40 ЛЕТ СПУСТЯ – БУДЕТ ЛИ КОНЕЦ ИГРЫ В ИРАКЕ И АФГАНИСТАНЕ СЛЕДОВАТЬ «ВЬЕТНАМСКОМУ СЦЕНАРИЮ»?
Автор: Кристиан Эппи
«Я начал писать это как просто прощальную песню, – сказал Джеймс Дуглас Моррисон репортёру Джерри Хопкинсу. – Может быть, просто девушке, но я увидел, как песню можно сделать чем-то вроде прощания с детством… Я думаю, она достаточно сложная и универсальная в своих образах, так что она может относиться почти ко всему, что хотите».
Для меня эта песня всегда была и всегда будет относиться к Вьетнамской войне.
Если вам она известна – а вы узнаете её сразу, как только услышите первые ноты и звенящий тамбурин – вы знаете её под названием «Конец». И если вы знаете человека, который пел эту песню, то, наверное, не под именем Джеймс Дуглас, а просто Джим. А вот чего вы, может быть, не знаете о солисте группы «Doors», так это что его отец, Джордж Моррисон, командовал военно-морским флотом США во время инцидента в Тонкинском заливе в августе 1964 года, событии, изобиловавшим оплошностями, передёргиваниями и обманом, что ускорило эскалацию войны во Вьетнаме, приведшей в конце концов к миллионам жертв и почти невообразимым страданиям.
Однако отец Джимми Моррисона – это не та причина, по которой я вспоминаю войну во Вьетнаме, когда слушаю эту песню. Нет, этим я обязан фильму 1979 года «Апокалипсис сегодня» Фрэнсиса Форда Копполы, который начинается песней «The End», и заканчивается ей же. Когда люди об этом пишут, они часто упоминают об неприкрытых образах, связанных с эдиповским комплексом – «Отец? Да, сынок. Я хочу убить тебя. Мама? Я хочу….», воет Моррисон. Но тот, кто выбрал «The End» как музыкальную тему для «Апокалипсиса сегодня», должен был слышать то, что слышу я.
Эта песня начинается как плохие стихи, превращается в яростную, полную ненормативной лексики тираду, только для того, чтобы перейти в мягкий, призрачный финал. Немногие стихи вместе со способом, как это подано, кажется, могут так передать атмосферу кошмара американской войны во Вьетнаме.
«Это конец, мой милый друг, Это конец, мой единственный друг
Всех наших тщательных планов,
Это конец».
Выкованные в исчезающих последних отблесках Второй Мировой войны, планы Америки для праведной нации по спасению отсталых народов, несомненно, были тщательно разработаны. Для Вашингтона, вьетнамцам, по-видимому, было
«Отчаянно нужно, чтобы им протянул кто-то руку извне В стране отчаяния…»
Моральное превосходство Америки, её изобретательность, её технологические достижения, её военная мощь были необоримы; при необходимом количестве «квислингов» на буксире, падение этих южно-азиатских костяшек домино было бы остановлено, а битва холодной войны выиграна.
«Запад всех круче, Только придите, а всё остальное за нами».
Оказалось, что Запад не был круче всех, что все эти пентагоновские компьютеры и статистические анализы, и бомбы, и артиллерийские обстрелы, и напалм, и танки, и самолёты, и вертолёты, и винтовки, и Ветераны скоростных катеров за правду*, и генералы, которые в молодости побеждали немцев и японцев во Второй Мировой войне, и мальчики эпохи «молока и мёда», времён бэби-бума, тащившие эти винтовки и ведущие эти танки, и поливающие этим напалмом, на самом деле не могут сделать «всё остальное». Оказалось, что американцы так и не смогли победить намного меньших по численности вьетнамцев и, несмотря на годы одной из самых разрушительных военных кампаний в мировой истории, не могут лишить надежд большинство из них.
«Освобождать вас мученье, Но вы никогда не пойдёте за мной, Конец сладким сказкам и смеху, Конец ночам, когда мы звали смерть, Это конец».
Позже оказалось, что грандиозные планы Америки обанкротились. Устраивать бомбардировки трущоб и лагерей для беженцев – не лучший способ заставить людей пойти за вами. Сладкие сказки, которые рассказывали каждый вечер в 5 часов военные, не могли заменить настоящие победы. Смех и разыгрывание «рубахи-парня», и разглагольствования о лёгких победах постоянно рассыпались в пыль. К тому времени, как всё было кончено, ко времени, когда пришёл конец, все американские усилия выдохлись и залили кровью миллионы селений по всему Южному Вьетнаму.
Джим Моррисон записал «The End» в 1966 году, когда американский проект во Вьетнаме ещё теплился. В отличие от своего отца, который скончался в 2008 году, он так и не увидел конца Вьетнамской войны, хотя письмена об этом уже проступали на стене. Он умер во Франции – стране, чьи войны во Вьетнаме американцы финансировали, и которые они же и приняли на себя – в 1971 году.
Кристиан Эппи замечает, что конец войны – время сокрушительного поражения для Соединённых Штатов и облегчения, если не освобождения для большинства вьетнамцев – подвергается ребрендингу, призванному подстроить его под американские вкусы и тем самым намекающего о том, что может произойти, когда придёт конец сегодняшним нашим разрушительным войнам на Большом Ближнем Востоке. В своей новой книге «Американская расплата: Война во Вьетнаме и наша национальная идентичность» Эппи рассматривает долгосрочное влияние Вьетнамской войны на американскую внешнюю политику, культуру и национальную идентичность, и обращается к тем урокам, которые она предлагает сегодняшнему дню и на многие предстоящие «завтра».
В интервью 1969 года Джимми Моррисон сказал, что как-то он подошёл к привлекательной молодой женщине, находившейся «в отпуске», из психоневрологического института Калифорнийского университета. Она рассказала, что «The End» была любимой песней парней из её палаты. Женщина ломала голову над стихами, пытаясь угадать смысл песни, разобрать её по частям и сложить вместе. «Я не понимал, что люди воспринимают песни настолько серьёзно, и это заставило меня задуматься, что мне следует учитывать последствия», – заметил Моррисон.
Оказывается, не учитывать последствия – очень американская черта, как объясняет сегодня Эппли, так же, как и перекраивание истории с этой целью. Когда в итоге настанет конец в Ираке и Афганистане, сладкие сказки, добровольное беспамятство и беззастенчивый ревизионизм с неизбежностью последуют быстро и стремительно; где можно будет найти правду, ещё предстоит увидеть. Достаточно печально, что песня, которой уже 50 лет, может оказаться такой же хорошей отправной точкой, как и всё остальное.
Ник Тёрс.
* * *
Как превратить кошмар в волшебную сказку
Кристиан Эппи
Если наши войны на Большом Ближнем Востоке когда-либо закончатся, вполне можно делать ставки, что закончатся они плохо – и не в первый раз. «Падение Сайгона» в 1975-м было типичным горьким концом войны. Однако достаточно странно, что с тех пор мы нашли способы вообразить такую развязку, которая волшебным образом превратила неудачную и жестокую американскую агрессию в трагическую «гуманитарную миссию спасения». Наиболее популярные истории окончания Вьетнамской войны скрывают долгую отвратительную историю, которая предшествовала «падению», одновременно сумев избавить нас от нашей основной ответственности за создание этого бедствия. Считайте их данью добрым намерениям и глубокому героизму, который может потребоваться в грядущие годы.
Как оказалось, вся соль была в том, чтобы отделить финальную часть от остальной пьесы. Конечно, окончание во Вьетнаме было неудачным, по крайней мере, для многих американцев и их южновьетнамских союзников. Мы наверняка ещё увидим обжигающиеобразы беженцев в ужасе, отчаянные попытки эвакуации и окончательное поражение. Но даже этот мрачный рассказ предлагает урок тем, кто однажды вспомнит нынешнюю череду наших пагубных войн: выкиньте исторический фон, и вы сможете представить любую американскую миссию, как пусть с изъяном, но достойную уважения, а то и как благородные усилия хороших парней по спасению невинных от неистовых агрессивных сил. В случае Вьетнама, конечно, спасение было настолько незавершенным, а поражение настолько полным, что многие американцы пришли к выводу, что их страна «отказалась» от своей цели и «предала» своих союзников. Однако, сконцентрировавшись на мрачных выводах, вы могли бы, как минимум, перестать жить в ещё более обличающей сказке о причинах войны и экспансии и беспощадном ведении её Америкой.
Есть иной способ лучше прочувствовать роль Америки в начале и ведении пагубных войн: убедиться, что американские войска покинули сцену за некоторое время до окончательного поражения. Таким образом в последнем акте они могут ворваться снова с новой и менее спорной миссией. Вместо того, чтобы снова вести жестокие противо-повстанческие действия от имени презираемого правительства, американские войска могут сконцентрироваться на гуманитарных усилиях, которые большая часть уставшего от войны мирного населения и солдат приветствовали бы – эвакуация и бегство.
Фальшивые окончания и действительные
Американский президент объявляетблагородное окончание нашей самой долгой войны. Последние американские войска направляются домой. Исполнительный директора СМИ закрывают свои бюро в военных зонах. Далёкие страны, где шли войны, когда бывшие синонимом резни, исчезают с экранов ТВ и из общественного сознания. Внимание смещается на домашниескандалы и сенсации. Так было в США в 1973-м и 1974-м, когда большинство американцев ошибочно поверили, что Вьетнамская война окончена.
Во многом, что достаточно зловеще, это могло быть историей и нашего времени. В конце концов, всего несколько лет назад у нас были основания надеяться, что наши кажущиеся бесконечными войны – на этот раз в далёких Афганистане и Ираке – наконец закончились или заканчиваются. В декабре 2011 года перед американскими солдатами в Форте Брэгг, Северная Каролина, президент Обама объявил об окончании американской войны в Ираке. «Мы уходим, оставляя за собой суверенное, стабильное и уверенный в себе Ирак», с гордостью сказал он. «Это выдающееся достижение». Подобным же образом в декабре прошлого года президент объявил, что в Афганистане «самая долгая война в истории Америки подходит к надёжному окончанию».
Если бы. Вместо этого в обеих странах продолжаются всевозможные военные действия, раздоры и страдания, распространяясь всё далее по Большому Ближнему Востоку. Американские войска продолжают гибнуть в Афганистане и вернулись в Ирак, снова бомбят и ведут консультации, на этот разпротив «Исламского государства» (или ДАЕШ), экстремистского побочного результата его предшественника аль-Каиды в Ираке, организации, которая могла родиться только после (и в ответ) на американское вторжение и оккупацию страны. Теперь кажется вполне вероятным, что кошмар войны в Ираке и Афганистане, который начался десятилетия тому назад, просто будет тянуться без конца.
Вьетнамская война, сколько бы она не длилась, пришла наконец к окончательному завершению. Когда Вьетнам ворвался в заголовки в начале 1975-го, 14 северо-вьетнамских дивизий уже быстро продвигались к Сайгону, фактически не встречая какого-либо сопротивления. Десятки тысяч южновьетнамских войск (призракиракской армии 2014-го), срывалиуниформу, бросали американское снаряжения и бежали. Как только прекратилось массовое американское военное присутствие, так то, что долго было тупиком насилия, превратилось в ошеломляющее, разгромное доказательство того, что американское «построение государства» в Южном Вьетнаме окончательно потерпело неудачу (как произошло и в двадцать первом веке в Ираке и Афганистане).
30 апреля 1975 танк коммунистовпрорвался сквозь ворота Дворца Независимости с южной столице Сайгоне, что стало драматическим и триумфальным завершением 30-летней борьбы вьетнамцев за национальную независимость и воссоединение. Кровавые усилия американцев по конструированию долговременного некоммунистического государства под названием Южный Вьетнам закончились унизительным поражением.
Сегодня сложно представить такое кульминационное завершение в Ираке или Афганистане. В отличие от Вьетнама, где коммунисты успешно перехватили глубокие потоки националистического и революционного пыла по всей стране, ни в Ираке, ни в Афганистане не нашлось фракции, партии или правительства с таким успехом или притягательностью, которые могли бы привести к овладению полным и неоспоримым контролем над страной. Хотя в Ираке, по крайней мере, была серия массовых эвакуаций иперемещений, напоминающих последние дни во Вьетнаме. На самом деле, регион, включая и Сирию, ныне погрузился в кризис с беженцами невообразимых масштабов с миллионами, мечущимися в поисках убежища через границы и миллионами бездомных и перемещённых внутри стран.
В августе прошлого года американские войска вернулись в Ирак (как и во Вьетнам четырьмя десятилетиями ранее) под предлогом «гуманитарной» миссии. Около 40 000 иракцев из секты ясидов под угрозой резни былиокружены на горе Синджар в северном Ираке боевиками «Исламского Государства».
Хотя большая часть ясидов в действительности была успешно эвакуирована курдскими бойцами наземными маршрутами, небольшие группы были вывезены на вертолётах иракскими военными с помощью США. Один из этих вертолётов рухнул, многие пассажиры были ранены, но погиб только пилот, генерал Маджид Ахмед Саади, и репортёр «Нью-Йорк Таймс» Алисса Рубин, получившая травму при крушении, превозносила его героизм. Перед смертью он сказал ей, что миссии по эвакуации были «самым важным, что он сделал в жизни, самым значимым, что он сделал за 35 лет полётов».
Таким образом, мучительная история, немыслимая без американского вторжения 2003 года и почти десятилетия произвола, с пытками и злоупотреблениями в Абу Грейб, как и с военными действиями против повстанцев, в итоге произвела на свет героическую сказку об американской гуманитарной интервенции ради спасения жертв убийц-экстремистов. Модель для такого рода историй была создана в 1975-м.
Разбор падения Сайгона в историческом контексте
Поражение во Вьетнаме могло показаться случайностью для полномасштабного рассмотрения всей ужасающей войны, но мы предпочитаем истории, которые дают шанс спасти некоторую веру в американскую добродетель посреди руин. Наиболее интересен недавний пример, на который стоит взглянуть – документальный фильм Рори Кеннеди, номинированный на награду Академии 2014 «Последние дни во Вьетнаме». Фильм держит в центре внимания группу американцев и нескольких вьетнамцев, которые, пренебрегая приказами, помогали ускорить и расширить запоздалую и недостаточную эвакуацию южновьетнамцев, связавших свою жизнь с общим делом американцев.
Фильм показывает героев-гуманитариев, которые чувствуют обязанность продолжать свою спонтанную миссию спасения потому, что посол США в Сайгоне, Грэхэм Мартин, отказался верить в неминуемость поражения. Когда помощники умоляли его начать эвакуацию, он отвечал фразами вроде «Не так уж и зловеще. Я не хочу столь отрицательных разговоров». Только когда северовьетнамские танки подошли к пригородам Сайгона, он приказал начать операцию, высокопарно названную «Порывистый ветер» – эвакуацию из города вертолётами.
К тому моменту армейский капитан Стюарт Херрингтон и подобные ему в тайне уже вели «секретные операции», чтобы помочь офицерам армии Южного Вьетнама и их семьям попасть на борт уходящих самолётов и кораблей. Ещё до официальной эвакуации американское правительство недвусмысленно запретило эвакуацию военного персонала Южного Вьетнама, которому было приказано оставаться в стране и продолжать борьбу. Но, как формулирует в фильме Херрингтон, «иногда вопрос не в том, законно это или незаконно, а в том правильно это или нет». И хотя сама война не дала американским войскам мощного морального стимула, фильм «Последние дни во Вьетнаме» обеспечивает его. Героические спасатели в фильме намерены рисковать своими карьерами просто ради эвакуации своих союзников.
Драма и сюжетнее опасности фильма переполнены настойчивыми утверждениями, что все вьетнамцы, связанные с американцами, находились в смертельной опасности. Некоторые очевидцы напоминают о коммунистической «кровавой бане», основе милитаристской пропаганды с 1960-х. (К примеру, президент Никсон однажды предостерёг, что коммунисты будут устраивать массовые убийства мирных жителей «миллионами», если американцы уйдут.) Херрингтон напоминает офицерам Южного Вьетнама, что помогает эвакуации, поскольку «идут мертвецы». Другой американец-спаситель, Пол Джейкобс, без разрешения использует военный корабль, чтобы сопровождать десятки южновьетнамских судов, в которые набилось около 30 000 человек, к Филиппинам. В фильме он заявляет, что если бы приказал кораблю вернуться во Вьетнам, «коммунисты порешили бы всех».
Конечно же, коммунисты-победители не были милостивы. Они поместили сотни тысяч человек в «лагеря перевоспитания» и подвергали жестокому обращению. Однако, предсказанная «кровавая баня» была вымыслом, ложью американского воображения. Никакой программы систематических казней значительного количества людей, сотрудничавших с американцами, никогда не существовало.
Следуя ещё одному сценарию, возникшему в американской пропаганде военного времени, фильм подразумевает, что Южный Вьетнам был яростно антикоммунистическим. Для иллюстрации нам показывают карту, на которой потоки красных чернил с Северного Вьетнама текут вниз, на весь белый Южный Вьетнам – словно война была коммунистическим вторжением, а не борьбой по всей стране, которая началась на Юге, как противодействие поддерживаемому американцами правительству.
Если бы Юг был единым и яростно антикоммунистическим, война вполне могла закончиться иначе, но режим в Сайгоне был изначально уязвим, ведь многие южные вьетнамцы зубами и когтями дрались, чтобы нанести ему поражение, а многие другие не желали рисковать своими жизнями, чтобы его защитить. По правде говоря, значительная часть Юга стала «красной» после 1940-х. США заблокировалиобъединительные выборы в 1956 году именно потому, что опасались, что южные вьетнамцы могли проголосовать за коммунистического руководителя Хошимина как президента. Иначе говоря, США предали народ Вьетнама и его право на самоопределение тем, что вместо того, чтобы уйти из страны, они в неё вошли.
«Последние дни во Вьетнаме» могут быть лучшей историей о падении Сайгона в стиле «нет худа без добра», но никоим образом не первой. Задолго до конца апреля 1975-го, когда толпы запуганных вьетнамцев окружили американское посольство в Сайгоне, умоляя о возможности войти или пытаясь перелезть через ограду, СМИ искали истории со счастливым концом, которые могли бы снять боль бесперстанных картин страха и провала.
Они считали, что нашли подобное в операции Babylift. За месяц до приказа об окончательной эвакуации из Вьетнама посол Мартин одобрил «воздушный мост» для тысяч детей-сирот Южного Вьетнама в США, где их должны были усыновить американцы. Хотя он упрямо отказывался признавать, что конец войны уже близок, он надеялся, что вид всех этих детей, попавших в объятия новых американских родителей, сможет подвигнуть Конгресс выделить дополнительное финансирование на поддержку рассыпающегося правительства Южного Вьетнама.
Комментируя операцию Babylift, военный политолог Люсьен Пай сказал: «Мы хотели знать, что всё ещё добры, мы всё ещё милосердны». Но всё пошло не так, как планировалось. Первый самолет с детьми и сотрудниками гуманитарной организации потерпел крушение, и 138 пассажиров погибли. И хотя в итоге тысячи детей оказались в США, значительное их число не были сиротами. В раздираемом войной Южном Вьетнаме некоторые родители отправляли детей в детские дома, под защиту, намереваясь забрать их, когда наступит более безопасное время. Критики утверждают, что вся операция была равносильна похищению детей.
И операция Babylift не сподвигла Конгресс направить дополнительную помощь, что вряд ли удивительно, поскольку фактически никто в США не хотел продолжения войны. Действительно, преобладающим чувством было потрясающее смирение. Но осталась всеобъемлющая необходимость спасти хоть какое-то чувство национального достоинства, ведь карточный домик рухнул, а история о тех «детишках», неважно, насколько бесчестная, тем не менее, в процессе оказалась полезна.
Снова возвращая в контекст падение Сайгона
Для большинства вьетнамцев – и на Юге, и на Севере – конец был временем не страха и борьбы, а радости и облегчения. Наконец-то столь осуждаемое поддерживаемое американцами правительство в Сайгоне было свергнуто, и страна объединилась. После трёх десятилетий беспорядков и войны, наконец наступил мир. Юг не был един в принятии коммунистической победы, как однозначного «освобождения», но там оставалось широкое и горькое отвращение к тем разрушениям, которые американцы принесли на их землю.
Действительно, по всему Югу и в частности в сельской местности большинство людей считало американцев не спасителями, а разрушителями. И тому были причины. Американские военные сбросили четыре миллиона тонн бомб на Южный Вьетнам, на ту самую землю, которую по их словам они спасали, превратив её в самую разбомбленную страну в истории. Большая часть тех бомбежек была беспорядочной. Хотя политические деятели болтали о необходимости «завоёвать сердца и умы» вьетнамцев, жестокость их военных действий подвигла многих жителей юга вступать в армию Вьетконга, местных революционеров. Эти вьетнамцы опасались не орд с Севера, а тех самых американцев и их военных союзников Южного Вьетнама.
Многие беженцы, которые спасались из Вьетнама в конце войны и после неё, а в итоге таких было миллион или более, не только проиграли войну, они потеряли дома и их болезненный опыт невозможно преуменьшить. Но нам стоит помнить и страдания значительно большего числа жителей Южного Вьетнама, согнанных со своей земли милитаристской политикой Соединённых Штатов. Поскольку многие южные крестьяне поддерживали возглавляемых коммунистами партизан, предоставляя им продовольствие, убежище, разведданные и новобранцев, американские военные решили, что нужно лишить солдат Вьетконга сельскохозяйственной базы. И последовала долгая серия вынужденных переселений, придуманных для массового переезда крестьян со своих земель и перемещения их туда, где их можно было легко контролировать и подвергать идеологической обработке.
По самым консервативным оценкам число внутренних переселенцев, в итоге такой политики (носившей безобидное название «стратегическая программа поселений» или операция Cedar Falls) составляет 5 миллионов, но реальные цифры могут быть от 10 миллионов и более в стране с населением менее 20 миллионов. И помните, что в те годы американские военные числили «созданных беженцев» – то есть, вьетнамцев, силой согнанных со своих земель – мерилом «прогресса», признаком сокращения поддержки врага.
Наша яркая коллективная память – это вьетнамские беженцы, покидающие страну в конце войны. Потеряно любое осознание того, как США сжигали, закапывали или бомбили до полного уничтожения тысячи вьетнамских деревень и сгоняли выживших в лагеря беженцев. Разрушенные деревни затем объявлялись «зонами свободного огня», где американцы заявляли о своём праве убивать всё, что движется.
В 1967 году Джим Саулар был ведущим пилотом на гигантском вертолёте «Чинук». Одной из главных миссий было вынужденное перемещение вьетнамских крестьян. Вот тевоспоминания, которых вы не найдёте в «Мисс Сайгон», «Последних днях во Вьетнаме» или где ещё, претендующих на представление знаний о войне, закончившейся в 1975-м. Вряд ли вы увидите что-то подобное в любых размышления в СМИ по поводу 40 годовщины событий.
«Во время одной миссии, когда мы выселяли деревню, в мой вертолет набили около шестидесяти человек. Они никогда не бывали даже вблизи от такого рода машин и очень боялись, но люди с М-16 в руках силой вынудили их. Даже тогда в глубине души я чувствовал, что силовое перемещение этих людей было настоящей трагедией. Я никогда не перевозил беженцев обратно. Всегда оттуда. Очень часто они находили пути вернуться в те зоны свободного огня. Мы не понимали, что там похоронены их предки, что для их культуры и религии было важно находиться рядом с предками. Они не имели право голоса в происходящем. Я видел на их лицах ужас. Они испражнялись, мочились и совершенно сходили с ума. Это было ужасно. Всё, во что меня учили верить, оказалось противоположно увиденному во Вьетнаме. Мы могли бы сколькому у них научиться, а мы не научились ничему и причинили такой ущерб».
Что мы забудем, если «падёт» Багдад?
Может наступить такой момент, – если он уже не наступил, – когда многие из нас забудут, как произошло с Вьетнамом, что наши руководители отправили нас на войну в Ирак под ложным предлогом, якобы Саддам Хусейн обладает оружием массового поражения, которое намеревается использовать против нас; якобы у него «зловещие связи» с террористами аль-Каиды, которые провели атаку 9/11, якобы война большей частью окупится, якобы она закончится«скорее за несколько недель, чем месяцев», якобы иракцы будут приветствовать нас, как освободителей или якобы мы построим в Ираке демократию, которая станет моделью для всего региона. И мы забудем, что в ходе войны около 4 500 американцевбыли убиты, как и 500 000 иракцев, что миллионы иракцев согнаны со своего места жительства или были вынуждены покинуть страну, и что по любым меркам гражданское общество не смогло достичь довоенного уровня стабильности и безопасности?
Не менее мрачна картина и в Афганистане. Какой луч надежды может появиться в бесконечной войне? Если история что-то подсказывает, я уверен, мы что-то придумаем.
Примечание:
* – Swift boats (Swift Vets and POWs for Truth) «Ветераны быстроходных катеров и военнопленных за правду», ранее известные как «Ветераны быстроходных катеров за истину» (SBVT), политическая группа, сформированная в ходе президентских выборов 2004 года с целью противодействия кандидатуре Джона Керри на пост президента. Кампанию вдохновил широко используемый уничижительный политический термин «swiftboating», (несправедливая атака на личность политического противника). Группа распалась и прекратила свою деятельность 31 мая 2008 года.
Об авторе:
Профессор Кристиан Эппи преподаёт историю в Массачусетском университете. Его перу принадлежат три книги о Вьетнамской войне, в том числе и недавно опубликованная «Американская расплата: Вьетнамская война и наша национальная идентичность».
Комментарии