Будни воспаленного мозга

Алексиевич дали Нобелевскую премию.

Кто такая Алексиевич? Я поначалу не мог вспомнить. Потом – "У войны не женское лицо". Да, помню. Была такая книга. Всю не читал – только отрывки. Читать всю мне нужды не было. Я же и так понимал, что война не отменяет ни отправления естественных потребностей, ни многих других естественных, звериных и хуже звериных потребностей, до поры спящих в нашей душе. И не только не отменяет – актуализирует.

К времени перестройки я был уже весьма осведомленным, и поэтому многое, из того, чем тогда зачитывались друзья, прошло мимо меня. Но интонацию пронзительной честности "У войны..." я запомнил. Сейчас, перед тем, как писать, заглянул в другую, недавнюю "Время секонд хэнд". Чтобы определить, что в бочке, не надо съесть ее всю – опять та же пронзительная интонация честности.

Но я, естественно, собирался писать не об Алексиевич. И даже не о Нобелевском комитете, вошедшим в историю своей не-премией Чехову, не-премией Толстому, не-премий доброму десятку великих имен русской литературы, но не нужно видеть здесь русофобии, точно так же абсурдны и премия Шолохову, и не-премия Ивлину Во, и не-премия Сигурду Хёлю (норвежцу), и... не буду продолжать этот список дальше. Нобелевские критерии далеки от одних только исключительно литературных достоинств. Хотя в случае с Алексиевич премия как раз досталась литератору талантливому.

А собрался я писать о реакции российского общества, а точнее его образованной части на эту премию. Именно она, эта реакция в данном случае много интересней самого события.

Реакция же наша состоит из двух частей. Часть первая – "Ура, русские побеждают!!!". И часть вторая – "У, гады-сволочи! Дали-таки премию русофобке!!!".

Есть, конечно, в реакции нашей и иные интересные ноты. Например, дремучее невежество и полное отсутствие литературного вкуса, свободно демонстрируемое публике. Так, автор, называющий себя писателем и, более того, имеющий читателей и почитаемый ими писателем, перечисляя более достойных по его мнению кандидатов в Нобелевские лауреаты, пишет через запятую Искандера и Пелевина (пятьдесят лет назад он бы так же через запятую написал Пастернака и Асадова, и пожизненно стал бы объектом насмешек). Но это просто один из индикаторов культурной деградации. Есть в нашей реакции и другие прелести, как, например,  вечная зависть. Но не это в ней самое интересное.

Не это всё – главное. А главное – мирное сосуществование в народном сознании "Ура!

Мы ломим, гнутся шведы" и "Это они нарочно! Чтоб нас уесть!..".

Так устроено военное сознание – во всём отыскивать признаки опасности и во всём же ловить предвестие победы. Победа или смерть. А что еще бывает на войне? Одна победа. Мы не постоим за ценой. А цена у победы какая? Конечно – смерть. Мир сплющен до одного измерения.

Оборотная сторона этой сплющенности – невозможность адекватного восприятия мира, а значит и невозможность ориентироваться в нем. Любое событие, когда мы пытаемся оценить его одномерно – как хорошее или плохое, оказывается с одной стороны хорошим, а с другой плохим.

В здоровой психике такая внутренняя противоречивость оценки, такая двойственность рождает состояние, называемое в психологии когнитивным диссонансом. Когнитивный диссонанс обнаруживает для человека непорядок в его представлениях о мире и запускает работу мышления. Но так происходит только в здоровой психике.

Больная же психика неприятное состояние диссонанса просто вытесняет и оставляет оба мнения – "Это – хорошо" и "Это – плохо" – мирно сосуществовать. Вместо этого она отключает механизмы познания, которые ответственны за развитие системы представлений. Грубо говоря, отключает логику, аналитический ум. Делая человека, говоря еще грубее, еще неакадемичней, дураком.

Но это – когда болеет индивидуальная психика. А когда болеет душа всего общества, то дураком становится всё общество.

Мы через всё это уже проходили. "Мы тут им папу римского подкинули из наших, из поляков, из славян" спокойно уживалось с антицерковными, а позднее – и с антипольскими настроениями. А "место голды меир мы прохлопали, а там на четверть бывший наш народ" – с государственным (и не только) антисемитизмом-антисионизмом. В общем – всю жизнь мою в ворота бью рогами как баран.

Проходили. И должны были бы помнить, чем всё это кончается. Но мы не помним.

Потому что болезнь наша ведет не только к культурной деградации. И не только к деградации интеллекта. Но и к деградации памяти. Мы не хотим помнить. Нам больно себя помнить. Нам хочется забыть так же, как хочется не думать.

Этим-то, кстати, и так важна, так ценна для нас проза Алексиевич – она заставляет помнить, заставляет думать. И именно поэтому и сама проза, и ее автор вызывают такое глубокое отторжение у наших склеротиков.