глубоко, что вздрогнул, снова заметив перед собой Шестипалого.

           — Снова ты. Чего тебе надо?

           — Да ничего — просто поговорить хочется.

           — Да  ведь  ты не умен, я полагаю, — сказал Затворник. — Шел

      бы лучше в свой социум.

           И он махнул рукой в направлении далекой размытой грязно-жел-

      той полоски. Не верилось, что издалека так выглядит огромная гал-

      дящая толпа.

           — А они меня прогнали, — сказал Шестипалый.

           — Да? Что — политика?

           Шестипалый кивнул и показал на свои ноги. Затворник глянул и

      удивленно покачал головой.

           — Они мне так сказали: «У нас Решительный этап приближается,

      а у тебя на ногах по шесть пальцев. В такое время...»

           — Решительный этап? А, понятно. Эти решительные этапы в каж-

      дом социуме по-разному называются.

           — Этапы? Почему же «этапы»? — удивился Шестипалый. — Ведь он

      впервые происходит.

           — Конечно, впервые — он  в  каждом социуме происходит только

      один раз. Ну и как же у вас к нему готовятся?

           — Да  очень  просто: бегают  и орут, — ответил Шестипалый. —

      Прямо ужас какой-то. Лица у всех перекошенные, особенно у Двадца-

      ти ближайших. Я даже не очень расстроился, когда меня выгнали.

           — Понятно, понятно, — сказал Затворник.

           Он  тихо  засмеялся, повернулся  задом к далекому социуму, и

      стал с силой шаркать ногами. При этом он оглядывался, махал рука-

      ми и что-то бормотал. Вскоре за его спиной повисло облако пыли.

           — Чего  это  ты? Зачем ты это делаешь? — с некоторым испугом

      спросил Шестипалый, когда Затворник наконец остановился.

           — Это жест, который я сделал за тебя, — ответил Затворник. —

      Читаешь про себя стихотворение и производишь соответствующее  ему

      действие.

           — А какое ты сейчас прочел стихотворение?

           — А вот такое, — ответил Затворник и продекламировал:

 

                      Иногда я грущу,

                      глядя на тех, кого я покинул.

                      Иногда я смеюсь —

                      и тогда между нами

                      вздымается желтый туман.

 

           — Нет  такого  стихотворения, — сказал  Шестипалый. — Я  все

      стихотворения знаю. Их всего двадцать  пять, и  такого  нет — это

      точно.

           Затворник поглядел на него и покачал головой.

           — А ты хоть одно помнишь? — спросил он. — Прочти.

           — Сейчас. Близнецы...  Ну, короче, мы  там  говорим  одно, а

      подразумеваем другое. А потом опять говорим одно, а подразумеваем

      другое, но как бы наоборот. Получается очень красиво. А потом...

           — Ладно, хватит, — сказал Затворник.

           — Слушай, а тебя тоже прогнали? — помолчав, спросил Шестипа-

      лый.

           — Те, кто меня прогонял, думают, что прогнали.

           — Так значит, прогнали?

           — Нет — им только так кажется, — ответил Затворник.

           Он поглядел на небо и сказал:

           — Скоро темно станет.

           — Да разве можно узнать, когда станет темно? — удивился Шес-

      типалый. — Никто этого не знает.

           — А я вот знаю. Хочешь спать спокойно — делай как я.

           И  Затворник принялся сгребать почву и утаптывать ее. Посте-

      пенно у него получилась огораживающая небольшое пустое пространс-

      тво стена — довольно высокая, в его рост. Затворник отошел от за-

      конченного сооружения, поглядел на него и сказал:

           — Вот. Я это называю Убежищем души.

           — Почему? — спросил Шестипалый.

           — Потому что красиво звучит. Ты себе-то будешь строить?

           Шестипалый  начал ковыряться, но у него ничего не получалось

      — стена обваливалась. Он, впрочем, и  не  очень  старался, потому

      что  не поверил Затворнику насчет наступления тьмы. Однако вскоре

      светила действительно стали медленно гаснуть. Со стороны  социума

      донесся  всенародный  вздох ужаса, похожий на шум ветра в соломе.

      Шестипалый почувствовал знакомый страх перед надвинувшейся  тьмой

      и  незнакомое прежде преклонение перед кем-то знающим о мире уди-

      вительно много, поразительно много.

           — Ну, пока, — сказал Затворник.

           Он  сильно оттолкнулся, взмыл вверх и исчез за стеной, после

      чего все сооружение обрушилось на  него, покрыв  его  равномерным

      слоем. Образовавшийся  холмик некоторое время подрагивал, потом в

      нем возникло отверстие — Шестипалый еще успел увидеть в этом  от-

      верстии блестящий глаз Затворника — и наступила полная тьма.

           Ученые  утверждали, что тьма — это всего лишь явление Приро-

      ды, что ничего ужасного в нем нет. Вероятно, это явление и в  са-

      мом  деле было природным, но очень страшным. И поэтому когда свет

      неожиданно гас, все так сильно пугались, что долго не могли  зас-

      нуть — и  ученые, и  не ученые. Пока Шестипалый жил в социуме, он

      засыпал вместе со всеми. Но сейчас он не смог заснуть, потому что

      страх удвоился — к страху перед наступившей тьмой добавился страх

      перед одиночеством.

           Уже давно стих далекий народный стон, а Шестипалый все сидел

      возле холмика и плакал от страха. А когда во тьме вдруг  раздался

      голос  Затворника, он испугался еще сильнее — так сильно, что на-

      гадил под себя.

           — Слушай, кончай  долбить, — сказал Затворник, — спать меша-

      ешь.

           — Я  не могу — это сердце, — тихо отозвался Шестипалый и тя-

      жело вздохнул. — Не повезло мне в жизни. Было бы у  меня  пальцев

      сколько положено — спал бы сейчас со всеми. Ты бы со мной погово-

      рил, а?

           — О чем? — спросил Затворник.

           — О чем хочешь, только подольше.

           — Слушай, — заговорил  Затворник, — а что у вас о богах ду-

      мают?

           — Считают, что от них зависит все непонятное — ну, например,

      почему темно становится. Конечно, когда-нибудь ученые все  и  ес-

      тественными  причинами объяснят. Ну, а не ученым не надо думать о

      непонятном, а то ничего в жизни не сделаешь.

           — А что, интересно, можно сделать в жизни? — спросил Затвор-

      ник.

           — Лезть к кормушке — что же еще? Закон жизни.

           — А зачем к ней лезть?

           — Как зачем? Для того, чтобы жить. Закон жизни.

           — А зачем жить? — с интересом спросил Затворник.

           — Чтобы двигаться к Решительному этапу.

           — А что это такое?

           — Тайна жизни.

           — А что такое «тайна жизни»?

           — Это  тайна жизни, — ответил Шестипалый. — От тебя, знаешь,

      свихнуться можно.

           — Это  от  тебя  свихнуться можно. О чем ни заговори — все у

      тебя или закон жизни, или тайна жизни.

           — Не нравится, так не говори, — обиженно сказал Шестипалый.

           — Да я и не говорил бы. Это же тебе в темноте молчать страш-

      но.

           Шестипалый  как-то совершенно забыл об этом. Прислушавшись к

      своим ощущениям, он вдруг  заметил, что  не  испытывает  никакого

      страха. И это до такой степени его напугало, что  он  вскочил  на

      ноги  и побежал. Скоро он треснулся головой о невидимую в темноте

      Стену мира и остановился.

           Издалека послышался скрипучий хохот Затворника, и Шестипалый

      побрел навстречу этим единственным во тьме звукам. Добравшись  до

      холмика, под которым сидел Затворник, он молча улегся рядом и по-

      пытался уснуть. Момента, когда это получилось, он не заметил.

 

 

 

                                    2

 

           Шестипалый  уже  в который раз подбегал к Убежищу души. Сама

      постройка выходила у него уже почти так же хорошо, как у  Затвор-

      ника; однако прыжок удавался плохо, и сейчас он тренировался.

           — Сегодня  мы  с тобой полезем за Стену мира, — сказал вдруг

      Затворник.

           Смысл  сказанного дошел до Шестипалого как раз в тот момент,

      когда он прыгнул. В результате он врезался в свое  сооружение — и

      оно, вместо того, чтобы покрыть его ровным и мягким слоем, прида-

      вило его к земле. Затворник помог ему выбраться и повторил:

           — Сегодня мы полезем за Стену мира.

           За  последние  дни Шестипалый наслушался от него такого, что

      в душе у него теперь поскрипывало и ухало, но это было  уж  слиш-

      ком.

           — Да  как же можно лезть за Стену мира, если это Стена мира?

      Ведь в самом названии...  За ней же нет ничего.

           — Есть, есть, — сказал Затворник. — Там есть другие миры.

           — А чем нам тут плохо?

           — А тем, дурак, что этого «тут» завтра уже не будет.

           — Не бу...  А что же будет?

           — Будет  Решительный  этап. А  после него все, кто находится

      здесь, погибнут.

           — Завтра?

           — Да. Смотри — зеленые ворота совсем уже близко.

           Шестипалый почувствовал страх.

           — Зачем ты меня пугаешь?

           — Да  ты  почти не испугался, — пробормотал Затворник. — Вот

      когда тебя будут убивать...

           Он  подошел  к  остаткам  Убежища души Шестипалого и стал их

      раскидывать.

           — Зачем ты это делаешь? — спросил Шестипалый.

           — Перед тем как покинуть какой-либо мир, надо уничтожить все

      свои следы, а затем обобщить опыт своего  пребывания  в  нем. Это

      традиция.

           — Какая странная традиция...

           — Эту традицию придумал я. Ее не было, и поэтому ее пришлось

      придумывать мне...

           Скоро на месте постройки образовалось идеально ровное место.

      Затворник оглядел результат своего труда и сказал:

           — Ну  вот, следы я уничтожил. Теперь надо опыт обобщить. Да-

      вай сначала ты. Залазь на эту кочку и обобщай.

           — А как?

           — А просто рассказывай все, что знаешь о мире.

           Шестипалый  вздохнул, залез на кочку и огляделся — не забрел

      ли сюда кто из социума.

           — Наш мир...  Какой-то дурацкий все же у тебя ритуал.

           — Не отвлекайся.

          Шестипалый снова огляделся, пожал плечами и заговорил:

          — Наш  мир  представляет собой правильный восьмиугольник, над

      которым равномерно движутся светила и другие небесные тела. Здесь

      мы готовимся к Решительному этапу, венцу наших счастливых жизней.

      Это официальная формулировка. В  центре  мира  находится  кормуш-

      ка-поилка, вокруг  которой  издавна  существует наша цивилизация.

      Положение члена социума относительно кормушки-поилки определяется

      его общественной значимостью и заслугами...

           — Вот  этого  я раньше не слышал, — перебил Затворник. — Что

      такое общественная значимость и заслуги?

           — Это когда кто-то попадает близко к кормушке.

           — А кто попадает к ней близко?

           — Тот, у  кого  большие общественная значимость и заслуги. У

      меня, например, раньше они были так себе, а теперь  вообще  ника-

      ких. А у тебя тоже нет никаких заслуг?

           — Ты же видишь, что нет. Давай дальше.

           — А  уже  почти  все. За областью социума находится пустыня,

      где ютятся отщепенцы вроде нас. А еще дальше находится Стена  ми-

      ра, которая проходит по его периметру. Все...

           — Ну  что  ж — нормально, вполне нормально, — сказал Затвор-

      ник. — Слезай.

           Шестипалый  слез с кочки, и Затворник с серьезным видом заб-

      рался на его место. Некоторое время он смотрел в землю и сосредо-

      точенно молчал, а потом поднял голову и заговорил:

           — Я пришел сюда из другого мира. А в тот, другой, мир я при-

      шел из третьего, и так далее. Я был в пяти мирах, и все они очень

      похожи на этот. Всего же существует семьдесят миров. А Вселенная,

      в которой эти миры находятся, представляет собой огромное замкну-

      тое пространство. На языке богов она называется «Бройлерный  ком-

      бинат имени Луначарского», но что это означает, я не знаю.

           — Ты знаешь язык богов? — изумленно спросил Шестипалый.

           — Немного. Не перебивай. Все эти семьдесят миров расположены

      один за другим на замкнутой черной ленте, и поэтому их можно наз-

      вать Цепью миров. Эта лента медленно движется по кругу, а над ней

      к поверхности неба прикреплено множество  одинаковых  светил. Так

      что  это  не  они  движутся, а наш мир. Попробуй представить себе

      это.

           Шестипалый закрыл глаза и напрягся.

           — Нет — не могу, — наконец сказал он.

           — Ладно, слушай  дальше — сказал  Затворник. — В каждом мире

      есть жизнь, но она не существует там постоянно, а циклически воз-

      никает  и  исчезает. Она  существует  семьдесят затмений, а затем

      наступает Решительный этап — и тогда она исчезает. В разных мирах

      этот Решительный этап называется по-разному. В том мире, откуда я

      пришел, он назывался Завершением строительства, хотя никто ничего

      не  строил. Решительный этап происходит в особом месте Вселенной,

      через который по очереди проходят все миры. На  языке  богов  это

      место  называется  Цехом номер один. А когда мир выходит с другой

      стороны Цеха номер один, все начинается сначала. В нем снова воз-

      никает жизнь, а через семьдесят затмений этот мир снова ввергает-

      ся в Цех номер один.

           О Решительных этапах Затворник говорил со страхом, явно зас-

      тавляя себя говорить. И Шестипалый понял, что Решительный  этап —

      это самое страшное, намного страшнее тьмы или чего-то еще.

           — Откуда ты все это знаешь? — тихим голосом спросил Шестипа-

      лый.

           — Я много путешествовал и по крупицам собирал тайные знания,

      — ответил Затворник. — В одном мире было известно одно, в  другом

      — другое.

           — Может быть, ты знаешь, и откуда мы беремся?

           — Знаю. А в вашем мире говорят, что это тайна жизни?

           — Да.

           — Мы появляемся на свет из белых шаров. На самом деле они не

      совсем шары, а несколько вытянуты, и один конец у них уже  друго-

      го, но это не важно.

          Шестипалый  повалился на землю. Он ничего не видел — воспоми-

      нание ослепило его. Затворник подскочил к нему и изо всех сил на-

      чал трясти. Постепенно Шестипалый пришел в себя.

          — Что с тобой? — испуганно спросил Затворник.

          — Ой, я вспомнил. Точно. Раньше мы были внутри белых шаров. А

      потом мы разломали эти шары — и оказались  на  длинных  полках. А

      потом...  откуда-то снизу подкатил наш мир — и мы перешли в него.

      Но почему этого никто не помнит?

           — В  некоторых мирах это помнят, — сказал Затворник. — Поду-

      маешь, пятая и шестая перинатальные матрицы. Не так уж и глубоко.

           Шестипалый задумался.

           — Слушай, а откуда берутся эти шары? — спросил он.

           Затворник одобрительно поглядел на него и сказал:

           — А ты — способный: мне понадобилось больше времени, чтобы в

      моей голове созрел этот вопрос. Но ответа я  не  нашел, возможно,

      что  этого не знает никто. В одной древней легенде говорится, что

      эти шары появляются из нас, но это вполне может быть и метафорой.

           — Из нас? Какая странная легенда...

           — Эту  легенду  сочинил  я, — сказал Затворник с неожиданной

      тоской в голосе. — Ее не было, и поэтому ее пришлось сочинить мне.

           — Ты же сказал, что эта легенда — древняя.

           — А какая же еще? Легенда может быть только древней.

           Затворник глянул в небо и перебил себя:

           — Ну, все. Пошли в социум.

           — А зачем нам социум? — удивился Шестипалый. — Мы же собира-

      лись лезть через Стену мира.

           — Для этого мы и идем, — сказал Затворник. — Для того, чтобы

      перелезть через Стену мира, необходим социум.

 

 

 

                                     3

 

           Шестипалому  было  не  по себе — он уже отвык от общества. И

      поэтому он шел крадучись, и чем ближе становился социум — тем бо-

      лее  преступной становилась его походка. Постепенно огромная тол-

      па распалась на отдельные тела. А когда они подошли совсем близко

      — то увидели удивленные гримасы тех, кто на них смотрел.

          Затворник шепотом повторял свою инструкцию:

           — Мы должны вести себя нагло, но не слишком нагло. Мы должны

      их разозлить, но не до такой степени, чтобы нас разорвали на час-

      ти.

           — Шестипалый  приперся! — весело  закричал кто-то в толпе. —

      Здорово, сволочь! Эй, Шестипалый, а кто это с тобой?

           Этот бестолковый выкрик почему-то вызвал у Шестипалого волну

      ностальгических воспоминаний  о  детстве. Затворник, шедший  чуть

      сзади, почувствовал это — и пихнул Шестипалого в спину.

           На периферии социума народ стоял редко — тут жили только те,

      кого выгнали, и чудаки, не любившие тесноты. Но  чем  дальше, тем

      плотнее становилась толпа — и скоро Затворник и Шестипалый оказа-

      лись в невыносимой тесноте. А когда впереди показалась мелко тря-

      сущаяся  крыша кормушки-поилки, уже ни одного шага вперед сделать

      было нельзя.

           — Всегда  поражался, как  здесь все мудро устроено, — громко

      сказал Затворник. — Те, кто стоят возле кормушки-поилки, счастли-

      вы потому, что стоят возле нее. А те, кто ждут, когда между стоя-

      щими впереди появится щелочка, счастливы потому, что им  есть  на

      что надеяться. И все счастливы, всем хорошо.

           — Что — не нравится? — провоцирующе спросил кто-то. Это был,

      очевидно, один из Двадцати ближайших, потому что у него было тол-

      стое, раскормленное лицо.

           — Да — не нравится, — ответил Затворник. — Мне многое тут не

      нравится.

           — А что же еще?

           — Да все.

           И Затворник широким жестом обвел толпу вокруг, купол кормуш-

      ки-поилки, желтые светила на небесах и далекую, еле видную отсюда

      Стену мира.

           — Да? А где же, по-вашему, лучше?

           — В  том-то и трагедия, что нигде! — страдальчески выкрикнул

      Затворник. — Если бы где-нибудь было лучше — я был  бы  там, а не

      здесь.

           — Да? И товарищ ваш таких же взглядов?

           Шестипалый смущенно опустил глаза и ничего не ответил.

           — Да, да — таких же, — сказал Затворник.

           — Это вы оттого такие невеселые, кореша, — неожиданно друже-

      любно сказал толстолицый, — что не готовитесь вместе со  всеми  к

      Решительному  этапу. Тогда у вас на эти мысли времени бы не было.

      Мне самому такое иногда в голову приходит, что...  И знаете — ра-

      бота спасает.

           И на той же интонации добавил:

           — Взять их.

           По  толпе  прошло движение — и Затворник с Шестипалым оказа-

      лись стиснутыми со всех сторон.

           — Да  чепуха это — некуда вам нас взять, — так же дружелюбно

      сказал Затворник. — И выбросить тоже некуда — через  Стену  мира,

      небось, не перебросите.

           — Хм... А это интересная мысль, — сказал толстолицый. — Надо

      попробовать — может быть, и получится.

           — А как же вы это делать-то будете? — спросил Затворник.

           Толстолицый задумался.

           — Насыпь?

           — Насыпь — это затмений пять займет, — сказал Затворник. — А

      нам так хочется поскорее спрятать наш разоблаченный позор за Сте-

      ной мира.

           Толстолицый лукаво прищурился и одобрительно кивнул.

           — Понимают, — сказал  он  кому-то из своих. — Может, вы сами

      чего-нибудь предложите? — спросил он Затворника.

           Затворник  подошел к нему и что-то шепнул ему в ухо. Толсто-

      лицый восхищенно хлопнул в ладоши, повернулся и скомандовал:

           — Внимание! Строимся! Сейчас  у  нас будет незапланированное

      мероприятие.

           Процессия была впечатляющей. Впереди шли Двадцать ближайших,

      а за ними вели преступников. За преступниками шли двое  назначен-

      ных  старушками-матерями  (никто  не знал, что это такое — их так

      назвали просто потому, что это красиво звучало). Они  выкрикивали

      обидные  слова Затворнику и Шестипалому, оплакивая и проклиная их

      одновременно. Замыкала шествие толпа народной массы.

           Наконец процессия остановилась перед Стеной мира.

           — Итак, — сказал  толстолицый, — пришел страшный час воздая-

      ния. Сейчас эти отщепенцы исчезнут в небытии. И пусть это волную-

      щее событие послужит уроком всем нам, всему народу. Громче рыдай-

      те, матери!

           Старушки-матери повалились на землю и залились таким горест-

      ным плачем, что многие из присутствующих  тоже  начали  отворачи-

      ваться и сглатывать. Иногда  матери  вскакивали и, сверкая глаза-

      ми, бросали Затворнику и Шестипалому ужасные обвинения, после че-

      го снова падали.

           — Ну  что же? — спросил через некоторое время толстолицый. —

      Раскаялись вы? Устыдили вас слезы матерей?

           — Еще бы, — ответил Затворник.

           Он озабоченно наблюдал то за церемонией, то за небесными те-

      лами.

           Толстолицые начали командовать — и через несколько минут по-

      чти до самого края Стены мира поднялась  живая  пирамида. Те, кто

      стоял  наверху, опускали  глаза, — чтобы, упаси Бог, не заглянуть

      туда, где уже ничего нет.

           — Поднимайтесь! — скомандовал кто-то.

           Затворник  и  Шестипалый, поддерживая  друг  друга, пошли по

      шаткой лестнице плеч и спин.

           Затворник  бесстрашно  вспрыгнул  на  край Стены мира, помог

      Шестипалому сесть рядом и закричал вниз:

           — Порядок!

           От  его  крика  кто-то в живой пирамиде потерял равновесие —

      она покачнулась и развалилась. Все попадали вниз, но все обошлось

      благополучно, никто не пострадал.

           С  высоты  был виден весь притихший социум. Вцепившись в хо-

      лодную жесть борта, Шестипалый вглядывался в маленькие  задранные

      лица и в серо-коричневые пространства своей Родины.

           «Я больше никогда этого не увижу», — подумал он. И хотя осо-

      бого желания увидеть все это когда-нибудь еще  у  него  не  было,

      горло  все  же сводило. Он смотрел и удивлялся тому, как быстро и

      необратимо меняется его жизнь.

           — Прощайте, сынки  родимые! — закричали снизу старушки-мате-

      ри. Потом земно  поклонились  и  принялись, рыдая, швырять  вверх

      куски торфа.

           Тогда Затворник начал громко декламировать:

 

                         Знал я всегда, что покину

                         этот безжалостный мир...

 

           Тут в него угодил большой кусок торфа, он потерял равновесие

      — и исчез за Стеной мира.

           Шестипалый  в последний раз оглядел все оставшееся внизу. Он

      заметил, что кто-то в далекой толпе прощально машет ему — и пома-

      хал в ответ. Потом зажмурился и шагнул назад. Несколько секунд он

      беспорядочно  кувыркался  в  воздухе, потом  больно  ударился обо

      что-то и открыл глаза.

           Он  лежал  на широкой черной ленте из незнакомого материала.

      Вверх уходила Стена мира — точно такая же, как если  смотреть  на

      нее  с  той  стороны. А  рядом с ним, вытянув руку к стене, стоял

      Затворник и договаривал свое стихотворение:

 

                   Но что так это больно будет — не думал.

 

 

                                    4

 

           Когда  они сошли с бесконечной черной ленты, Шестипалый уви-

      дел, что Затворник сказал ему правду. Мир, который они  покинули,

      действительно  медленно  двигался  вместе с этой лентой к зеленым

      воротам, а светила были неподвижны. Рядом с этим миром находились

      другие подобные миры, они тоже двигались вместе с черной лентой.

           Вселенная, в  которой  они  оказались, была так же уродлива,

      как и мир, который они покинули. Она поражала только своими  раз-

      мерами и количеством находящихся в ней объектов.

           Шестипалый думал, что они с Затворником пойдут к другому ми-

      ру. Но Затворник вдруг велел ему прыгать с  неподвижного  бордюра

      вдоль ленты вниз, в темную бездонную пропасть.

           — Там мягко, — сказал он.

           Шестипалый  глянул вниз, поежился и шагнул назад. Тогда Зат-

      ворник молча прыгнул вниз — и Шестипалому пришлось прыгать за ним.

           На этот раз он ударился гораздо больнее. Он встал — и увидел

      блестящие коричневые плиты. Они тянулись до горизонта и выглядели

      довольно красиво.

           — Что это? — спросил Шестипалый.

           — Кафель, — ответил Затворник непонятным словом и озабоченно

      нахмурился. — Нам надо дойти вон до тех  ящиков — там  мы  сможем

      выспаться. К  сожалению, скоро станет темно, и поэтому часть пути

      придется пройти в темноте.

           Шестипалый поглядел в указанном направлении — и увидел дале-

      кие прямоугольные скалы нежно-желтого  цвета. Между  ними  лежали

      кучи  стружки  такого  же красивого цвета. Все это было похоже на

      пейзаж из счастливого детского сна.

           — Пошли, — сказал Затворник и быстрым шагом двинулся вперед.

           Шестипалый пошел за ним. Кафель был холодный и скользкий — и

      идти по нему было очень неудобно и неприятно.

           — А  как  ты узнаешь, когда станет темно? — спросил Шестипа-

      лый.

           — По  часам, — ответил Затворник. — Это одно из небесных тел

      — вон тот диск с двумя черными линиями.

           Шестипалый посмотрел на знакомое, но никогда не привлекавшее

      его внимания небесное тело.

           — Когда  эти черные линии приходят в особое положение, о ко-

      тором я когда-нибудь потом тебе  расскажу, свет  гаснет, — сказал

      Затворник. — Это случится вот-вот.

           Вдруг светила стали медленно гаснуть.

           — Не отставай от меня — потеряешься, — сказал Затворник. — И

      не разговаривай — тебя могут услышать крысы.

           Шестипалый  чуть  не наступал ему на пятки. Единственным ис-

      точником света во Вселенной остался  косой  желтый  луч, падавший

      из-под  зеленых ворот Цеха номер один. Шестипалый впал в странное

      состояние. Ему стало казаться, что темнота сжимает их с Затворни-

      ком так же, как недавно сжимала толпа.

           Наконец  они  достигли цели. Рядом, у стены, возвышалась ог-

      ромная ребристая конструкция, про которую  Затворник  сказал, что

      когда-то  она излучала так много тепла, что к ней невозможно было

      даже приблизиться. Затворник был в заметно плохом настроении. Они

      нагребли в ящик стружек, зарылись в них и заснули.

           Шестипалого  разбудили далекие и отчаянно-безнадежные крики,

      какой-то страшный хруст и стук стали по дереву. Он кинулся к Зат-

      ворнику:

           — Что это?!

           — Твой  мир  проходит через Решительный этап, — ответил Зат-

      ворник.

           — ?!

           — Смерть пришла, — просто сказал Затворник. Потом отвернулся

      и закрыл глаза.

 

 

 

                                    5

 

           Проснувшись, Затворник поглядел на трясущегося и заплаканно-

      го Шестипалого и спросил:

           — Что с тобой?

           — Все умерли, все, все...

           — Ну и что? — сказал Затворник. — Все когда-нибудь умирают.

           — Так жалко же.

           — Кого  именно?  Тех, кто  в  тебя  кусками торфа кидал? Или

      Двадцать ближайших?

           — Ну... Их не очень. Жалко того, кто помахал мне рукой, ког-

      да мы сидели на стене.

           — О нем тоже вряд ли стоит жалеть, — сказал Затворник. — Мне

      кажется, что он просто издевался над тобой тоньше других.

          — Слушай, — спросил, наплакавшись, Шестипалый, — а что бывает

      после смерти?

           — После  смерти  бывает  по-разному. Иногда нас рассекают на

      части и жарят на чугунных тарелках. Иногда запекают целиком в же-

      лезных ящиках со стеклянной дверцей, где излучают жар раскаленные

      столбы. Иногда варят в воде. А иногда наоборот замораживают в ку-

      сок льда. Но все это не страшно — ведь ты этого уже не увидишь  и

      не почувствуешь.

           — А кто это делает?

           — Боги — кто же еще.

           — А зачем им это?

           — Видишь ли, мы являемся их пищей, — ответил Затворник.

           Шестипалый вздрогнул и поглядел на свои дрожащие коленки.

           — Да, да — больше  всего  они  любят наши ноги, — подтвердил

      Затворник.

           Он вдруг к чему-то прислушался и спросил:

           — Хочешь на богов поглядеть?

           — Нет — я боюсь, — испуганно ответил Шестипалый.

           — Не бойся — они большие, но не страшные. Только сиди тихо и

      не высовывайся.

           По проходу мимо конвейера шли два огромных существа. За ними

      шагало еще одно похожее существо, но пониже и потолще. Это сущес-

      тво несло сосуд в виде усеченного конуса и шест с щетиной на кон-

      це. Двое первых остановились и заговорили. Третье существо подош-

      ло к стене и поставило сосуд на пол. Затем обмакнуло туда шест и,

      напевая, провело по серой стене светло-серую полосу. Запахло чем-

      то странным.

           — Слушай, а ты говорил, что знаешь их язык, — прошептал Шес-

      типалый. — Что они говорят?

           — Первый  говорит  «я  выжрать  хочу». А второй «ты больше к

      Дуньке не подходи».

           — А что он хочет выжрать?

           — Вероятно, кого-то из нас.

           — А что такое «Дунька»?

           — Это какой-то бог. Может быть, вот эта толстая.

           — А что эта толстая говорит?

           — Она  не  говорит, а  поет. О  том, что  после смерти хочет

      стать ивою.

           — А разве боги умирают?

           — Да, но они живут дольше нас — ведь они все-таки боги.

           — А что такое ива?

           — Не знаю. Вероятно, что-то еще лучшее, чем бог.

           — Стать бы после сме-е-е-рти и-и-вою, — протяжно и тихо пела

      толстая богиня.

           Оба  высоких  бога ушли, но толстая богиня продолжала мазать

      стену известкой.

           — Ничего, ничего — подождем, — прошептал Затворник.

           Ждать пришлось довольно долго, но наконец толстая богиня то-

      же ушла.

           — Ну, пошли, — сказал Затворник.

           — А куда мы идем? — спросил Шестипалый.

           — Нам  надо  отойти  подальше от Цеха номер один, прежде чем

      какой-нибудь бог заметит нас и кинет в какой-нибудь мир. Он  дол-

      жен кинуть нас в мир, подходящий к Цеху номер один, но я надеюсь,

      что  он  кинет нас в ближайший мир — боги ленивы. Я уже несколько

      раз проделывал это. Если не встретим крыс, то все будет в  поряд-

      ке.

           — А может быть, лучше жить здесь?

           — Нет, не лучше — здесь мы скоро подохнем от голода. Пошли.

 

 

 

                                    6

 

           — Слушай, Затворник, ты все знаешь. Что такое любовь?

           — А откуда ты знаешь это слово? — спросил Затворник.

           — Когда меня выгоняли из социума, кто-то спросил, люблю ли я

      что положено. Я сказал, что не знаю.

           — Гм...  Как же это получше объяснить... Представь себе, что

      ты упал в воду и тонешь.

           — А разве может быть так много воды?

           — Может. Ну что — представил?

           — Мм...  Кажется, да.

           — А теперь представь, что ты на секунду высунул голову, уви-

      дел свет, глотнул воздуха, и что-то коснулось твоих рук. И ты  за

      это  схватился  и держишься. Так вот, если считать, что всю жизнь

      тонешь (а это так и есть), то любовь — это то, за что  ты  можешь

      ухватиться, чтобы не утонуть.

           — А что же это может быть?

           — Да  все, что  угодно. Хуже всего, если это кто-то другой —

      он может отдернуть руку и исчезнуть.

           — Наверное, я никогда ничего не любил, — сказал Шестипалый.

           — Нет, ты тоже любил — того, кто помахал тебе, когда ты си-

      дел на стене. Это было глупо, но нужно. Любовь придает смысл то-

      му, что мы делаем, хотя на самом деле его нет.

           — Так что же, любовь — это обман?

           — Нет. Обман — это обман, а любовь — это любовь. Все, что ты

      делаешь, ты делаешь только из-за любви.

           — Но ведь многие делают то, что не любят.

           — Они  делают то, что не любят, из-за любви к чему-то друго-

      му.

           — А что любишь ты?

           — Свободу. Я стараюсь как можно больше узнать и понять из-за

      любви к ней. Я не так уж сильно люблю думать и узнавать.

 

 

 

                                       7

 

           Вскоре  их  путешествие прервалось. Вдруг стало чуть темнее,

      они подняли глаза — и увидели перед собой огромное небритое  лицо

      какого-то бога.

           — Ишь, куда забрались, — сказало лицо.

           Огромные  грязные  руки  схватили  Затворника и Шестипалого,

      быстро-быстро понесли назад и бросили в один из миров. Затем  бог

      поглядел на Шестипалого, удивленно чмокнул губами и ушел.

           Затворник осмотрелся — и помрачнел.

           — Нам  не повезло, — сказал он. — Этот мир находится слишком

      близко от Цеха номер один.

           Бог  вдруг  вернулся, вытащил  Шестипалого, обмотал ему ногу

      липкой синей лентой — и кинул его обратно. Через несколько  минут

      подошло  сразу  несколько богов. Они достали Шестипалого и приня-

      лись по очереди его разглядывать, издавая восторженные  возгласы.

      Наконец боги вернули Шестипалого на место и ушли.

           Затворник  потрогал синюю ленту, обмотанную вокруг ноги Шес-

      типалого, и сказал:

           — Это  тоже  плохо: теперь ты у них на примете. Теперь, если

      ты убежишь — они тебя будут искать.

           — Так может, снять это? — испуганно спросил Шестипалый.

           — Да, но  не  сейчас — ты  рассердишь  этим богов, — ответил

      Затворник. — Ее надо снять, когда соберешься бежать.

           Он  вздохнул и предложил сходить в здешний социум, чтобы вы-

      яснить обстановку. Но оказалось, что со стороны далекой кормушки-

      поилки к ним уже движется целая депутация. Не дойдя до них  шагов

      двадцать, они повалились наземь и дальше стали двигаться ползком.

      Затворник  велел  Шестипалому сесть и пошел выяснить, в чем дело.

      Вернувшись, он сказал:

           — Такого я еще не видел. У них тут, оказывается, религиозная

      община. Они видели, как ты  общаешься с богами, и теперь  считают

      тебя пророком, а меня — твоим учеником.

           — Ну и чего же они хотят?

           — Зовут  к  себе. Говорят, что  выпрямлена  какая-то стезя и

      что-то увито. Пошли к ним. А когда придем — будет видно, что  де-

      лать.

           — Что ж, пошли, — мрачно сказал Шестипалый.

           По дороге было сделано несколько настойчивых попыток понести

      Затворника на руках, и избежать этого удалось с большим трудом. К

      Шестипалому же никто не смел даже приблизиться, и он шел в центре

      большого круга пустоты.

           По прибытии Шестипалого усадили на горку соломы, а Затворник

      стал беседовать с народом. Потом он зачем-то обследовал кормушку,

      а затем полез на горку к Шестипалому. Шестипалый с тоской смотрел

      на синюю ленточку и поэтому не ответил на поклон Затворника, что,

      впрочем, всем показалось совершенно естественным.

           — Решительный этап здесь называется Страшным судом, — сказал

      Затворник. — И, насколько я понял, здешние  первосвященники  нас-

      только разъелись и обленились, что на все обращенные к ним вопро-

      сы  относительно Страшного суда отвечают кивком в направлении не-

      ба. Так что наше появление оказалось весьма кстати.

           — Так мы теперь будем пророками?

           — Да, да. А  сейчас  надо произнести проповедь — видишь, они

      ее ждут. И это придется сделать мне, хотя это следовало  бы  сде-

      лать тебе. А ты слушай внимательно — потом это будешь делать и ты.

           Затворник слез с горки, повернулся к толпе и воздел руки.

           — Слушайте, слушайте! — закричал  он. — Скоро будет Страшный

      суд, а после него все грешники пойдут в ад! Их там зажарят, а са-

      мых грешных перед этим замаринуют в уксусе!

           Все ахнули и в ужасе повалились на землю.

           — Учитель  мой  научил  меня, как спастись. И вы тоже можете

      спастись, если будете нас слушать. Для того, чтобы спастись, надо

      победить грех. А вы хоть знаете, что такое грех?

           Все молчали.

           — Грех — это ваша плоть! Из-за нее вас поражают боги! Поэто-

      му для того, чтобы спастись, надо поститься. Только худые спасут-

      ся, толстые же погибнут все. Истинно, истинно говорю вам: ни один

      тощий  и синий не будет ввергнут в пламя, а толстые и розовые бу-

      дут там все. Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем тол-

      стому избежать пламени. А теперь встаньте и больше не грешите.

           Постепенно  все  встали, многие  плакали. Речь Затворника не

      понравилась — особенно первосвященникам.

           — Зачем  ты их так пугаешь? — спросил Шестипалый, когда Зат-

      ворник сел рядом с ним на солому.

           — Так я же их спасаю, — ответил Затворник. — Если они сильно

      похудеют, их отправят на дополнительный цикл откорма.

           — А-а...  Но ты же их спасешь только на время.

           — Разумеется. Но если они перестанут есть — они позволят ра-

      зобрать  кормушку. Ее, кажется, можно  разобрать  —  она  кое-как

      свинчена.

           — Разобрать  кормушку? — удивился  Шестипалый. — Но зачем же

      ее разбирать?

           — Если  удастся  разобрать, то увидишь. И не бойся — нам еды

      хватит.

 

 

 

                                    8

 

           Кормушку Затворнику на другой день действительно удалось ра-

      зобрать. Это не вызвало возмущения, так как в социуме  почти  все

      постились; тем же кто не постился, еды  хватало. Потом  Затворник

      подозвал Шестипалого и сказал, что хочет с ним очень серьезно по-

      говорить.

           — Подними руки, — сказал он.

           Шестипалый вытянул перед собой руки. Тонкие, бессильные, они

      выглядели жалко.

           — Когда-то — очень  давно — они  служили  нам  для полета, —

      сказал Затворник.

           — А что такое полет?

           — Это  какой-то способ передвижения. Он очень эффективный, и

      поэтому он дает свободу. Но для полета надо  иметь  очень сильные

      руки. Поэтому  мы  должны сделать их сильнее, сильнее. Возьми эти

      трубы и надень их на руки.

           Шестипалый  надел на руки две тяжеленных трубы, которые Зат-

      ворник вывинтил из кормушки.

           — А теперь поднимай и опускай руки.

           Шестипалый смог взмахнуть руками только несколько раз.

           — Теперь посмотри, как это делаю я, — сказал Затворник.

           Он  надел  трубы на свои руки, затем развел руки в стороны и

      несколько минут их так продержал. И видно было, что он мог бы  их

      так держать и еще.

           — Ну как?

           — Здорово, — выдохнул Шестипалый.

           — Я много тренировался в том мире, из которого пришел в твой

      мир. Но и мои руки недостаточно сильны.

           — А почему ты держишь их неподвижно?

           — С  какого-то  момента  в  этом  упражнении появляется одна

      трудность. Потом ты поймешь, что я имею в виду.

           — А ты уверен, что так можно научиться летать?

           — Нет — не уверен. Скорее всего это бесполезное занятие.

           — Но тогда не нужно этого делать.

           — Но нам не на что больше надеяться, — сказал Затворник. — А

      мы живы только до тех пор, пока у нас есть надежда. Или только до

      тех  пор, пока  нам  кажется, что она у нас есть. Поэтому если мы

      потеряем надежду, то не должны позволить себе догадаться об этом.

           — Мм...  Да, да...

           — Мы  теперь  будем каждый день заниматься с этими трубами —

      до тех пор, пока не сможем летать. Или до тех пор, пока занимать-

      ся с этими трубами будет возможно.

          Затворник  периодически  говорил  с  народом, призывая его не

      грешить и поститься. А поскольку и  Затворник, и  Шестипалый  ели

      сколько влезет, Затворнику пришлось сочинить специальный догмат о

      непогрешимости.

           Шестипалый  вначале  почти  не говорил — только благословлял

      подползавших к нему мирян. Но  слушая  Затворника, он  постепенно

      осваивался, образовывался — и  говорил  все больше и больше. Пер-

      восвященники глядели на него с ненавистью, но ничего не могли по-

      делать, потому что боги почти каждый день подходили  к  миру, вы-

      таскивали Шестипалого и с интересом его разглядывали.

           Скоро Шестипалый перестал бояться богов и теперь воспринимал

      их осмотры с брезгливой покорностью. Один раз пришел сопровождае-

      мый  большой  свитой обрюзгший седенький старичок, к которому ос-

      тальные боги относились с большим почтением. Старичок взял его на

      руки — и Шестипалый злобно нагадил ему на холодную трясущуюся ла-

      донь, после чего был довольно грубо водворен на место.

 

 

 

                                    9

 

           Времени  до Страшного суда оставалось немного, и поэтому они

      занимались с трубами по нескольку раз в день. Шестипалый от  при-

      роды  был  сильнее Затворника и поэтому скоро очень продвинулся —

      его руки стали почти такими же сильными, как у  Затворника. И те-

      перь махать ими было уже невозможно, потому что ноги при этом от-

      рывались  от  земли. Это  и  было той самой трудностью, о которой

      Затворник предупреждал Шестипалого. И поэтому Шестипалому  теперь

      тоже — как и Затворнику — пришлось перейти к статическим упражне-

      ниям.

           Все  это, однако, ни  к чему не привело. Затворник знал, что

      полет осуществляется с помощью рук, но он не знал, как это  дела-

      ется. Он считал, что нужно представить себе то место, куда хочешь

      попасть, а  затем дать рукам мысленную команду перенести туда те-

      ло. Он отчаянно пытался перенестись хотя бы на  несколько  шагов,

      но безуспешно.

           — Вероятно, наши  руки еще недостаточно сильны, — говорил он

      Шестипалому. — Надо продолжать.

           Они  продолжали отчаянно тренировать свои руки. И чем меньше

      они верили в то, что это к  чему-нибудь  приведет — тем  яростнее

      становились их усилия.

          Шестипалый  окончательно  освоился и вошел в роль. Чтобы хоть

      как-то развлечься, он начал выступать с проповедями, которые бук-

      вально потрясали паству. Однажды в порыве вдохновения он так под-

      робно описал приготовление куриного супа для ста шестидесяти  де-

      монов, что  под  конец  испугался  сам и напугал даже Затворника.

      Многие заучили эту проповедь наизусть, и  она  получила  название

      «Откровение  Синей  Ленточки»  («Синяя  Ленточка» было сакральным

      именем Шестипалого). После этого даже  некоторые  первосвященники

      бросили есть.

          На другой день Затворник выступил с краткой и загадочной про-

      поведью, в которой сообщил, что скоро они покинут их и вознесутся

      на  небо. Шестипалый понял, что Затворник имел в виду полет. И он

      догадался, что надобности в этой проповеди не было — просто  Зат-

      ворнику тоже захотелось развлечься.

           По  подсчетам Затворника  до Страшного суда оставалось всего

      лишь восемь затмений. Теперь зеленые ворота  настолько  приблизи-

      лись, что стали слышны доносящиеся оттуда отчаянные крики, хруст,

      стук ножей. Шестипалый старался не думать о том, что там происхо-

      дит. Он старался все свободное время заниматься с трубами.

           Затворник  с  каждым днем становился все мрачнее. И когда до

      Страшного суда осталось три дня, он сказал Шестипалому:

           — Знаешь, если  у  нас  ничего  не выйдет, я поеду вместе со

      всеми в Цех номер один.

           — Но если у нас ничего не выйдет, то надо попытаться бежать,

      — сказал Шестипалый.

           — Бежать можешь только ты, — сказал Затворник. — А я выгляжу

      уже слишком взрослым, и поэтому мне больше не позволят здесь  ос-

      таваться.

           Раньше  Шестипалый  не удержался бы от ненужной болтовни, но

      за последнее время что-то в нем изменилось. И  он, кивнув, отошел

      в  сторону  и погрузился в размышления. Вскоре он вернулся и ска-

      зал:

           — Я поеду вместе с тобой.

           — Нет — ты  не должен этого делать, — сказал Затворник. — Ты

      уже знаешь довольно много, и это не  должно  пропасть. Ты  должен

      остаться жить и найти себе ученика.

           — Но  где  же  я его найду? — с тоской спросил Шестипалый. —

      Неужели среди этого быдла?

           И он показал на простершуюся на земле при начале беседы про-

      роков паству, на одинаковые дрожащие тела.

           — Они  не быдло, — сказал Затворник, — они больше походят на

      детей.

           — На  умственно  отсталых детей, — добавил Шестипалый. — И к

      тому же с массой пороков.

           — А  ты  помнишь, каким  ты  был до нашей встречи? — спросил

      Затворник.

           Шестипалый задумался — и смутился.

           — Ну  вот, — сказал  Затворник. — Значит, кто-то из них тоже

      сможет сильно измениться.

 

 

                                      10

 

           Через два дня, проснувшись, Затворник и Шестипалый заметили,

      что зеленые ворота  приблизились  вплотную. Они  переглянулись, и

      Затворник сказал:

           — Я, кажется, ошибся — Страшный суд наступит сегодня; ты уже

      не успеешь бежать. Сейчас мы сделаем нашу  последнюю  попытку. Мы

      пойдем  к Стене мира — чтобы нам никто не мешал — и попробуем пе-

      ренестись оттуда на купол  кормушки-поилки. А  если  нам  это  не

      удастся, мы попрощаемся с миром.

           — А как надо прощаться? — спросил Шестипалый.

           — Так, как  это умеет тот, кто прощается, —  ответил Затвор-

      ник.

           Затворник  и Шестипалый подошли к Стене мира и уселись возле

      нее.

           — Ты  должен представить себе, что ты уже там, — сказал Зат-

      ворник. — Очень хорошо представить, что ты уже там.

           Шестипалый закрыл глаза, напряг руки и сосредоточился на ре-

      зиновом шланге, подходившем к  крыше  кормушки-поилки. Постепенно

      он  вошел  в транс — и у него появилось четкое ощущение, что этот

      шланг находится совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Рань-

      ше Шестипалый, представив себе, что он уже попал туда, куда хотел

      перелететь, спешил открыть глаза. И  всегда  оказывалось, что  он

      сидит  там  же, где  сидел. Но сегодня он решил попробовать нечто

      новое. «Надо, не открывая глаза, медленно сводить руки — и  тогда

      шланг не сможет от меня ускользнуть», — подумал он. Он стал осто-

      рожно  сближать руки, стараясь сохранить достигнутую уверенность,

      что шланг совсем рядом. Наконец его руки коснулись шланга — и  он

      радостно завопил:

           — Есть! — и открыл глаза.

           — Тише, дурак, — сказал  Затворник, ногу которого он сжимал.

      — Смотри.

           Шестипалый  вскочил на ноги и обернулся. Зеленые ворота были

      раскрыты, и их мир медленно въезжал в них.

           — Пошли обратно, — сказал Затворник.

           Они  молча  пошли обратно. Когда они дошли до своих почетных

      мест возле кормушки-поилки, Затворник поднял руки и закричал:

           — Слушайте  все — только спокойно! Видите, где зеленые воро-

      та? Наступил Страшный суд!

           — И что же теперь делать? — с ужасом спросил кто-то.

           — Толстым  надо  прощаться с миром — они погибнут, — ответил

      Затворник. — Тощие же спасутся, но Страшный суд так  страшен, что

      смотреть  на него нельзя. Поэтому сядьте на землю и закройте гла-

      за.

           Сперва поднялся ропот, но скоро он стих. Все уселись на зем-

      лю и закрыли глаза.

           — Ну  вот  и  все, — сказал  Затворник Шестипалому. — Теперь

      прощайся с миром.

           Шестипалый  встал, оглянулся  по  сторонам, вздохнул и снова

      сел.

           — Все? — спросил Затворник.

           Шестипалый кивнул.

           — Теперь я, — поднимаясь, сказал Затворник.

           Он задрал голову и закричал изо всех сил:

           — Мир!! Прощай!!

           — Ишь, раскудахтался, — сказал голос бога.

           Над миром возникли два огромных лица богов.

           — Ну  и  дрянь, — сокрушенно  сказало  первое лицо. — Да тут

      годных-то почти нет. Чего это с ними?

           Огромная  рука в белом рукаве, заляпанном кровью и облеплен-

      ном пухом, пронеслась над миром и тронула кормушку-поилку.

           — Семен, мать твою, куда же ты смотришь? У них кормушка сло-

      мана!

           — Цела  была — я в начале месяца проверял, — ответило второе

      лицо.

           — Сегодня  же эту кормушку почини, сегодня же. И как это они

      не передохли...

           — Бусделано, не волнуйсь. А забивать, значит, не будем?

           — Будем, но не всех — только кондиционных.

           — Понял...  Смотри, а шестипалый-то тут, оказывается.

           — Да. И он кондиционный. Слушай, ты лапки его мне дай.

           — А может, дашь одну мне?

           — Ладно — бери.

           Огромная  белая  рука  снова  пронеслась над миром, схватила

      Шестипалого и оторвала от земли. Он увидел огромную грудь с  тор-

      чащим из кармана халата карандашом и почти такое же огромное лицо

      с выпученными глазами.

           — Ишь, крылья-то! Как  у орла! — сказал огромный рот, за ко-

      торым желтели неровные зубы.

           Шестипалый  уже привык находиться в руках у богов, но сейчас

      ему почему-то стало страшно, очень страшно. Он так испугался, что

      вдруг  стал  действовать как сомнамбула — непроизвольно и безоши-

      бочно. Он ловко клюнул вылупленный на него глаз и тут же стал изо

      всех сил бить руками по морде бога.

           Раздался рев такой силы, что Шестипалый воспринял его не как

      звук, а как давление на всю поверхность  своего  тела. Рука  бога

      разжалась, но Шестипалый не упал, а наоборот стал подниматься. Он

      удивился, но тут же понял, что по инерции продолжает махать рука-

      ми, и именно они поднимают его.

           Теперь  ему  было  видно, что  представляет  собой Цех номер

      один. Это был огороженный участок Вселенной, через который прохо-

      дила лента  с мирами. Там стоял длинный деревянный стол, на кото-

      ром лежала большая стопка  прозрачных  пакетов. Стол был  весь  в

      красных  и коричневых пятнах и усыпан пухом и перьями. А рядом со

      столом виден был восьмиугольный короб, заполненный множеством не-

      подвижных маленьких тел. Шестипалый спустился пониже и закричал:

           — Эй, Затворник, поднимайся! Маши руками — сильно и быстро!

           — Вознесся! Смотрите — вознесся! — восторженно закричал кто-

      то внизу.

           В  коробе  что-то  замелькало и, быстро вырастая в размерах,

      стало приближаться.

           — И он вознесся! Он тоже вознесся! — закричали внизу.

           Затворник, осматриваясь, сделал несколько кругов и закричал:

           — Садимся вон туда!

           Шестипалый  полетел  к  большому квадратному пятну на стене,

      светящемуся мутно-белым светом. Когда он к нему подлетел, Затвор-

      ник уже сидел на подоконнике.

           — Что  это? — изумленно спросил Шестипалый. — Почему из этой

      стены идет свет?

           — Это  окно, закрашенное окно, — ответил Затворник. — Плохо,

      плохо — другие окна тоже закрыты.

           — Слушай, так ведь это и есть полет! — вдруг закричал Шести-

      палый. — Мы летали!

           — Да, да, — сказал  Затворник, озабоченно глядя вниз. — Ока-

      зывается, это гораздо проще, чем я думал.

           Внизу один из богов зажимал лицо рукой.

           — Сука! Он мне глаз выбил! Сука! — орал этот бог.

           — Почему он кричит? — спросил Шестипалый.

           — Потому что ты выбил ему глаз, — ответил Затворник. — И по-

      этому сейчас они нас будут ловить. О, если бы хоть одно окно было

      открыто!..

           Бог вдруг перестал кричать, кинулся к стене, схватил красный

      баллон огнетушителя и метнул его в сидящих на подоконнике Затвор-

      ника и Шестипалого. Он сделал это так быстро, что они едва успели

      взлететь в разные стороны.

           Раздался  звон,  посыпались  осколки.  Огнетушитель,  пробив

      стекло, исчез. В образовавшуюся дыру  ворвался  невероятно  яркий

      луч  света. Вслед за ним хлынул свежий воздух — и тогда стало яс-

      но, какая тут страшная вонь.

           — Летим туда! — заорал Затворник. — Скорее, скорее!

           Он  разогнался, сложил крылья и исчез в луче горячего яркого

      света, бившего из дыры в крашеном стекле. Оттуда дул ветер и  до-

      носились какие-то незнакомые звуки.

           Шестипалый, разгоняясь, понесся по кругу. Последний раз вни-

      зу мелькнул восьмиугольный короб, залитый кровью стол и  размахи-

      вающие руками боги. Он сложил крылья и пронесся сквозь дыру.

           Свет  был  так ярок, что на несколько секунд он ослеп. Потом

      его глаза привыкли — и он увидел вверху светло-желтый круг  такой

      яркости, что  смотреть  на него даже краем глаза было невозможно.

      Впереди он увидел Затворника. Тот разворачивался, чтобы  Шестипа-

      лый мог его догнать. Скоро они уже летели рядом.

           Шестипалый  оглянулся. Внизу  и  сзади  осталось  огромное и

      уродливое серое здание. На нем было несколько  закрашенных  белой

      краской окон, одно из которых было разбито. А все остальное внизу

      было так необыкновенно красиво, что Шестипалый, чтобы не сойти  с

      ума, стал смотреть вперед.

           Лететь  было  не очень трудно — ненамного труднее, чем идти.

      Они поднимались все выше и выше — и скоро все внизу стало  просто

      разноцветными пятнами.

           Шестипалый повернул голову к Затворнику.

           — Куда? — прокричал он.

           — На юг, — коротко ответил Затворник.

           — А что это? — спросил Шестипалый.

           — Не знаю, но это вон там, — ответил Затворник.

           И он кивнул головой в сторону невероятно яркого круга, толь-

      ко по цвету напоминавшего то, что они когда-то называли  светила-

      ми.