Баб Маня, Анютка, Иришка Часть 2

Годы летят.....

Анюта закончила заочно техникум и работала в техническом отделе завода.

"Чистая работа" - так называла ее должность баб Маня, то есть не в цеху среди грохота станков.

Петька как был работягой, так и остался. Баб Маня ушла на пенсию. Аришка уже в шестой класс бегает.

Если в доме начинали трястись стены и был слышен голос баб Мани, значит Петька пьяный.

Орала баб Маня почти басом, при этом голос имел какие-то пронзительные интонации, что можно было через этаж расслышать некоторые слова.

Анюта говорила всегда тихим и тоненьким голоском, при этом слова растягивала, как будто пела.

Баб Маня часто приходила в гости к сыну, дома делать ей было нечего, угостится Анютиными разносолами и на улицу, на скамейку. Тут к ней сбегутся соседки, вот уж посудачат, обсудят всех, да не по одному кругу!

Анюта управится и тоже выйдет на скамейку, переживает, раз во-время не пришел муженек, значит квасит опять и мамаша устроит ему головомойку, это уж как пить дать.

Мужа Анюта выглядывает издалека, по походке определяет меру "наполнения".

-Ой, Петенька идет! - нежным голоском выпевает она, - по-о-олный!

Баб Маня делает стойку и еще издалека начинает орать на сына: "Ах, ты же гад! Ах, ты и алкаш! Чтоб твоего папашу подняло и бросило, видал кого породил?"

Трагические тона нарастают, баб Маня в который раз кратко излагает историю своих отношений с Петькиным отцом, дает ему весьма нелицеприятную характеристику.

Впрочем вся округа давно знает каждое слово и не особо реагирует на вопли.

Но тут вдруг прорвало Петьку! Со слезами в пьяном голосе он вдруг вступил в диалог с матерью: "Ты чего папашу ругаешь? Он меня видел только в пеленках! А кто мне с 12 лет подносил выпить, ты или отец?"

Никогда мы не видели, чтобы баб Маня теряла дар речи, слова из нее вылетали пулеметными очередями раньше, чем она успевала подумать .

А тут она открыла рот, вытаращила глаза и только руки беспомощно рисовали в воздухе не пойми что.

- Ах, ты ж гад? Это ты на мать хайло открыл? Я тебя чему учила, а? Я тебя с детства учила: надо - выпей дома! Не шатайся с мужиками по шалманам да кустам! Приди домой, сядь за стол и пей,как человек!

Надо сказать, что все человечество баб Маня делила на три группы: справные мужики и бабы, пропитухи и больные.

Справные пили дома, в семье. Неважно, что порой допивались до чертиков и устраивали драки. Ежели это бывало не чаще, чем раз в месяц-два, и не до членовредительства, то баб Маней считалось вполне нормальным, человек культурно отдыхал, да не подрассчитал силенки, с кем не бывает?

Драчливых мужиков она звала "корявыми", и советовала их женам следить за количеством выпитого, а уж коли не уследили, то удирать из дома, пока хозяин не проспится.

-Перебрал человек, бывает, что же его теперь казнить? - оправдывала она хулигана.

Пропитые - это те, кто напившись не доходил до дома, валялся в канавах, в подъездах засыпал, не доползя до родной двери.

Все непьющие или малопьющие относились к категории больных. Баб Маня их жалела.

Слышала она, что есть здоровые, но не пьющие, это была четвертая группа, живых таких баб Маня не встречала в своей жизни, но четко знала, что это евреи!

Сына она воспитывала правильно, с детства приучала, что пить надо дома! Баб Маня точно знала, что в жизни без выпивки не прожить, а потому надо уметь делать это культурно!

По праздникам, а к ним безусловно относились дни аванса и получки, кроме всем известных праздников, а также втихаря праздновавшихся Пасхи, Рождества и почему-то Ильина дня баб Маня накрывала на стол.

Всегда варился стЮдень, это слово обязательно подчеркивало букву"ю" тоненьким голосом, так ей казалось аристократично. На столе стоял красный винегрет, пеклись пирожки, размером с туфель взрослого мужика. Тесто выходило всегда неудачным, но баб Маня не заморачивалась.

На ее взгляд пироги должны быть на праздничном столе и вот они есть!

Понятно дело - главное место на столе предназначалось для "беленькой". Не всегда хватало денег на водку, выручала самогонка. Остальное неважно.

Всё делала она как надо и вот тебе на, сын упрекает, дескать она его и споила! Где справедливость на этом свете?

Скандал грозил превратиться в мировой катаклизм и тогда Анюта бегом позвала Иришку. Только она могла увести отца, когда он крайне редко напивался так, что мог и побуянить.

В момент оценив ситуацию Иришка повисла на руке отца и заканючила: " Пап, а пап! Пойдем домой, пойдем!"

Петька в пылу выяснения отношений с матерью было стряхнул дочку, но та испуганно заплакала, Петька вмиг протрезвел, схватил ее за руку и повел домой, извиняясь и вытирая слезы любимой дочушке.

Анюта обняла свекровку и принялась утешать разъяренную этакой несправедливостью от сына: "Мам, да что ты его слушаешь, да он же пьянёхонек, пьяней вина!"

Баб Маня еще чуток поорала, потом замолчала, подумала и вдруг заревела.

Ну уж этого никто и никогда не видывал от баб Мани! Утешали ее все, и невестка, и прибежавшая на трубные звуки рыданий Иришка, и соседки, наблюдавшие семейный скандал.

Любого мужика, что пытался вставить слово, уничтожали все бабы хором и единодушно: "Еще ты тут слово имеешь? Да все вы гады, только бы вам измываться над нами!"

Мужики удирали от бабьего гнева, не понимая что их так взбесило.

Петька поняв, что разозлил мать, нырнул в спальню и захрапел во всю ивановскую.

Анюта быстренько собрала на стол, усадила свекровку, достала спрятанную бутылку вина. Налила себе, матери и они, чокнувшись, чинно утерев уголки рта, и сказав: "Будем здоровы!", выпили по рюмке.

По второй наливала уже баб Маня. Зыркнув на полку с посудой, достала третью рюмку, налила в нее и поставила перед Иришкой: "Пусть выпьет! Дома - можно!"