Михаил Жванецкий: Я обращаюсь к вам!

На модерации Отложенный
Oбращение сатирика Михаила Жванецкого, и в этот раз он говорил серьёзно, поэтому просим читать медленно и вдумчиво.
 

Бояться не надо!

— Как ваше мнение?
— А черт его знает.
— Что может быть?
— Все может быть.
— Что делать?
— Давай так: Страх испытывать можно, а бояться не надо.
Хватит цепляться за эту жизнь. Как мы убедились – в ней ничего хорошего.
Несколько раз вкусно, несколько раз хорошо. И это все.
Любое правительство либо нас сажает в помои, либо мы его сажаем туда.
То есть оно нами руководит оттуда.
И даже не руководит, а посылает и отнимает.
Что там было в этой жизни? Я вас спрашиваю, что там было в этой жизни…
 
Много разной водки, поэтому ничего вспомнить невозможно…
— Миша, как вы меня не вспоминаете, мы же в поезде литра три выпили…
— Поэтому и не вспоминаю, сынок.
Ибо, как радость, мы пьем истово, до состояния ликования;
как горе – пьем до состояния заглушения…
Снега жалко тихого в лесу, шапочки меховой и личика под ним румяного, глазастого,
переходящего в ножки нежные, скрытые под джинсовым панцирем…
 
Жалко. Да… За всю жизнь, за все годы, за все жизни моего деда,
прадеда, отца, отчима, второго отчима и меня – ни одного толкового правительства.
Оно что, присуждено? Оно что, там глубоко наверху решено, что мы должны мучиться?
Клянусь, из взаимоотношений с властью вспомнить нечего.
Ну нечего! Отнять и послать. Послать и отнять.
 
И из нас же! Из нас же!! На моей жизни, из того, что я помню, никогда не мог сказать,
что эта компания откуда-то приехала.
 
Ну рожи прошлые мы же все помним!
Ну, еще раз напряжемся: рожи, те, что у киоска с утра, те и там, наверху.
Как эти не могут двух слов связать, так и те.
Эти – глаза маленькие, лицо большое, идей нет, и те – глаза маленькие, лицо большое, идей нет…
Эти думают, чего бы с утра, и те…
Ни разу никто не сказал правильно по-русски.
Все через мат. Я сам матом могу. Все мы матом можем.

И чего дальше? Сейчас некоторые наши из оголтелых кричат: — Лучший генофонд уничтожен!
Мы нашли виноватых! Давай за нами!
Куда ж за вами, если лучший генофонд уничтожен.
 
А вы тогда кто? За вами пойдешь, опять морду набьют.
Где же найти приличный генофонд?
Куда деваться человеку не совсем здоровому, но тихому и порядочному?

Почему у нас старый от молодого мозгами не отличается – вспомнить нечего.
Что-то есть типа мелочи в кармане: сырки в шоколаде за восемнадцать копеек, пол-литра за три шестьдесят две, фруктовое эскимо за восемнадцать копеек…
 
И только древние старики помнят по-крупному: глубокое и постоянное изменение нашей жизни к худшему. То есть непрерывное улучшение, приводящее к ухудшению жизни на основе строительства коммунизма, развитого социализма и недоразвитой демократии с нашим лицом.
Пишите мемуары. Мат, стояние в очередях, ожидание в приемных,
долгие, бессмысленные разговоры с вождями и кипа собственных жалких заявлений:
“Прошу не отказать”, “Прошу учесть”, “Прошу обратить внимание”,
“Прошу выделить”, “Прошу похоронить”…
 
И такая же дурная резолюция в левом углу:
“Иван Васильевич, при возможности прошу изыскать”.
А я мать его в гроб!
 
Давай вспоминать дальше, чтоб оправдать неистовое стремление к этой жизни.
В тридцать лет начинается поправление резко пошатнувшегося здоровья
на фоне непрерывного уменьшения выделений на медицину.
 
— Вам надо на операцию. Собирайте вату, бинты, шприцы, капельницы,
гималезы, гидалезы, банку крови.
Лежите с этим всем. Мы вас разрежем и поищем внутри.
Нам тоже интересно, отчего вы так худеете.
Полная потеря интереса к своему здоровью со стороны больных и врачей
сделала нас одинаково красивыми.
Про рты я рассказывал, творожистый цвет кожи упоминал, запах изо рта описал

Сутулая спина и торчащий живот дополняют внешний облик строителя коммунизма.
Что ж, я так думаю, цепляться за эту жизнь.
Когда и как мы переживем сегодняшних начальников,
чтоб увидеть светлую полоску, я уж не говорю – почувствовать…
 
И так тонко складывается ситуация, что при гражданской войне мы опять будем бить друг друга:
то есть беспайковый – беспайкового, низкооплачиваемый – бесквартирного,
больной – больного.
Ведь все мы и вы понимаете, что до них дело не дойдет и дачу их не найдеш

И опять дело кончится масонами, завмагами. армянами и мировой усталостью,
которая и позволит всем вождям от районных до столичных снова занять свое место.
Что они немедленно сделают с криком: “Дорогу пролетариату! Народ требует!
Народ желает, чтобы мы немедленно сели ему на голову!”
 
А мы с вами расчистим им путь своей кровью.
Такие мы козлы, не умеющие жить ни при диктатуре, ни при демократии.
— Не готовы наши люди, — говорят вожди.
— Не готовы! Жить еще не готовы. Помирать не хотят, а  а жить не готовы.
 
Вот я и предлагаю: не бояться помереть в этом веселом и яростном мире.
Врагов не бояться. Кто бы ни пришел – уголовник или патриот, вождь или сексот.
Кто первый ворвется в квартиру – он и перевернется.
 
Свобода стоит того, а эта жизнь того не стоит.
Мужество рождается от трусости.
Первый пострадает, второй задумается.
И меньше сидеть дома. Легче идти на контакты.
Настало время контактов и политических знакомств.
 
Искать своего, порядочного, которому тоже жалеть не о чем.
Искать легко – по лицам. У порядочных есть лица, у непорядочных и там и там вместо лица задница…
И сходиться. Все уже ясно.
Когда появится правительство, удовлетворяющее нас, – нас не будет.
Когда появятся законы, разрешающие нам, – нас не будет.
 
А когда они войдут в действие – и детей наших не будет.
 
Поэтому первое. Свалки не бояться – тогда ее не будет.
Землю брать – тогда она будет. Свободу держать зубами.
Вождей, живущих с нами параллельно, угробивших нашу юность, – давить.
 
И ничего не бояться.
 Хватит кому бы то ни было когда бы то ни было распоряжаться нашей жизнью.
Каждый сам знает, когда ее закончить.
 
https://youtu.be/6Po29Sbdb_Y

Автор: Михаил Жванецкий