Почему нам не верят?

Этот вопрос задал недавно один очень уважаемый человек. Что, дескать, странное дело – вроде, мы самые честные. Так почему же нам не верят? Ну, и дальше объемное обсуждение с разными догадкам – почему.  

Разгадка, на самом деле, гораздо проще и очень длинного анализа не требует. Нам не верят потому, что мы не говорим ВСЕЙ правды. САМЫМ честным в этом деле быть мало. Нужно быть просто честным.

Есть, конечно, и другой способ добиться доверия: лгать чудовищно, по рецептам сами знаете кого. Но это не для нас. Не говоря уж, что за верой в чудовищную ложь наступает глубокое похмелье тотального неверия.

Но это так, к слову. К неверию нам это отношения не имеет. Имеет не это.

Быть же просто честными у нас не получается. В частности, из-за своего рода "родительского комплекса", когда родители, например, рассказывают ребенку про аистов и капусту, чтобы не повредить растущей душе. Да, и вообще, с этой целью врут напропалую. То есть не врут, конечно.  Из трех признаков лжи: дезинформации, осознанности, корысти – третьего, то есть корысти, в осознанной родительской дезинформации нет. Родители в обереге растущей души действуют бескорыстно. У нас же не так. Дезинформируя и умалчивая, мы имеем свой политический интерес. Так что получается полноценная ложь.

Не говорим же мы о множестве самых разных вещей. По разным причинам. Иногда разговоры о них (скажем, о многих чертах правления Ельцина и личности Ельцина) кажутся нам неуместными. А иногда мы сами прячем от этих вещей голову, так как они (скажем, достижения России-СССР при коммнистах) нарушают стройность нашей картины мира, внося в нее нежелательные для нашего спокойствия противоречия (которые как раз и называются так полюбившимся журналистам и постоянно невпопад употребляемым выражением – "когнитивный диссонанс"). А порой мы тривиально боимся говорить правду, чтобы о нас не подумали плохо. Как мальчик, стащивший с тарелки сливы. Ведь это мы, а не дядя, привели к власти очень неоднозначных (сказать помягче) людей и в начале девяностых и в самом их конце, и это не дядя, а мы тех неоднозначных людей поддерживали. Бывает же и так, что мы избегаем определенных тем потому, что просто не знаем ответа и боимся признаться в своем незнании. Точно, как невыучивший урок лентяй, переминающийся с ноги на ногу у доски в надежде, что вот-вот прозвенит звонок.

Люди всё это видят. И, даже когда не могут сформулировать, чувствуют нашу недоговоренность. И, естественно, относятся к ней настороженно. Особенно, когда их разогревает Мамонтов.

Но дело здесь не в Мамонтове. Он ничего не мог бы сделать, если бы мы говорили только правду, всю правду и ничего кроме правды. Мы же говорим не всю. Тем самым Мамонтова со товарищами вооружая.

А рассказать нам людям есть много о чем. И о спайке со стремительно перекрашивающимися (какие есть слова в русском языке!) коммунистами в 89-91-м годах в стремлении свалить коммунизм. И об экономических реформах Гайдара, начавшихся с глупых ошибок и кончившихся преступлениями. И о поддакиванию "нашей власти" в ее всё более и более губительных судорогах из страха перед уходящим призраком коммунизма. И о нежелании назвать грабеж грабежом. И о безумной слепоте осени 99-го – колыбели всех наших бед. И о равнодушии к крови, проливаемой если и не нами лично, то от нашего имени. И о поддержке "религиозного возрождения" и, вообще, о попытке вернуться в 1913-й год с его конфетками и бараночками, Петербургом и Екатеринбургом, Тверской и Охотным Рядом... (С Охотным Рядом, к слову, у нас особенно хорошо получилось.)  И о многом другом, о чем вспоминать нам неприятно, а часто даже не неприятно – просто и сегодня мы уверены, что всё было правильно.

Я, естественно, много читаю оппозиционной публицистики. И время от времени задаю себе вопрос – а есть ли хоть один автор, которому я мог бы просто верить? И не нахожу никого. Разделение проходит по другой линии: те, кто заблуждаются вполне искренне, и те, кто лукавят. Впрочем, здесь тоже грань тонкая – отделить одних от других часто совсем не просто.

Но массового читателя такие тонкости не интересуют. Он просто чувствует недоговоренность, замалчивание, а иногда и просто грубые искажения. И, естественно, отказывается верить.

Почему он верит откровенной лжи телевиденья? По той же самой причине, по какой он верил когда-то и нам. Когда мы его доверие оправдать не сумели.

Что делать? Конечно – говорить правду. Только, всю и ничего кроме.

Но и этого сегодня мало.  Сегодня нужно больше. Нужно говорить главную правду. Не топя ее в правдах второстепенных, побочных, отвлекающих внимание и маскирующих главную. А главная правда сегодня даже не о том, как мы плохо живем. Главная – о том, как нам начать жить хорошо. О том, что это такое вообще хорошо – хорошо, правильно организованное общество.

Говорить же такую главную правду мы пока не можем. Потому что сами ее пока не знаем. Хотя даже себе в незнании этом не сознаемся. Принимая свое незнание за знание. А кто же станет верить Незнайке?