Притча о богаче и Лазаре

"Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его" (Лк.16:19-21).

Для чего же, Господь говорил притчами, и почему одни из них изъяснял, а другие не объяснял? И вообще что такое притча? Но, отложим до другого времени все подобные вопросы, чтобы не уклониться от предстоящего теперь предмета речи, а пока скажем только о том, кто из евангелистов повествует, что Христос сказал эту притчу. Итак, кто же из них? Один Лука. Необходимо знать и то, что из сказанного Иисусом Христом одно изложили все четыре евангелиста, а другое каждый особо. Для чего же, так? Для того, чтобы и чтение прочих евангелистов было для нас необходимо и было видно совершенство их согласия. Ибо, если бы они все сказали обо всем, то мы не всем им внимали бы прилежно, так как и один мог всему научить. А если бы они все говорили обо всем различно, то не видно было бы совершенства их согласия. Посему они написали о многом, как все вообще, так и каждый особо.

Итак, этой притчей Христос научает следующему. Некоторый человек, говорит Он, был богат, жил весьма порочно и не испытывал никакого несчастья и, что с ним не случалось ничего неожиданного, никакого повода к унынию, никакой житейской неприятности. На это самое и указывают слова: "каждый день пиршествовал блистательно". А, что он жил порочно, это видно и из постигшей его кончины, и еще прежде кончины, из оказанного им презрения к бедному. Этот самый бедняк доказал собою, что богач не имел сострадания не только к нему, лежавшему у ворот, но и ни к кому-то другому. В самом деле, если даже тому, который постоянно лежал пред глазами у ворот, и которого он по необходимости, входя и выходя, ежедневно видел, и не раз, и не два, а многократно, и если он не оказал сострадания даже тому, который находился в таком жестоком страдании и жил в такой нищете, всю свою жизнь мучился жесточайшей болезнью, то скажите, к кому же другому, он тогда был сострадателен?

Если он в первый день прошел мимо Лазаря, то во второй надлежало бы ему почувствовать что-нибудь. Если же, и в этот день пренебрег им, то в третий, или в четвертый, или в последующий день ему непременно надлежало бы тронуться. Но он не почувствовал никакого сострадания к Лазарю и оставался жестоким и безжалостным, как тот судья, который ни Бога не боялся, ни людей не стыдился (Лк.18:2-5). И хотя того судью, сколь бы он ни был жесток и суров, настойчивость вдовы все таки заставила оказать милость и склонила на просьбу, однако этого богача уже ничто не могло склонить на помощь бедному, хотя и просьба их была неодинакова. А ведь просьба этого бедного была гораздо удобоисполнимее и справедливее. Та, просила судью против врагов своих, а этот просил утолить голод его и не презреть погибающего. Та, беспокоила частыми просьбами, но этот же, являлся богатому лежащим в молчании, что может смягчить даже каменную душу. Ведь, когда нас часто беспокоят, то мы конечно раздражаемся. Но, когда вдруг видим, что нуждающиеся стоят в молчании, тогда мы трогаемся этим, стыдясь их чрезмерной скромности. Кроме того было и нечто другое, не меньшее этого, а именно, жалкий вид того бедного, изможденного голодом и продолжительной болезнью. Однако все это нисколько не смягчило жестокосердного богача.

Итак, первый порок богатого – жестокость и бесчеловечие в высшей степени. Ибо не все равно, когда не помогаешь нуждающимся и живущим в бедности, или, когда пренебрегаешь измождаемыми крайним голодом. Опять не все равно, один или два раза, увидеть бедного и пройти мимо его, или видеть его непрерывно даже каждый день и не пробудиться к жалости и человеколюбию. Опять же не все равно, когда ближнему не помог тот, кто сам находится в несчастьях, скорбях и в дурном расположении духа, или когда измождаемого голодом, без внимания оставляет тот, кто наслаждается благоденствием и постоянным весельем. Ведь от благополучия, даже самые жестокосердные, обыкновенно делаются добрее и благосклоннее. Но этот богач и от благополучия не сделался лучшим, а так и оставался жестоким и бесчеловечным.

Хотите ли, увидеть, в чем состоял и другой порок его? В том, что он каждый день веселился без опасения, ибо и в этом есть крайнее зло. А то, что нет ничего хуже такого постоянного веселья, можно убедиться из слов Моисея, который говорит: "когда будешь есть и насыщаться, тогда благословляй Господа, Бога твоего, за добрую землю, которую Он дал тебе. Берегись, чтобы ты не забыл Господа, Бога твоего" (Втор.8:10-11). Так обыкновенно веселье и доводит до забвения. Хотя иудеи думают, что суббота дана им для праздности, однако не это не так. Причина установления субботы та, чтобы воздерживаясь от дел житейских, они весь досуг употребляли бы на дела духовные. А то, что суббота действительно была назначена не для праздности, но для духовной деятельности, это видно из самих обстоятельств, ибо в этот день священнику повелевалось приносить двойную жертву, тогда как каждый день приносилась простая. А если бы суббота была решительно назначена для праздности, то и священнику прежде всех надлежало бы быть праздным. Однако, освободившись от житейских дел, иудеи не занимались делами духовными, а делали противное этому, угождая чреву, упиваясь, пресыщаясь, предаваясь веселью. За это осуждал их, пророк и сказал в другом месте: "и утучнел Израиль, и стал упрям; утучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего" (Втор.32:15). Заметим, что не просто сказал: "отступил", но "презрел", показывая упрямство и непокорность этого народа.

Итак, бесчеловечный богач, живший в пороках и нечестии, наслаждался благополучием, веселился каждый день и одевался блистательно, навлекая на себя лишь жесточайшее наказание, а бедный и праведный Лазарь, преданный добродетели, находился в крайнем злополучии и лежал у его ворот. А то, что Лазарь был праведен, это показала его кончина, и еще прежде кончины само терпение среди бедности. Он все страдания переносил безропотно и не богохульствовал. Потому-то Ангелы и отнесли его и положили в лоно Авраама. Столь великой чести он не удостоился бы, если бы был богохульником. Многие удивляются этому человеку только потому, что он был в бедности. Но можно насчитать девять мучений, которые он вытерпел не в наказание, но для того, чтобы сделаться более славным, что и исполнилось.  

И бедность действительно есть бедствие. Это знают испытавшие ее. Никакое слово не может изобразить той скорби, какую терпят живущие в нищете и не имеющие духовной мудрости. Но у Лазаря было не одно это бедствие, а присоединялась к тому и болезнь, и притом чрезмерная. Заметим, как Господь показывает, что и то и другое несчастье дошло до крайности. Что бедность Лазаря была тогда выше всякой бедности, это Господь выразил, сказав, что он не получал и крупиц, падавших от трапезы богатого, а то, что и болезнь его одинаково с бедностью дошла до той меры, далее которой простираться уже было невозможно, это самое Он выразил, сказав, что псы лизали раны его. Лазарь был так слаб, что и псов не мог отгонять, и лежал живым трупом. Так у него члены были расслаблены, так иссушены болезнью, так измождены страданием.

Видите, что и бедность и болезнь с крайней жестокостью осаждали его тело? Если же каждое из этих бедствий само по себе невыносимо и ужасно, то, какое терпение необходимо, когда они соединились вместе? Многие бывают больны, но не терпят нужды в необходимой пище. Другие живут в крайней бедности, но наслаждаются здоровьем, и одно бывает облегчением другого. Но здесь сошлись вместе и то, и другое зло.  

Может быть, кто-то и назовет кого-нибудь, кто также находился в такой же болезни и бедности, но, не в такой же беспомощности. В самом деле, больные и бедные обычно получают хоть небольшую помощь, если и не от родных и домашних, то от друзей, или видящих их в таком затруднении. Но у Лазаря, все вышесказанные бедствия еще более отягчались отсутствием каких-либо помощников. И беспомощность эту опять еще более тяжкой делало то, что он лежал у ворот богатого и был пренебрежен. Если бы он так страдал, лежа в пустыне и месте необитаемом, ему было бы не так больно, ибо то самое, что никого нет, невольно заставляет легче переносить приключающееся. Но лежать посреди столь многих упивающихся и благоденствующих и ни от кого не получать ни малейшего сострадания, это еще более усиливало в нем чувство скорби и еще более производило уныние. Ведь обыкновенно, мы не столько страдаем в несчастьях тогда, когда у нас нет помощников, сколько тогда, когда они и есть, но не хотят подать руку помощи. Но Лазарь тогда страдал и от того, что не было никого, кто бы или словом успокоил, или делом утешил его. Не было ни друга, ни соседа, ни сродника. И никто из видевших его, не помогал ему, потому что развращен был весь дом богатого.

Притом скорбь его умножало еще и то, что он видел другого благоденствующим. Не потому, чтобы он был завистлив и зол, но потому, что все мы обыкновенно яснее сознаем свои несчастия при благоденствии других. А при богатом было нечто другое, что еще более могло мучить Лазаря. Он сильнее чувствовал свои бедствия не только от сравнения собственного злополучия с благоденствием богатого, но и от мысли о том, что этот при жестокости и бесчеловечности своей во всем счастлив, а он, при своей добродетели и кротости, терпит крайние бедствия. От этого он страдал неутешной скорбью. Если бы богач был человек праведный, кроткий, дивный и исполненный всякой добродетели, то не опечалил бы Лазаря. А теперь, когда он живет порочно, и дошел до крайней степени нечестия, и такое показывает бесчеловечие, и питает самое враждебное расположение, что проходит мимо его, как мимо камня, бесстыдно и безжалостно, и после всего этого наслаждается таким благополучием, то представим, каково было Лазарю видеть все это. Как будто придя именно для того, чтобы быть свидетелем чужого благополучия, он лежал в воротах, имея в себе жизни ровно настолько, чтобы только чувствовать собственные бедствия и страдания.

Сказать ли еще о другом бедствии сверх того? Он не мог видеть другого такого же страдальца. Мы, хотя бы потерпели бедствия, но глядя на такого же, можем получить достаточное утешение и иметь небольшую отраду, потому что для скорбящих бывает утешением, когда они находят соучастников своих бедствий. Но он не мог видеть никого другого, страдавшего одинаково с ним. Не мог даже и слышать, чтобы кто-либо из его предков так же страдал. А это в состоянии омрачить душу. Можно к этому прибавить еще и то, что он не мог что-нибудь знать о воскресении, но думал, что настоящие дела оканчиваются с настоящей жизнью, ибо он был из числа живших до благодати. Он еще не мог ни о чем таком размышлять, потому что еще не наступило время этих догматов.

Было при этом и еще нечто другое. То, что неразумные люди могли иметь о нем превратное мнение. Обыкновенно толпа, видя кого-нибудь в непрестанном голоде и недуге, или в крайних бедствиях, составляет о таких людях недоброе мнение. Видя несчастия человека, люди заключают о его жизни, и думают, что он так бедствует непременно за свои пороки, и еще много другого подобного говорят между собою.

Итак, мы увидели Лазаря в воротах богатого, а теперь посмотрим на него в лоне Авраама. Увидели его облизываемого псами, посмотрим на него несомого Ангелами. Увидели его в бедности, посмотрим теперь на него в наслаждении. Увидели в голоде, посмотрим в великом изобилии. Увидели подвизающимся, посмотрим на венчаемого. Увидели его труды, посмотрим и на его награды.

"Умер нищий", говорит Господь, "и отнесен был Ангелами" (Лк.16:22). Из этого очевидно, что выйдя из тела, душа не остается здесь. Это также видно и из примера еще другого богача. "Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя" (Лк.12:20). Видите, что там сказано: "отнесен был Ангелами", а здесь: "возьмут". Этого отвели, как узника, а того понесли с торжеством, как увенчиваемого и получившего в битве много ран и обагренного кровью. Его берут с великой славой и отводят домой, рукоплеща, восхваляя, удивляясь, а душу богача взяли некоторые страшные силы, может быть посланные для этого, ибо душа не сама собою отходит в ту жизнь, так как это и невозможно.

"Умер и богач, и похоронили его" (Лк.16:22). Душа его закопана была в теле, как в могиле, и носила на себе плоть, как гроб. Он был связан, как бы, какими оковами, пьянством и чревоугодием, потому и душу свою сделал недеятельной и мертвой. Не оставим без внимания слов: "похоронили его", но представим здесь всю ту роскошь померкшей и исчезнувшей. Все – пепел, все – пыль и прах, слезы и вопли. Никто уже не может ни помочь, ни возвратить отошедшую душу. Тогда и обличилась сила золота и великого богатства. Он был отводим нагим и одиноким, оставленным всеми и беспомощным, бессильным унести отсюда что-нибудь из того богатства. Не было при нем никого из тех, кто бы помог ему и избавил бы его от наказания и мучения. Оставленный всеми, он был уведен на невыносимые муки совсем один. Пришла смерть, и все это истребила, и как пленника взяла его и отвела, поникшего и покрытого стыдом, оробевшего, трепещущего, устрашенного, как будто во сне насладившегося всем прежним весельем. И теперь богач стал нуждаться в трапезе того, кто некогда томился голодом и уже он стал просить нищего. Так изменились обстоятельства и все узнали, кто был этот богач, и кто был этот нищий.

Но, посмотрим, как это было. "И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в племени сем" (Лк.16:23-24). Видите теперь, что значит бедствие? Когда Лазарь был близко, он проходил мимо его. А теперь, когда тот далеко, зовет его. На кого не смотрел, когда он был рядом, на того теперь издали смотрит пристально. Теперь на примере богача мы видим, что пороку уготована казнь, а подвигам благочестия – слава и венец.  

Однако не для этого только, богач смотрел на Лазаря, но и для того, чтобы ему теперь в большей мере потерпеть то, что раньше терпел бедный. Как у того усиливалось страдание тем, что он лежал в воротах богатого и видел чужое благоденствие, так теперь и у этого, наказание отягчалось тем, что он лежал в геенне и видел блаженство Лазаря. Так что его мучение было невыносимее не только по свойству наказаний, но и по сравнению с почестью бедного. Этот богач был помещен прямо против Лазаря для того, чтобы он увидел, чего лишил себя.

Где богатство, хищничество и свирепость, там часто виден зверь, а не человек. Овца никогда не может быть свирепой, потому что она от природы кротка. Волк никогда не может сделаться кротким, потому что он свиреп от природы. Законы природы не нарушаются и не колеблются, а остаются неизменными. Но, в людях этого нет. Они бывают и свирепыми, когда захотят, и кроткими, когда пожелают, потому что не связаны природой, а одарены свободным произволением. Этот богач, сам погубил свое благородство неблагородством пороков и, наконец, стал бедным. Или лучше, он был беден и тогда, как был богат. Ибо, что пользы человеку, если он имеет чужое, а своего не имеет? Что пользы человеку приобрести деньги, и не приобрести добродетели?

В самом деле, нищий Лазарь был послан к воротам богача, чтобы он был для него наставником в добродетели и предметом человеколюбия. Но так как тот пренебрег этим благом и не хотел надлежащим образом воспользоваться этим средством к спасению, то теперь вынужден принимать его, как средство к большему наказанию и мучению. Из этого мы узнаем, что все, оскорбляемые и обижаемые нами, предстанут потом перед лицом нашим. Лазарь конечно ни в чем не был обижен богатым. Тот только не подавал ему милостыни и никак не помогал. Но, если же, не уделявший из своего, имеет обвинителем того, кому не оказал милости, то похищающий чужое, какое сможет получить прощение, когда его потом со всех сторон окружат обиженные? Ведь там не нужны ни свидетели, ни обвинители, ни доказательства, ни подтверждения. Сами дела явятся пред очами нашими в том виде, как мы их совершили.

Может быть, слова эти кому-то покажутся удивительными. Но не удивляйтесь. Священное Писание свидетельствует о том, что не только похищать чужое, но и не уделять из своего другим означает хищение, и любостяжание, и отнятие. Какое же это свидетельство? Так, премудрый говорит: "не отказывай в пропитании нищему и не утомляй ожиданием очей нуждающихся; не опечаль души алчущей и не огорчай человека в его скудности; не смущай сердца уже огорченного и не откладывай подавать нуждающемуся; не отказывай угнетенному, умоляющему о помощи, и не отвращай лица твоего от нищего; не отвращай очей от просящего и не давай человеку повода проклинать тебя; ибо, когда он в горести души своей будет проклинать тебя, Сотворивший его услышит моление его" (Сир.4:1-6).

Итак, из этого мы научаемся, что когда мы не подаем милостыни, то будем наказаны наравне с похитителями. Все что мы имеем – это имущество Господне, откуда бы мы его ни собрали. И если мы уделим из него бедным, то приобретем для себя великое богатство. Ведь если Бог попустил нам иметь больше чем у других, то не для того, чтобы мы тратили на пьянство, пресыщение, дорогие одежды, и на другие предметы роскоши, а для того, чтобы уделяли нуждающимся. Богач есть как бы приемщик денег, предназначенных к раздаче бедным, и получивший повеление разделить их между нуждающимся. Поэтому, если он истратит на себя сколько-нибудь сверх необходимой нужды, то рискует подвергнуться там жесточайшему наказанию и погибели. Ведь имущество его принадлежит не ему собственно, но и его собратьям.

Будем же беречь имущество, как чужое, чтобы оно стало нашим. Как же нам сберечь его, как чужое? Очень просто – если будем тратить его не на излишние надобности, и не на свои только, но и уделять в руки бедных. Если ты богат, и тратишь сверх нужды, то ты дашь отчет во вверенных тебе деньгах, ибо не для того мы получаем и принимаем больше других, чтобы истрачивать только на самих себя, но чтобы и другим помогать.

Видите, что теперь Лазарь оказался богаче всех, а тот – беднее всех. В настоящей жизни, и бедность и богатство суть только маски. А лучше, если сказать правду, богат не тот, кто имеет многое, но тот, кто не нуждается во многом. И беден не тот, кто ничего не имеет, а тот, кто желает многого. Это и должно считать мерою бедности и богатства. Посему, не стоит почитать богатеющих истинно богатыми, поскольку они часто, так же, как и этот богач бывают беднее всех. Ведь, когда приходит смерть и зрелище закрывается, то все отходят туда, сложив с себя мнимые виды богатства и бедности, и только судя по их делам, оказывается, кто из них истинно богатые и кто бедные, кто досточтимые, а кто бесчестные.

Все настоящее – театр, а здешние предметы – богатство и бедность, власть и подвластность, и все тому подобное, есть лишь обманчивая внешность. А когда этот театр закроется, когда обманчивые виды будут отброшены, тогда и будет судим каждый по своим делам. Не с богатством своим, не с властью своей, не с почестями и могуществом своим, но каждый с делами своими – и начальник, и царь, и женщина, и мужчина. Для чего же, брать чужое, а свое терять? Когда будут отброшены обманчивые внешности, тогда обнаружится и богатый и бедный. Тогда и окажется, что все было сновидение, но как наступил день, так сновидение и улетело. То была тень, а когда пришла действительность, то и тень исчезла. Для того и написано это, чтобы потомки научились от этих событий и не подверглись тому, чему подвергся богач.

Внимайте этому богатые и бедные. Богатые, чтобы не почитать богатство великим без добродетели, а бедные, чтобы не почитать бедности злом. Для тех и других Лазарь стал учителем. Ибо, если он в бедности не роптал, то, какое получат прощение ропщущие в богатстве? Если он в голоде и в стольких бедствиях благодарил, то какое будут иметь оправдание те, которые и в достатке не хотят благодарить Бога? С другой стороны, если он в крайнем голоде и нищете, в беспомощности и постоянной болезни, живя у дома богатого, оставаясь в пренебрежении от всех и не видя другого страдавшего подобно ему, оказывается столь благодушным, то какое прощение получат те, которые ропщут и негодуют от бедности? От него и научимся богатых не называть блаженными, а бедных несчастными.

И то достойно рассмотрения, почему богатый видел Лазаря не у другого праведника, а в лоне Авраама. Но, кажется, мы кое-что упустили, а потому вновь вернемся к началу притчи. "Некоторый человек был богат", говорит Господь, и "был также некоторый нищий, именем Лазарь". Что же это такое? А где имя богача? Нигде. Он без имени. Но как так? Столько имел богатства, а у самого нет даже и имени? Какое же, тогда это богатство? Сказано: "одевался в порфиру". Этот богач, каждодневно одевался в порфиру, а в душе был покрыт паутиной. Дышал благовониями, а исполнен был зловония. Богач этот жил в великом благоденствии, а другой некто Лазарь, покрытый ранами, сидел у ворот богача и желал крупиц от трапезы его. Возле источника он томился жаждой, возле изобилия – голодал. И где он брошен был? Не на распутье, не на улице, не в переулке, но в воротах богача, которыми этот должен был, и входить и выходить ежедневно.

Из Писания известно, что Авраам был гостеприимен, поэтому богатый видит Лазаря с ним для того, чтобы и это было обличением его негостеприимства. Имея такое сокровище и средство к спасению, он каждый день пробегал мимо его, и не воспользовался надлежащим образом покровительством нищему, лежавшему у ворот его дома. Но патриарх поступал не так, а совсем напротив. Сидя пред дверями, он уловлял всех проходивших, и сам того не зная некогда уловил и Ангелов с Господом. Изумляясь этому, и Павел говорит: "Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам" (Евр.13:2). И хорошо он сказал: "не зная". Если бы патриарх, зная, принял их с такою благосклонностью, то не сделал бы ничего великого и дивного. Но вся его заслуга в том, что он не знал, кто были проходившие и, приняв их за обыкновенных путников, он пригласил их в свой дом. Ведь если мы покажем великое усердие, принимая какого-нибудь знаменитого и славного человека, то не сделаем ничего удивительного, ибо знатность гостя часто заставляет и негостеприимного человека показать всю готовность. Но весьма важно и дивно то, когда мы и обыкновенных людей, отверженных и низких принимаем с великим радушием. Потому и Христос, похваляя поступающих так, сказал: "Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне" (Мф.25:40).

Оказывающий благотворительность, должен не жизнь бедного исследовать, но помочь бедности и удовлетворить нужде. Одно оправдание у бедного – недостаток и нужда. Не нужно ничего больше спрашивать у него, но если он нуждается в необходимой пище, то утолим его голод. Видя человека в нужде и бедности, не отчета нужно требовать, но избавь его от несчастья. В самом деле, если бы Бог повелел нам сперва с точностью разведывать жизнь, разузнавать поведение и поступки каждого, и только потом уже подавать милостыню, то нам бы тогда следовало негодовать. Но, теперь мы освобождены от всякого такого затруднения, поскольку Бог не требует от нас этой заботы и беспокойства. Для чего же мы сами навлекаем на себя излишние заботы? Иное – судья, иное – податель милостыни. Злые ли, или добрые, или кто бы ни были те, которые находятся в нужде, милостыня потому так и называется, что мы подаем ее и недостойным. Зная это, и Авраам не расспрашивал проходивших, кто они и откуда, но просто принимал всех мимо проходивших.

Так поступать увещевает и Павел. "Делая добро", говорит он, "да не унываем, ибо в свое время пожнем, если не ослабеем. Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере" (Гал.6:9-10). Если мы станем расспрашивать и разведывать о недостойных, то и достойные не скоро попадутся нам. А если будем подавать недостойным, то и достойные попадут в наши руки, как и случилось с Авраамом, который, не расспрашивая и не разведывая о проходящих. И блаженный Иов также говорил: "Двери мои я отворял прохожему" (Иов.31:32). Видите, что не для такого-то она была открыта, а для другого – затворена, но вообще для всех была открыта.  Поэтому не нужно ничего разведывать сверх надлежащего, потому что мы подаем не нраву, а человеку, и жалеем его не за добродетель, а за несчастье. Достоинство бедного составляет одна нужда. Если же станем в собратьях наших отыскивать и исследовать достоинства, то и с нами Бог может сделает также. Ведь стараясь требовать отчета, мы и сами можем лишиться вышнего человеколюбия, "ибо каким судом судите", говорит Господь, "[таким] будете судимы, и какою мерою мерите [такою] и вам будут мерить" (Мф.7:2).

Но, обратимся к своему предмету. Итак, богач, увидев Лазаря в лоне Авраама, говорит: "Отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой" (Лк.16:24). Почему же, он обратил речь не к Лазарю? Возможно потому, что он постыдился и посовестился своих поступков с ним, и полагал, что и Лазарь непременно будет помнить его зло. Что же, тот отвечает? "Чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь - злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят" (Лк.16:25-26).

Тяжки эти слова и много содержат в себе прискорбного. Но, чем сильнее они действуют на совесть, тем больше приносят пользы душе. Если бы это нам было сказано там, как и богачу, то поистине надлежало бы плакать, скорбеть и сетовать о том, что уже не осталось времени на покаяние.

Но так как мы слышим это здесь, где возможно и покаяться, и омыть грехи, и исправиться, убоявшись несчастья, случившегося с другими, то нужно лишь благодарить человеколюбивого Бога, наказанием других избавляющего нас от беспечности и пробуждающего от сна. Для того и сказано это упреждающе, чтобы нам не потерпеть того же. Если бы Бог хотел наказать нас, то не сказал бы этого предупреждения. Так и в другом месте, призывая нас к исправлению, Он говорит: "Разве, упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются?" (Иер.8:4). А так как Господь не хочет подвергнуть нас мучению, то наперед и говорит о том богаче, чтобы мы, вразумившись этим предостережением, не испытали мучения на самом деле.

Доколе мы еще здесь, дотоле и будем иметь добрые надежды, ибо, когда отойдем туда, то уже не в нашей власти будет покаяться и смыть с себя грехи. Поэтому мы должны непрестанно приготовляться к исходу отсюда. "Во всех делах твоих", говорит премудрый, "помни о конце твоем, и вовек не согрешишь" (Сир.8:39). Все окончи здесь, чтобы тебе без забот увидеть то седалище Судии. Что, если Владыке угодно будет позвать нас вечером? Что если завтра? Будущее не открыто нам для того, чтобы мы всегда были озабочены и готовы к отшествию туда, подобно как Лазарь постоянно был в скорби и терпении. За это он и отведен был с такой честью.

Но, почему Авраам сказал: "ты получил уже доброе твое в жизни твоей", как бы по праву принадлежащее ему и должное? Ведь этот богач был нечестив и преступен, и жесток и бесчеловечен. Чему научаемся мы отсюда? Этим словом, показывается и раскрывается некоторый долг. Хотя некоторые и нечестивы и дошли до крайности во зле, но иногда и они делали хотя бы одно, или два, или три добрых дела. А то, что это сказано не по догадке, видно из следующего. Кто был преступнее, бесчеловечнее и нечестивее, того неправедного судии, который ни Бога не боялся, ни людей не стыдился? Но, живя в таком нечестии, он сделал и нечто доброе. Он сжалился над вдовой, которая постоянно беспокоила его, преклонился на милость, исполнил просьбу ее и наказал тех, которые ее обижали (Лк.18:2-5). Так бывает, что иной невоздержен, но иногда милостив, или бесчеловечен и жесток, однако сделал когда-нибудь в жизни, хотя бы одно доброе дело. То же, наоборот, надобно думать и о людях добрых. Как самые нечестивые иногда делают что-нибудь доброе, так и честные и добродетельные нередко в чем-нибудь погрешают, ибо "кто может сказать: я очистил мое сердце, я чист от греха моего?" (Прит.20:9).

Итак, между людьми одни праведные, другие грешные. Но и между праведниками великое различие, и между грешниками великое и беспредельное. Хотя один и праведен, а другой еще праведнее. Высоко стоит этот, но иной и его превосходит. Ведь и тысячу раз праведный не может быть совсем чист от скверны, ибо он – человек. Невозможно человеку быть безгрешным. Даже праведник имеет какой-нибудь недостаток. Нет нужды исчислять все. Часто праведный, начинал гордиться этой праведностью, и гордость вредила его праведности. Так и фарисей, постившийся дважды в неделю, разве не был ли праведен? А, что он говорит? "Я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь" (Лк.18:11). Даже сосуд избранный – апостол Павел, говорит: "ибо [хотя] я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь" (1 Кор.4:4). Он, который стяжал так много таких добродетелей, говорит: "Судия же мне Господь".

С другой стороны не может ни один человек быть столь злым, чтобы не иметь какого-нибудь, хотя бы малого добра. Кто был нечестивее Ахава? Он сделал и похищение, и убийство. Однако так как он стал сокрушаться, то Бог говорит Илии: "Видишь, как смирился предо Мною Ахав?" (3 Цар.21:29). Вот и в такой бездне грехов нашлось еще некоторое малое добро. Что же, хуже Иуды предателя, пленившегося сребролюбием? Однако и он сделал потом некоторое, хотя и малое добро, сказав: "согрешил я предав кровь невинную" (Мф.27:4). Таким образом, нет праведника без греха, нет и грешника без всякого добра. Порочность, по свойству своему, не такова, чтобы добродетель при ней не имела места.

Итак, нет доброго человека без греха, нет и злого без добродетели. Что же бывает, и что делает Бог? Как грешник получает за свои добрые дела соразмерное воздаяние, как бы ни было мало его добро, так и праведник получает за свой грех соразмерное осуждение, хотя бы сделал какое-нибудь малое зло. Бог определил быть возмездию за грех и в настоящей жизни, и в будущем веке. Если кто праведен, но сделал что-нибудь худое, то часто страдает здесь, чтобы отойти туда чистым и не быть там наказанным. Опять же, если грешник, предающийся хищению и корыстолюбию и делающий множество зла, однако благоденствует, то значит и он сделал когда-нибудь нечто доброе, а потому и получает блага здесь, чтобы там уже не требовать награды.

Поэтому, так как вероятно, что и богач, хотя дошел до крайнего нечестия, все же делал что-нибудь доброе, а Лазарь, хотя достиг верха добродетели, погрешал в чем-нибудь неважном, то, указывая как на то, так и на другое патриарх и сказал: "ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь - злое". Смысл слов такой, что если богач и сделал что-нибудь доброе, то и за это ему следовала награда в этом мире, когда он жил в веселии и в богатстве, наслаждаясь великим благоденствием и благополучием. Так же и Лазарь, если и сделал что-нибудь худое, то уже пострадал от бедности, голода и крайних бедствий. Каждый из них пришел в вечный мир как бы обнаженным – один от грехов, а другой от дел правды. Поэтому один уже имеет чистое утешение, а другой терпит безотрадную муку.

Подлинно, если добрые дела наши малочисленны и незначительны, а грехов великое и невыразимое бремя, и при этом мы еще здесь будем наслаждаться благополучием и не потерпим никакого бедствия, то рискуем отойти отсюда совершенно обнаженными и отчужденными от награды и за добрые дела, как уже получившие все здесь. Равно как, если наши добродетели велики и многочисленны, а грехи малочисленны и незначительны, но между тем мы потерпим еще и какое-либо бедствие, то, сложим здесь с себя и эти немногие грехи, а там получим чистое и совершенное воздаяние за добрые дела. Ибо не наказание есть зло, но грех. Он удаляет нас от Бога, а наказание приводит к Богу и прекращает гнев Его. Откуда это видно? Из слов пророка сказавшего: "утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш; говорите к сердцу Иерусалима и возвещайте ему, что исполнилось время борьбы его, что за неправды его сделано удовлетворение, ибо он от руки Господней принял вдвое за все грехи свои" (Ис.40:1-2).

Когда люди, несмотря на грехи свои, пользуются милостью от Бога, то это самое и может ввергнуть в сильнейший огонь. Ведь если испытывающий на себе Божие долготерпение, не воспользуется им как должно и, несмотря на это пребудет в нечестии, то кто тогда избавит его от будущего наказания? А то, что пользующиеся здесь долготерпением Божиим собирают себе полное наказание там, если не покаются, об этом, говорит апостол Павел: "Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие [дела] и сам делая то же? Или пренебрегаешь богатство благости, кротости и долготерпения Божия, не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию? Но, по упорству твоему и нераскаянному сердцу, ты сам себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога" (Рим.2:3-5).

А, чтобы убедиться, что те, которые наказываются здесь, не наказываются там, посмотрим, что об этом говорит Павел: "ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром" (1 Кор.11:31-32). Видите, как здешнее наказание избавляет нас от тамошнего мучения. И о прелюбодее он также говорит: "предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа" (1 Кор.5:5). Вот и из примера Лазаря видно, что, если он сделал что-либо худое, то уже омыл это здесь, а таким образом отошел туда чистым. То же самое видно и из примера расслабленного, который будучи одержимый недугом тридцать восемь лет, продолжительностью болезни загладил свои грехи. А то, что он так страдал за грехи, об этом, сказал Христос: "вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже" (Ин.5:14). Из всего этого видно, что те, которые здесь наказываются, то освобождаются от грехов.

Но, тогда возникает вопрос: разве невозможно и здесь и там наслаждаться спокойствием? Трудно это, человек, и даже невозможно. Это объяснил и Христос, сказав: "тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их" (Мф.7:14). И Павел говорит: "все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы" (2 Тим. 3:12). Так что, если таких не преследует человек, то против них враждует диавол. Поэтому Христос и сказал ученикам: "в мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир" (Ин.16:33). Эта скорбь, говорит Он, доставит вам покой. Настоящая жизнь есть место борьбы, а на месте борьбы и среди подвигов не может наслаждаться покоем тот, кто хочет быть увенчанным.

Но, как же, тогда Он Сам в другом месте говорит: "иго мое благо и бремя мое легко" (Мф.11:30)? То – по свойству искушений, а это – по произволению идущих, ибо и невыносимое по свойству своему, может сделаться легким, если кто примется за него с охотой. Так и апостолы, потерпев побои, возвращались с радостью о том, что удостоились принять бесчестие за имя Господне (Деян.5:41). Хотя мучения, по свойству своему обыкновенно причиняют боль и скорбь, но произволение потерпевших побои победило саму природу вещей. Поэтому, если кто хочет быть увенчанным, тот и избирает жизнь суровую и трудную, чтобы потрудившись немного времени здесь, насладиться там вечной почестью.

Но, почему же, тогда одни наказываются здесь, а другие там, но не все здесь? Потому что, если бы так было, то мы бы все погибли, так как все мы подлежим наказанию. С другой стороны, если бы никто здесь не наказывался, то очень многие сделались бы еще небрежнее, а многие сказали бы, что нет и Провидения. Ведь если и теперь, многие так богохульствуют, хотя и видят, что порочные наказываются, то чего они не сказали бы, если бы, не было и этого? До какого зла не дошли бы тогда? Поэтому Бог одних наказывает здесь, отсекая их грехи и облегчая для них тамошнее наказание, или совершенно освобождая от него, и этим наказанием, вразумляя живущих в нечестии. А других напротив, не наказывает, чтобы они, если будут внимательны к самим себе, покаявшись и устыдившись Божия долготерпения, избавились и от здешнего наказания и от тамошнего мучения. Однако если они пребудут в нечестии, не вразумляясь долготерпением Божиим, то подвергнутся большему наказанию за свою крайнюю небрежность.

Если же кто станет говорить, что многие наказываются слишком рано и могли бы покаяться потом, то на это можно сказать, что если бы Бог предвидел их раскаяние, то и не наказал бы их. Если Он терпит тех, о которых знает, что они останутся неисправимыми, то тем более потерпел бы и тех, о которых знал, что они употребят во благо Его долготерпение, пощадил бы в настоящей жизни, чтобы они отсрочкой времени воспользовались для покаяния. Между тем, поражая их ранее, Он и для них облегчает тамошнее наказание, и других вразумляет их наказаниями. Если же, они и этим не вразумятся, то в этом уже виновен не Бог, а беспечность тех, которые не захотели воспользоваться такими пособиями к своему спасению.

А, чтобы увериться, что именно для этого Он так и поступает, посмотрим на следующее. Смешал некогда Пилат кровь галилеян с кровью жертв, о чем некоторые, придя, возвестили Христу. Он же сказал: "думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете. Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете" (Лк.13:2-5). Этими словами, Он выразил, что и оставшиеся в живых подлежали тому же. Но, тем другим, Бог попустил пострадать для того, чтобы оставшиеся в живых, устрашились случившимся и вразумившись страхом и наказаниями других, покаялись и сделались наследниками Царствия.

И вообще всякое наказание, если оно постигает грешников, облегчает тяжесть грехов, а если праведников – то делает душу их более светлой, ибо эти бедствия служат им к получению светлейших венцов. И для тех и других бывает величайшая польза от скорби, только бы мы переносили ее с благодарностью, ибо это и требуется от нас. Для того история божественного Писания наполнена множеством таких примеров и представляет нам страждущими и праведных и порочных, чтобы, праведник ли кто, или грешник, имея такие примеры, переносил несчастья великодушно.

Однако посмотрим, что говорится в притче далее. "И сверх всего того", говорит Авраам, "между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят" (Лк.16:26). Итак, справедливо сказал Давид, что "человек никак не искупит брата своего и не даст Богу выкупа за него" (Пс.48:8), ибо невозможно это, хотя бы то был брат, хотя бы отец, хотя бы сын. Авраам назвал богача "чадо", но ничего отеческого оказать ему не смог. Богач назвал Авраама отцом, но отеческим благоволением, каким обыкновенно пользуется сын, также не воспользовался. Таким образом, ни родство, ни дружба, ни сострадание, ни другое что-либо не может принести пользы тому, кто ранее предал себя собственной жизнью. Вспомним о тех девах, которые не уделили елея пяти девам. Сами они вошли в брачный чертог, а те остались за дверями. Великое благо иметь надежду спасения в собственных добрых делах, так как никакой друг никогда не защитит там.

Но, как же, тогда понимать слова Христа: "приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители" (Лк.16:9)? Не дружба здесь является защитой, а милостыня. Если бы одна дружба защищала, то надлежало бы Ему сказать просто: "приобретайте себе друзей". Между тем, желая показать, что не дружба одна защищает, Он и присовокупил: "богатством неправедным". Самой верной защитой для нас служит милостыня, наши собственные дела и наша добродетель. Должно полагать надежду спасения только в собственных делах, не рассчитывая на других. Сколько бы потом ни просили и ни умоляли отошедшие отсюда с грехами, все слова их будут тщетны и напрасны. Так и пять дев просили елея, но не получили (Мф.25:9); и скрывший в землю талант, хотя много оправдывался, однако был осужден (Мф.25:28); и не напитавшие Христа алчущего и не напоившие жаждущего, хотя думали защититься неведением, но не получили прощения и оправдания (Мф.25:45). А другие даже ничего не могли сказать, как например тот, который одет был в нечистую одежду. Когда он был обвиняем, то молчал (Мф.22:12). И не только этот, но и другой, который требовал от ближнего сто динариев и потом за это самое был обвиняем господином в жестокости и бесчеловечии, также ничего не мог сказать (Мф.18:28-34). Отсюда ясно, что нам ничто не поможет там, если не будем иметь добрых дел. Станем ли мы умолять и просить, или будем молчать – одинаково постигнет нас наказание и мучение.

Вот и этот богач, обратившись к Аврааму с двумя просьбами, не успел ни в одной из них. Сперва он просил о себе словами: "пошли Лазаря". Потом просил уже не о себе, а о братьях, но не успел, ни в той, ни в другой просьбе. Первая была неисполнима, а вторая – о братьях, была излишня. Впрочем, посмотрим сами слова притчи. "Прошу тебя, отче", говорит он,  "пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения" (Лк.16:27-28).

Не успев в просьбе о себе, он просит о других. Видите, как человеколюбив и кроток он стал от наказания. Тот, кто презирал Лазаря, бывшего при нем, заботится теперь о других отсутствующих. Тот, кто проходил мимо лежавшего пред глазами его, теперь вспоминает о тех, которых не видит, и с великим почтением и усердием просит, чтобы сделано было им какое-либо внушение для избежания угрожающего им зла. Он просит послать Лазаря в дом отца его. Пусть, говорит, увидят Лазаря увенчанным те, которые видели его подвизавшимся и были свидетелями его бедности, голода и множества бедствий. Пусть будут теперь свидетелями происшедшей с ним перемены, его чести и славы, дабы они, вразумившись тем и другим и, узнав, что дела наши не кончатся с настоящей жизнью, приготовились так, чтобы могли избежать будущего наказания и мучений.

"У них есть", говорит Авраам, "Моисей и пророки; пусть слушают их" (Лк.16:29). Не столько ты, говорит, печешься о своих братьях, сколько создавший их Бог. Он потому и приставил к ним множество учителей, которые убеждают, советуют, внушают. Что же опять богатый? "Нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются" (Лк.16:30). Это слова народной толпы. Где теперь те, которые говорят: кто приходил оттуда? Кто воскресал из мертвых? Кто сказал о том, что в аде? Сколько такого и тому подобного говорил сам себе богач, когда веселился. Не без причины он просил, чтобы восстал кто-либо из мертвых, но потому, что сам, слушая Писания, пренебрегал ими, насмехался и считал сказанное в них баснями. И как сам относился к ним, так думал и о братьях. И они, говорит он, рассуждают так же. Но, если кто из мертвых придет, они не будут не веровать ему, не станут насмехаться, но скорее внемлют словам Лазаря.

Что же Авраам? "Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят" (Лк.16:30). А истину того, что не слушающий Писаний не послушает и воскресших из мертвых, доказали иудеи. Как они не слушали Моисея и пророков, так и не уверовали тогда, когда увидели воскресшим из мертвых четверодневного Лазаря. Хотя многие воскресли из мертвых и во время крестной смерти Христовой, иудеи и тогда не уверовали, и нападали на апостолов.

А, чтобы нам убедиться и другим образом, что учение пророков достовернее сказания умерших, нужно принять во внимание то, что каждый из умерших есть раб, а то, о чем говорят Писания, изрек Сам Владыка. Поэтому, хотя бы и мертвый воскрес, хотя бы и Ангел сошел с неба, Писания достовернее всего, потому что их в виде закона дал Владыка и Господь живых и мертвых. Итак, не будем стараться услышать от мертвых то, чему гораздо яснее каждый день учат нас Священные Писания. Если бы Бог признавал, что воскресшие из мертвых могут принести пользу живым, то Он, устрояющий все на пользу нашу, не оставил бы и не опустил бы столь полезного средства. Кроме того, если бы мертвые постоянно воскресали и извещали нас обо всем тамошнем, то и это опять с течением времени было бы пренебрежено.

Бог заключил двери вечности, и не попускает никому из отошедших возвращаться и возвещать о тамошней жизни, чтобы диавол, воспользовавшись этим, не ввел чего-либо от собственного измышления. Так, когда были пророки, он воздвигал лжепророков. Когда были апостолы, – лжеапостолов, когда явился Христос, – лжехристов. Когда введены были здравые догматы, он ввел ложные. Таким образом, если бы и то случилось, он бы и под это постарался подделаться, обольщая зрителей какими-нибудь призраками и обманами, и все бы привел в беспорядок.

Но Бог, предвидя все это, преградил ему путь к таким козням и, щадя нас, не попустил, чтобы кто-либо приходил оттуда возвещать живущим о тамошнем, научая нас признавать божественные Писания. Он явил нам такие дела, которые разительнее явления мертвых. Он обратил к вере всю вселенную, рассеял заблуждение, ввел истину. Совершил все это чрез рыбаков и простых людей, и повсюду представил нам достаточные доказательства Своего промышления. Не будем же думать, что дела наши ограничиваются пределами настоящей жизни, но будем веровать, что непременно настанет Суд и воздаяние за все, здесь нами сделанное. Это так ясно и очевидно для всех, что и иудеи, и язычники, и еретики, и все вообще люди согласны в этом. Хотя не все мыслят, как должно, о воскресении, но касательно Суда, наказания и тамошних судилищ все согласны в том, что есть там воздаяние за здешние дела.

Если Бог существует, как и действительно существует, то всякий скажет, что Он праведен. Если же Он праведен, то, несомненно и то, что и тем и другим Он воздаст по достоинству. Если же Бог имеет воздать тем и другим по достоинству, а здесь никто из них не получил, один – наказания за грехи, а другой – награды за добродетель, то, очевидно, будет еще время, когда и тот и этот получат должное воздаяние. Иначе для чего Бог поставил в нашей душе, этого непрерывно бодрствующего и неусыпного судью, то есть совесть?

Подлинно нет между людьми ни одного судьи, столь неусыпного, как наша совесть. Внешние судьи и деньгами подкупаются, и лестью смягчаются, и от страха потворствуют, и много есть других средств, извращающих правоту их суда. А судилище совести ничему такому не подчиняется, но, произносит справедливый приговор против греховных помыслов, и согрешивший осуждает сам себя, хотя бы никто другой не обвинял его. Притом совесть делает это не однажды, не дважды, но многократно и всю жизнь. И хотя бы прошло много времени, она никогда не забывает сделанного, но сильно обличает нас и при совершении греха, и до совершения, и после совершения. При самом совершении греха мы, упоенные удовольствием, бываем не так чувствительны к упрекам совести. Но, когда преступление сделано и окончено, тогда за исчезнувшим удовольствием, особенно и наступает язвительное чувство раскаяния.

Ничто столько не губительно для греха, как его обличение и осуждение, с покаянием и слезами. Ведь осуждая свой грех, через это мы складываем с себя бремя грехов. Кто же, говорит это? Сам Судия – Бог. "Скажи ты беззакония твои прежде, чтобы оправдаться" (Ис.43:26). Почему же, мы стыдимся и стесняемся сказать свои грехи? Разве мы рассказываем человеку, который станет упрекать? Разве исповедуемся перед равным рабом, который разгласит их? Владыке, Промыслителю, человеколюбивому Врачу, мы показываем рану. Разве Тот, Который знает наши дела еще до совершения их, не будет знать, если мы не скажем Ему? Разве грех от обличения его делается тяжелее? Напротив, сноснее и легче. Бог требует от нас признания не для того, чтобы наказать, но чтобы простить. Не для того, чтобы Ему узнать грех, ибо Он и без этого все знает, но для того, чтобы мы узнали, какой долг Он прощает. Если же ты не скажешь, как велик твой долг, то не узнаешь и превосходства благодати. Бог не хочет "смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был" (Иез.33:11).